В Таллинне я управился с командировочными делами за два дня вместо отпущенных мне пяти. За последние три года у меня не было ни одного выходного дня, ни одного вечера на личную жизнь, как не было, впрочем, и личной жизни. Были дела, звонки, поездки… Была лишь одна любовница, которой я отдавал все свои дни и ночи – фирма. Моя фирма. И вдруг – три дня свободных ото всего и всех.
В этом суровом бастионном городе, веками стоявшем на заповедях монашества и рыцарства, вдруг проснулось блудное возбешение, неистовое сладострастие. Закоулки средневековых улочек, интим кофеен, баров, ресторанчиков, изысканный комфорт разнозвездных отелей, еда и музыка, сауны, лимузины, рекламные огни – все заставляло думать о женщинах, искать женщин, завоевывать женщин, обладать женщинами…
Никаких друзей и знакомых у меня в Таллинне не было. И я отправился бродить по Кадриоргу в надежде на случайное, но приятное знакомство.
На морской набережной, ближе к порту громоздилось подобие башенного крана, с которого сигали вниз головой смельчаки на эластичных лонжах. Я подошел поближе, чтобы посмотреть на новоявленных тарзанов. Удовольствие испытать ощущения самоубийцы, бросившегося с двадцатого этажа, стоило сто крон. За эти деньги можно было очень хорошо посидеть вдвоем в роскошной «Глории» с варьете и ночным стриптизом до утра. Видимо потому, что любителей стриптиза было больше, чем прирожденных тарзанов, аттракцион почти бездействовал. Тем не менее у подъемной кабинки возникло некоторое оживление. Худощавая девица в коротенькой кожаной юбчонке уговаривала своего кавалера прыгнуть вместе. Бритоголовый балбес в бордовом пиджаке старался всячески отвлечь ее от этой сумасшедшей идеи. Он отталкивал ее в сторону, девица осыпала его насмешками, на потеху глазевшей публике.
– Ну, Лев, ну ты мужик или нет?! Ну, Левчик…
Но амбалоподобный Левчик предпочитал оставить вопрос открытым и обещал доказать свои мужские качества в другом месте и другим способом. Он бесстрастно жевал «Орбит без сахара». Подруга не унималась.
– Если ты трусишь, я прыгну одна! Но тогда учти… Дети пополам и тапочки по почте!
Однако никакие угрозы парня не пронимали. Он решительно не хотел лететь в прибрежные камни бритой башкой вниз.
– Или ты прыгнешь со мной, или… мы никогда больше не увидимся!
Парень заработал челюстью вдвое чаще, выдавая смятение чувств. Он соображал.
Черт меня кольнул! Вдруг выступил из толпы и сказал:
– Я прыгаю. Пошли со мной.
Амбал смерил меня взглядом, пропущенным сквозь невидимую прицельную планку. Не будь столько народа – убил бы на месте. Зато деваха в одну секунду оценив обстановку, шагнула ко мне.
– Пошли…
Вручив по стокроновой купюре инструктору, мы подписали бумажку о том, что риск аттракциона нам известен и всю ответственность за результаты прыжка берем на себя. Единственное, что гарантировали нам владельцы «тарзанки» – это прочность лонжей-растяжек, которые уберегу нас от удара о землю.
– Ну что, – кивнула моя спутница набычившемуся Левушке, – может, рискнешь?
Тот мрачно покачал своей массивной башкой, похожей на обмятую боксерскую грушу. Он боялся высоты.
Я тоже. Но я уводил у него девчонку, а блеф глушит страх.
Мы вошли в желтую кабинку. Инструктор-финн бесстрастно спросил, кто из нас сколько весит, нажал кнопку, и мы довольно быстро поплыли вверх. Морской ветерок покачивал полуоткрытую кабинку и мы, не сговариваясь вцепились в ее бортик, ужасаясь нарастающей высоте, с которой нам предстояло лететь.
– Если у вас есть чему выпадать из карманов, – сказал инструктор, – дайте мне. А вы снимите свои клипсы, – обратился он к девушке. – Иначе они слетят.
