Чего же требовало монашество

Особенно возмутительным было положение в женских монастырях. А количество их к этому времени сильно увеличилось. В женских монастырях проявилось сильное стремление „к мирскому». Загнанные, как правило, нуждой в монастырские кельи, девушки мечтали в них о том, что могли бы принести пользу обществу, трудиться на общее народное благо, а не на благо властей обители. Протест подавлялся известными нам методами, и сторонний наблюдатель с грустью видел, как „в 5 — 10 лет в этих обителях гибнут», замыкаются в себе, чахнут инокини в черных мантиях.

Белошвейки, кружевницы, вышивальщицы, портнихи  —  работают на сторону, на рынок, выручкой распоряжается мать — игуменья. Описанные в церковной литературе подвиги благочестия состояли вовсе не в многочасовой молитве, а в 14 — 16 — часовом труде,  в монастырских мастерских и сущих грошах, которые выделяла инокиням мать — казначея…

А „начальство» в двухэтажных ,,кельях» — виллах со множеством прислуги „спасало душу» всеми возможными способами, по Брянчанинову.

Но чего же требовало монашество в эти последние, грозные предреволюционные годы?

Иночество повсеместно требовало всего лишь иного распределения доходов в обителях. Один из обиженных печатно приводит пример: монастырь имеет 9 тысяч рублей дохода, и доход этот делится по третям  —  треть игумену, треть иеромонахам монастыря их мало, треть остальной братии  —  ее много. „Ну, где же тут — божеское распределение?»  —  вопиет инок. Монашество шло и далее этого.

В 1909 году в обстановке большой секретности состоялся „Первый монашеский съезд»  —  дело неслыханное. На нем присутствовали выборные от 42 обителей. Но речь шла не о возрождении роли монашества по древним образцам. Черноризцы просто стремились уцелеть в мире, который стремительно терял веру даже не в нравственный идеал монашества  —  этот идеал был давно ими утерян,  —  но в религиозные идеалы вообще.

Съезд постановил просить у правительства, кроме денег, отпускаемых на монастыри, твердого казенного жалованья каждому монаху. Постановили просить по 120 рублей на инока в богатых обителях там доход и так большой и по 360  —  в бедных, где сборы и доходы, по иноческому разумению, недостаточны. Требовали, клянчили, вымогали и, как признавались наиболее трезвомыслящие монахи, „ничего не давали взамен народу».

Спустя 400 лет, после Иосифа Волоцкого,  —  писал журнал „Монастырь» в 1909 году,  —  „дельный и умный монах», назначенный в игумены куда — то на север, по примеру Иосифа Волоцкого сперва объехал ряд монастырей в поисках образца и обнаружил, что строгие уставы существуют всего в двух — трех монастырях, но и там братия их не соблюдает, что монашество тунеядствует повсюду, хорошо, если где — то окажется хоть один порядочный инок. Чем же можно было защитить этот изживший себя религиозный институт? И все же монашество продолжало стоять на своем.