«Аурора, или Утренняя заря, в восхождении, то есть корень или мать философии, астрологии и теологии, на истинном основании…» – вывел башмачник на титульном листе своей первой рукописи. Какие сокровенные тайны бытия открыла она перед нами?
«Я созерцал необъятную глубину этого мира, наблюдал за солнцем, звездами, облаками, дождем и снегом, представлял себе мысленно все творение этого мира и находил добро и зло, любовь и гнев во всем – не только в людях и животных, но и в неразумной твари: в дереве, камнях, земле и стихиях… Я убедился, что добро и зло присущи всему: не только тварям, но и стихиям, что безбожники так же блаженствуют, как и люди благочестивые, что варварские народы располагают лучшими землями и наслаждаются большим счастьем, чем народы благочестивые. Это повергло меня в печаль и сильно огорчило».
Вот он – запев поэмы в прозе, которую являет собой «Утренняя заря».
Как совместить картину мира с идеей бога? Этот «проклятый» вопрос терзал религиозную душу Бёме. И этот вопрос вопиет со всех страниц его произведений. Если бы в мире и в человеке царило только одно начало – добро, все было бы понятно и просто. А если бы добро и зло были разделены непроницаемой преградой, то можно было бы допустить, что зло – следствие божественного каприза, либо произвольного уклонения от божественного предначертания. Это, конечно, бросало бы тень на божество, вызывало бы сомнение в его всеблагости и всемогуществе. Но такое сомнение можно было бы преодолеть, если бы добро торжествовало над злом, если бы порок наказывался, а добродетель торжествовала.
Однако истинная картина мира совсем иная. Зло и добро, как братья-враги, сцепились в вечной борьбе в каждой вещи, в каждом явлении, в душе каждого человека. Нечестивцы благоденствуют, благочестивые бедствуют, вера во всеблагого и милосердного творца утверждается огнем и мечом, хранители истины погрязли во лжи и стяжательстве, кровь безвинных льется рекой, мороз побивает не успевшие распуститься цветы, холод уничтожает урожай и обрекает на голод скот и человека. Как может ежеминутно, ежесекундно происходить такое смешение добра и зла, если бог всеблаг, всемогущ, совершенен?
Таковы «проклятые» вопросы, раздирающие религиозную душу. «Проклятые» потому, что они рождали сомнение не только в том, что бог всеблаг, не только в том, что бог всемогущ, но и в самом существовании бога. И трагедия Бёме в том, что возвыситься до отрицания бога он никак не мог.
Эти «проклятые» вопросы христианство пронесло в себе через всю эпоху своего кризиса и упадка. Через столетия после Бёме Иван Карамазов говорит, обращаясь к Алеше: «Я не бога не принимаю, пойми ты это, я мира, им созданного, мира-то божьего не принимаю и не могу согласиться принять». Эти «проклятые» вопросы раздирают души многих и многих христиан и в наши дни. И всякий раз за этими, на первый взгляд чисто теологическими, богословскими проблемами легко обнаружить земной подтекст: реальные, конкретно-исторические дисгармонии, конфликты, недовольство социальной действительностью, но недовольство смутное, чисто эмоциональное, еще не сочетающееся с пониманием путей, ведущих из тупика… Все это мы находим и у Бёме.
Пафос социального протеста и критики, современных Бёме порядков пронизывают «Утреннюю зарю» от первой страницы до последней.
Разочарование в последствиях Реформации, горечь поражения народных масс в Крестьянской войне, страх перед новыми отношениями, неумолимо разъедающими старое общество,- вот действительная подоплека этого недовольства, этой социальной критики, вот действительный подтекст проблемы, мучающей Бёме. Но эту социальную проблему он, в соответствии с логикой религиозного сознания, разворачивает до космических масштабов, до масштабов мироздания. Каждое событие, каждая былинка, каждый даже незначительный факт в его сознании восходят к первопричине всего – к богу. Его вскормленная на религии фантазия отрывает от земли, возносит в горние сферы, расцвечивает всеми красками обыденные, повседневные, реальные конфликты окружающей его жизни. От бога – к миру, от мира – к богу. Его сознание не может сойти с этой замкнутой орбиты. Но орбита эта уже далеко не круговая, а скорее эллиптическая. И порой удаление от ее эпицентра так значительно, что, кажется вот-вот наступит освобождение…
Итак, проблема поставлена. Но где же найти ответ?