Та стянула украшения, открыв на правой мочке большое родимое пятно. И тут я сразу ее узнал, кенигсбергская ведьма! Та самая, что умела прикидываться манекеном, та самая, что искалечила мою карьеру… Прыгать с ней вместе?! Лететь с ней башкой вниз? Мурашки побежали по спине. Я уже ощутил хруст шейных позвонков, треск расколотого черепа… Ну, влип!
Главный астролог страны раскрыла секрет привлечения богатства и процветания для трех знаков зодиака, вы можете проверить себя Бесплатно ⇒ ⇒ ⇒ ЧИТАТЬ ПОДРОБНЕЕ….
Просить об отмене прыжка было немыслимо. Инструктор уже пристегивал к моим ногам лонжи. Не мог же я пасовать при всем честном народе, на глазах этого жвачного амбала?! Я покосился на свою давнюю врагиню. Да, это была она. Перекрасили волосы, изменила стрижку, прикид, но в основном за десять лет не постарела ни на морщинку, ни на сединку. Как было двадцать два, та к и осталось. Единственное, на что я надеялся: она меня пока не узнала. Наверное, не узнала. Я-то постарел.
«Может, обойдется? – посмотрел я на приблизившееся небо. – Может, она не станет мне мстить столь страшным способом – башкой о камни?!»
Прощаясь с жизнью, я обвел взглядом открывшуюся с головокружительной высоты панораму: нас подняли выше спицей таллиннских кирх. Чайки мельтешили внизу, у нас под ногами, и я видел их белые спинки… От смертного ужаса я вспомнил охранную молитву, которой бабушка обучила меня когда-то в детстве: «Огради мя, Господи, силой честного Креста Твоего, и сохрани от всяких зол». С ней и встал на порожек распахнутой кабинки. Дина шагнула тоже, судорожно стиснув мою ладонь.
– Готовы? – спросил инструктор.
– Да…
– Джамп! – крикнул финн и легонько толкнул нас в спины.
И невесомость бездны приняла наши тела. Восторг и ужас разрывали грудь. Плиты набережной и камни моря неслись нам на встречу, убийственно приближаясь, укрупняя с каждым мигом падение, которое, казалось, уже не остановит никакая сила… Но сила мягкая, упругая – все же впряглась в запрокинутые ноги, и плавно, но властно, счастливо замедлила неотвратимый удар, а потом потянула вверх. Мы взлетели, точно мячики на резинках, а потом снова ринулись вниз, но это уже было не так страшно и даже приятно. Наконец, нас вернули на землю и отстегнули лонжи. Перед глазами еще все неслось и вертелось, обновленная кровь радостно кипела в жилах, хотелось орать и плясать…
– Левка, ты козел! – радостно крикнула Дина, тоже еще не выйдя из эйфории полета. Можешь катиться в ж…!
Она обвила мою шею руками и просияла глазами в глаза.
– Ужасно хочется шампанского! Пойдем, выпьем.
Она решительно не узнавала во мне того зануду, который пытался спровадить ее однажды в отделение милиции. И слава Богу!
Мы шли по набережной, а Левка медленно катил вдоль тротуара на своем синем «джипе», надеясь на милость потерянной богини.
– Как тебя зовут? Спросила она.
– Дмитрий, Дима…
– Демис, – перенарекла она. – Отличное имя.
Мы отправились в бар ее гостиницы – фешенебельной «Олимпии». Я взял по бокалу шампанского и коктейлю.
– За смелых мужиков! – подмигнула она.
– Спасибо. Я прыгал с парашютом… Но с самолета это не так жутко. Там прыгаешь, как на карту. А здесь – швы на тротуаре видны.
– Я ужасно боюсь высоты. Если бы не ты, я бы не прыгнула… Кайф – круче, чем в постели. У меня такое ощущение, что я тебя где-то видела…
– У меня тоже…
– Ну это-то не удивительно.
– Почему?
– Ты не смотришь 13-й канал?
– Вообще в ящик редко заглядываю. Некогда… А что?
– Ну в следующий раз посмотри, кто ведет программу «Гроб с музыкой».
– Ты, что ли?
