Поэтому Люкотт установил контакт с семидесятипятилетним Риджи, который продолжал руководить Фондом 3М – креатурой межнационального концерна по производству адгезивов- и к своим официальным обязанностям относился с крайней официальностью. Люкотт представился и объяснил свою позицию, изложив суть еще не опубликованных рабочих материалов. После чего они обменялись множеством писем, ю ноября 2004 года Риджи сделал Люкотту предложение: он передаст ему настоящий изолированный сгусток крови с плащаницы, взятый из того места, где бок был пробит ударом копья, для проведения генетического анализа – чтобы сравнить эту кровь с кровью на Аржантёйском хитоне. Это тот самый образец, часть которого Риджи доверил начинающему генному инженеру Гарса-Вальдесу. Некоторые даже утверждали, будто Риджи продал ему свои образцы,- очевидная клевета, которую сам Гарса-Вальдес опроверг в нашем фильме.
Что касается обвинений в тайном “соскабливании” крови с помощью собственных клейких лент после того, как был отрезан фрагмент ткани для радиоуглеродного анализа, то Риджи яростно их отвергает в своих письмах Люкотту. Церковные власти, повторял он, никогда не оставляли его наедине с реликвией, а имеющиеся у него образцы были взяты с благословения архиепископа Турина для дальнейших научных исследований. Кроме того, добавляет он, каждый его шаг снимался системой видеонаблюдения.
Прежде чем передать Люкотту бесценный сгусток, Риджи направил ему не одно письмо, где тщательно очертил рамки их соглашения. Он не просил денег, но хотел, чтобы его имя упоминалось в научной публикации, которую Люкотт планировал посвятить собственным сравнительным исследованиям. Он требовал, чтобы в средствах массовой информации не упоминалось об их переговорах до тех пор, пока эти исследования не завершатся, – это ограничивало участие Люкотта в фильме, но мы последовательно придерживались всех условий.