Угнетение деятельности отделов коры больших полушарий, имеющих отношение к мышечному чувству – кинэстезии (т. е. отделов, к которым обычно непрерывно поступает информация о состоянии и деятельности наших мышц, сухожилий, всего аппарата движений), приводит к целому ряду специфических последствий. Главное из них – нарушение восприятий времени и пространства. Кинэстезические ощущения служат физиологической основой для формирования у человека представлений об этих формах существования действительности. Данные представления складываются постепенно, в процессе жизненного опыта, начиная с первых познавательных движений, когда младенец вначале следит глазами за светящимся или ярко окрашенным предметом, тянется к нему рукой, ощупывает. Научившись ходить, ребенок идет к нему, осматривает со всех сторон. Так создаются зрительно-мышечные ассоциации, которые помогают нам постичь пространственные отношения. Подобным же образом сочетание мышечных ощущений, поступающих в мозг по ходу выполнения того или иного движения, со слуховыми (ухом легче всего уловить длительность звукового раздражения – его протяженность во времени) создает возможность для анализа временных характеристик действительности.
Сочетание мышечного чувства с кожной чувствительностью и с поступающими в мозг импульсами от вестибулярного аппарата (орган равновесия, помещающийся во внутреннем ухе) дает нам возможность следить за положением тела в пространстве, за его движениями, за прикосновениями к нему и т. п. Угнетение отделов мозговой коры, связанной с этими видами чувствительности, вызывает субъективное ощущение, что тело теряет вес, падает вниз или поднимается вверх, что оно растворяется, исчезает.
В это время слуху и взору ревностного исполнителя обряда (или человеку с истерическим складом характера, у которого данное состояние возникло как результат вспышки эмоций, долго сосредоточиваемых на узком круге волнующих переживаний, мыслей) предстают образы иного мира. Они расцвечены всеми цветами фантазии, иногда густо насыщены чувственной конкретностью, так ярки и объемны, что не могут не быть приняты за нечто вполне достоверное, подлинно существующее. Исполнителю обряда кажется – нет, он верит, он убежден! – что он удостоился, наконец, общения с чудесным. В действительности же эти галлюцинаторные образы – прямой результат сильной взаимной индукции между заторможенной и возбужденной частью мозга, между огромной массой нервных клеток мозга, охваченных глубоким торможением, и узким, ограниченным комплексом корковых клеток, где пламенеет очаг стойкого возбуждения. Согласно представлениям современной нейрофизиологии, слово «очаг» не следует понимать буквально как строго очерченный в размерах и помещающийся в точно известном месте участок коры мозга. На самом деле в роли очага выступает целое созвездие (или, как говорят физиологи, констелляция) разбросанных далеко друг от друга нервных клеток. Они связаны между собой в единое функциональное целое не соседством, а совместным участием в неоднократно повторяющейся деятельности.
Если речь идет об исполнителе мистического обряда, то у него этим очагом стойкого возбуждения является то созвездие клеток, в котором зафиксирована информация, связанная с самым сокровенным и близким для подобных людей кругом представлений (о мире надматериальных сил и существ, о боге, духах, все душе, высших могуществах, демонах, ангелах, рае и аде).