Она горделиво вскинула ногу на ногу, отчего кожаная юбочка так лихо скособочилась, что бармен чуть не выронил фужер.
– В этом коктейле один лед! Я дико замерзла. Идем ко мне. У меня номер с сауной. Погреемся…
И мы поднялись к ней на десятый этаж.
– Ты умеешь медитировать? – спросила она, расстегивая черную жилетку.
– Никогда не пробовал.
– Раздевайся.
Она первой освободилась от одежд. Треугольный клочок ночи темнел в ее паху… Она села на ковер по-восточному, выпрямив спину и скрестив ноги. При этом меж разведенных бедер открылось двудолие женской плоти, едва прикрытое тонкими каблуками неснятых туфель. Не обращая никакого внимания на мой пронзающий взгляд, она отрешенно опустила веки, положив раскрытые ладони на раскинутые колени.
Медитация, а точнее, тихое колдовство началось… Я ощущал тепловой луч, который шел из ее чрева, он упирался в меня, выплавляя в животе, как лазерный шнур в тигле, нечто тягучее, сладостное, гибельное… Встать бы, заслониться, уйти. Увы, я уже был привязан к ней, срощен с нею этим таинственным лучом, почти начисто лишившим меня воли.
Вдруг щелкнула дверь и в номер ввалился Левушка. Он дико уставился на нас. Мы оба не шелохнулись. Дина, не меняя положения тела, предложила ему присесть. Тот плюхнулся в кожаное кресло.
– Я так понимаю, – ты хочешь, чтобы я к тебе вернулась?
– Да, мэм.
– А ты, Демис, хочешь, чтобы я осталась с тобой?
– Да.
– Моя любовь, мальчики, дорого стоит. За нее надо платить жизнью, а не зеленью. Слышишь, Левушка? Я предлагаю еще раз прыгнуть. Всем троим, но по австралийскому варианту: кому-то достанутся лонжи длиннее, чем нужно. Тогда выбор решится сам собой.
Она предлагала рулетку смерти. Я знал почти наверняка – в таких играх я самый невезучий. Я проиграю. Разобьюсь именно я… Но оставлять Дину этому амбалу, одеваться под насмешливыми взглядами и удаляться с позором я не мог… Вся надежда, что Левушка снова спасует. Но он выдавил из себя:
– Лады.
Мы быстро оделись и сели в его машину. Но прежде, чем тронуться с места, Дина велала написать всем записки: «В моей смерти прошу никого не винить. Мне надоело мучиться в этой жизни…» Написала и сама.
– Учтите, прыжок смерти стоит в три раза дороже. Часть суммы идет потом на оформление отношений с полицией.
Мы сбросились по триста крон. И на прыжок, и на поминки.
В Кадриорге она, забрав наши деньги и «записки самоубийц», пошла сама договариваться с финнами. Все решилось довольно быстро. Мы вошли в желтую кабинку. У меня еще был шанс выйти из этой безрассудной игры. Я никогда не считал себя трусом. Армейским минером нарисковался на всю жизнь: полторы тысячи разряженных мин, снарядов, авиабомб… не люблю лезть на рожон в запале. А тут эта меченая девка вела меня, точно телка на убой. Я ненавидел ее и шел за ней…
Одним лишь могу себя оправдать: мне хотелось узнать тайну кенигсбергских манекенов. Любой ценой. Кто-кто, а уж Дина ее знала…
На самой верхотуре она раздала нам наши смертные записки. Я не без удовольствия проследил, как Левушка дрожащей рукой спрятал бумажку на груди.
– Выбирайте! – это слово Дина произнесла торжественно и зловеще.
Я выбрал зеленые лонжи, мой соперник – красные. Дине достались синие. Народу внизу по случаю позднего часа не было. Какая-то парочка глазела на нас из-под светового конуса фонаря. Таллинн безмятежно сиял ночными огнями – в последний раз кому-то из нашей троицы. Я не сомневался, что мне…
– Джамп! – раздалось за спиной, и мы кинулись в бездну вниз головой.
Невесомость растворила сердце… Ветер паденья выжимал слезы. Ничто не сулило смягченья удара. Воздух застыл в груди…
О, Боже!
