Шестой лик ангельский

После смерти, утверждает православие, праведный монах становится ангелом. В иерархии загробного мира насчитывается девять ангельских ликов. Монахи  –  это шестой лик, лик Господств. „Праведные цари, князья” и т. д. стоят гораздо ниже иноков  –  они всего третий лик. Во всяком случае, так в середине XVII века полагал ученый инок Иоанникий Галятовский, побывавший за свою жизнь архимандритом трех крупных монастырей и ректором киевских духовных школ.

 В силу этих представлений, примерно с середины XIII и по конец XVII века русские князья, а затем и цари почти обязательно принимали схиму. Постриг совершался при самой кончине. Живые князья не спешили отречься от мира и до последних минут, в надежде, что бог, может быть, еще потерпит на земле грешника, ангельского лика не принимали. Да и расчет подсказывал, что позднее пострижение сводит на нет возможность согрешить в новом иноческом образе. Так перед престолом всевышнего оказывалась ангельски чистая душа но – вопостриженного инока –  Случалось, что монашеским платьем накрывали уже бездыханное тело. Так, покрыли схимой Василия III, в последнее мгновение нареченного Варлаамом, иноком Троице – Сергиевой обители.

Монастыри а для московских князей  –  Троице – Сергиев в первую очередь стремились таким обрядом повысить свою значимость, а что касается не политических уже, а чисто мирских стяжаний, то щедрые даяния на помин душ новопреставленных иноков оговаривались в духовных грамотах, и монастырь получал их сполна.

 Судьба вдов здесь почти не знала исключений: постриг в самое короткое время. Конечно, тогда или создавался специальный монастырь или же из существующих выбирался такой, где был обеспечен привычный уровень благ, где невольную инокиню „всяким покоем покоили до исхода души”… Традиция же уходила корнями даже не в юридические нормы Византии, принесенные монашеством и приспособленные к условиям феодализма на Руси, а в седую дохристианскую старину, когда на могиле повелителя убивали его жен, коней и рабов.

 Постриг в монахи как способ надежного устранения политического противника был по достоинству оценен еще в период удельной раздробленности древнерусского государства. Примеров тому множество. Князь Роман Мстиславович, „буй Романе”, упомянутый в „Слове о полку Игореве”, в усобной борьбе сумел разом постричь своего тестя а тот был великим князем Киевским, тещу и жену. Известный по Печерскому Патерику преподобный Святоша Дзвыдович, князь, тоже вряд ли ушел бы в иноки по своей воле. Братья, правда, позднее настойчиво пытались вернуть его „в мир”  –  иночество еще не набрало силу, и князья, с детства воспитанные в походах, князья – воины, с понятным пренебрежением относились к черному воинству в рясах. Но Святоша остался в монахах, И, вероятно, по – своему был прав. Братья его сложили головы в удельной борьбе, Святоша же возделывал небольшой садик в стенах монастыря, собрал неплохую библиотеку и умер своей смертью.

 Иван IV постригал бояр, противившихся его власти, целыми семействами рассылал по дальним монастырям и так вычеркивал их не только из политической жизни государства  –  опальные недолго выдерживали  условия  строгого затвора монастырей.