История. сама по себе, конечно же, поучительная, но не ради этого общеизвестного конца патриаршества Никона мы ее вспоминаем и не ради того, чтобы рассказать о церковной деятельности Никона, его реформах, вызванном ими расколе церкви, который современная церковь называет „глубокой национальной трагедией”. В наши дни церковные историки приписывают раскол ошибкам внутренней политики Алексея Михайловича. И то и другое, разумеется, неверно по существу, но мы лишь коснемся этих сторон деятельности Никона, поскольку они смогут прояснить нам основную, выражаясь современным языком, глобальную цель патриарха.
Историки прошлого, в особенности историки церкви а это, прежде всего склонное к самооправданию духовенство, пытались объяснить и судьбу Никона, и отдельные черты раскола, исходя из личности патриарха. Он и жесток и груб, и, что важнее всего, недостаточно образован и не слишком умен для реформ. Оценка, весьма далекая от объективности, прежде всего, потому, что перемены в богослужении, исправления книг, изменения в культе были подтверждены тем же церковным собором, который снял с Никона белый патриарший клобук. Главное, что прослеживается в этих заранее заданных, церковно – монархических оценках со времен Карамзина и Костомарова, – это подспудная мысль о том, что при всей правильности реформы, сам – то Никон попросту мужик – невежа. Попал не в свои сани, из грязи да в князи и т. д. Никон действительно происходил из нижегородских крестьян. И боярская спесь, конечно же, только терпела „мужика”, который хоть и патриарх, а все же – „хамово семя”. „Такого прежде не бывало”, – роптали бояре при поставлении Никона, в опасении царского гнева не особенно уточняя, чего именно „не бывало”. Барское пренебрежение прочно вставило свое лыко в строку характеристики Никона.
Много написано и о том, что волевой Никон сумел подчинить себе Алексея Михайловича, отнюдь не отличавшегося решительностью. Сила Никонова влияния действительно была здесь немалой. Никон быстро стал „собинным личным другом” царя.
С другой стороны, изменения в культе, предписанные патриархом и вызвавшие раскол, немало способствовали тому, что сразу же и на века в старообрядческой традиции, в старообрядческом освещении Никон оказывается если и не самим Антихристом а были и такие толкования, то уж, во всяком случае, его предтечей. В старообрядческом портрете патриарха – „лютого пса” Никона черты его деятельности приводятся в соответствие с этой апокалипсической фигурой. Если Никон и „собинный друг”, то не царя „тишайшего и кроткого”, которого опутал колдовством, а самого Сатаны. Вопрос, была ли действительно дружба с царем? – не задавался. Между тем их разделяла, казалось бы, пропасть: разница происхождения, Алексей – царь „по праву”, царь во втором поколении, и родом из знатных бояр Романовых. Громадная разница воспитания: одного готовили к трону, другой, вследствие личной трагедии разом умирают трое детей, бросив все, принимает постриг, бежит на край света, в Анзерский скит Соловецкого монастыря. „Собинных друзей” разделяет кроме разницы жизненного опыта разница в возрасте почти в четверть века.
Судьба впервые свела их, когда Никон стал игуменом на Кож – озере, ему было за сорок, а Алексею – семнадцать. Как и чем понравился царю недавний сельский поп – неведомо. Тем не менее, Никон вскоре посвящен в архимандриты Новоспасского монастыря, где находится усыпальница бояр Романовых. Затем он – новгородский митрополит, употребивший данную ему власть для успешного подавления народного восстания. И вот Никон вновь в Москве и, опять же по воле царя, его избирают патриархом на место покойного Иосифа. Никон сразу же начинает осуществлять реформы, в которых действительно нуждалась церковь.