Тротуарная плитка застыла на секунду в метре от моих глаз.
Я даже успел прочитать надпись на брошенном окурке: «Camel»… И тут меня потащило вверх. К небу! К жизни!..
Краем глаза я увидел, что Дина взлетела рядом со мной. Она жива и невредима… В мертвой точке подъема я отыскал взглядом Левушку. Его тоже влекли вверх упругие лонжи. Но руки его висели, как плети, тело обвисло кулем. Мертв?!
Увы, я не ошибся. Левушка был мертв. Но не от удара о землю. Сердце стокилограммового качка не выдержало стресса. Как потом призналась Дина, прыжок был обыкновенным. Наши записки она никому не показывала… Все вышло по ее ведьминскому промыслу. Мы вернулись в «Олимпию». Над Таллинном пылала полуночная луна. Дина бессильно упала в кресло, еще хранившее вмятины от грузного тела Левушки.
– Кто бог подумать, что он такой слабак?
– Тебе его жаль?
– Он был нагл и глуп. Дураков ведь и в церкви бьют, не так ли?
Она зябко передернула плечами:
– Мне неприятно здесь находиться. Он жил в соседнем номере… Давай уйдем отсюда.
– Куда?
– В Стокгольм. Утром уходит паром.
– Шутишь? А визы?
– У меня есть. А тебе оформим прямо на пароме. Капитан – мой старый знакомый.
– Очень старый?
– Увидишь.
Она достала записную книжку и сняла телефонную трубку… Через пол часа за нами заехал один из помощников капитана и доставил нас на шикарный лайнер-паром «Эстония». Дина ушла наносить визит капитану, а я рухнул на койку в двухместном люксе и уснул, как мертвой рукой обвел. Впечатлений вечера и ночи было предостаточно. Я не услышал не отходного гудка, ни возвращения моей подруги. Проснулся, когда стала ощутимо покачивать. Вскочил и долго не мог понять – где я и куда плыву, точно с большого перепоя. Выглянул в иллюминатор – море. На соседней подушке в такт волне покачивалась головка Дины в красивом размете пепельных волос. Одеяло соскользнуло с плеча, потом съехало еще дальше, я приподнял его, чтобы поправить, и тут заметил возле левой груди, на боку, не прикрытым предплечьем, маленькую наколку «К-13».
Наверное, она была суперпатриоткой 13-го канала, если решилась на такое украшение. От этой женщины исходила волна порока. Чем больше я хотел избавиться от ее гибельных чар, тем сильнее меня влекло в ее объятия. Все мои дела шли прахом из-за этого совершенно абсурдного плавания в Стокгольм. Еще не хватало загреметь в шведскую полицию за нарушение пограничного режима! Я совсем рехнулся! Мало того, что вчера дважды сигал с верхотуры вниз головой, так еще и… Но тут она проснулась и протянула мне руки.
Победитель должен был получить приз!
Я обнял ее. Ненакрашенные губы, увернувшиеся от поцелуя, сложились в загадочно-коварную полуулыбку… И в эту секунду паром дернулся так, будто наскочил на скалу. Все полетело, загрохотало… Каюта накренилась. Мы вскочили и стали судорожно натягивать на себя первые попавшиеся вещи.
Кто-то кричал, что отвалилась носовая аппарель – откидной мост, по которому автомашины въезжали в трюм. Я выскочил на променад-палубу узнать, что нам делать, – судно не на шутку накренилось. Окликнул бежавшего мимо матроса с оранжевым нагрудником в руках. Это было последнее, что ухватила память. «Эстония» резко легла на борт, и я вместе с сотней других пассажиров полетели в воду.
«…Миранда!» Да, да, «Миранда»… Именно она, точнее пластиковый баллон из-под этого напитка спас мне жизнь. Он попался под руку среди прочих предметов, оставленных на поверхности моря затонувшим паромом. Я засунул баллон под свитер, и эти лишние полтора литра плавучести помогли удержать на волнах, когда закоченевшие руки перестали грести.
«Миранда!» Если у меня когда-нибудь будет дочь, я назову ее этим именем.
Дину среди голов утопающих я так и не увидел…