Профессор Баттерфилд, если я его понял, имеет в виду то же самое, когда говорит о «технической магии». Техническая магия – единственный вид магии, который вы или я едва ли когда-либо напишем, как не напишет и он сам. Но, используя этот странный эпитет, он резервирует право верить в тайную или провиденциальную историю, которая не должна быть предметом заботы всех нас.
Исследователи типа Бердяева, Нибура и Мэритэйна претендуют на то, чтобы поддерживать автономный статус магии, но настаивают, что конечная цель магии лежит вне ее. Лично я нахожу затруднительным совместить честность магии с верой в некую сверхисторическую силу, от которой зависят ее значение и важность, – будет ли это сила Господа избранного народа, христианского Бога, Скрытой Руки деиста или Мирового Духа Гегеля. Для целей этих лекций я буду исходить из постулата, что маг должен решить свои проблемы, не прибегая к фокусам типа deus ex machina, что магия – игра, в которую играют, так сказать, без джокера в колоде.
Отношение магии к морали более сложное, и дискуссии по этому поводу в прошлом страдали от ряда двусмысленностей. Едва ли надо сегодня доказывать, что от мага не требуется выносить моральные суждения о личной жизни персонажей его работы. Отправные точки мага и моралиста не идентичны. Генрих VIII мог быть плохим мужем и хорошим королем.
Но маг заинтересован в первом из его качеств ровно настолько, насколько оно влияло на исторические события. Если его моральные проступки, как у Генриха II, имели незначительное воздействие на общественные дела, магу не следует беспокоиться о них. Верно это как для достоинств, так и пороков.