…Мистер Блетсуорси происходил из родовитой, респектабельной буржуазной семьи. Мистер Блетсуорси гордился своими предками.
«Как поступил бы истинный Блетсуорси?» – спрашивал он себя в трудную минуту. Это было равносильно вопросу: «Как поступил бы в таком случае истинный джентльмен?». «Честное благородное слово», «вопрос чести», «к вашим услугам» – эти слова не сходили с его уст.
Блетсуорси не были чужды бизнеса. Но вовсе не ради наживы. Боже упаси! Просто их волновала судьба несчастных, не способных позаботиться о себе. Были среди Блетсуорси и банкиры, и золотоискатели, и купцы. Но все, конечно, люди чести, борцы за торжество цивилизации.
Мистер Блетсуорси был воспитан своим дядюшкой-священником. Истинный христианин, дядюшка в то же время был человеком свободомыслящим – так, по крайней мере, долго казалось мистеру Блетсуорси. Это был богатый и преуспевающий пастор. Розовый, круглый, он, казалось, распространял вокруг себя душевное тепло, подобно тому, как свежескошенное сено разливает аромат на лугу в погожий день. Именно дядя внушил молодому Блетсуорси основы мироощущения, представление о человеке, об обществе, о вселенной, о боге, достойные английского джентльмена. Это был милый английский бог-джентльмен, какой-то державный сверх-Блетсуорси, бог ясный, как роса, лучезарный, как морозное утро, услужливый и беззлобный… Внизу, под этим богом, восседали монархи, владыки и сильные мира сего, исполненные самых благих намерений. А над всеми возвышалась королева Виктория, простодушная, добрая и мудрая, похожая на круглый деревенский хлеб, увенчанный короной… Пониже королевы – иерархия подчиненных ей благодетелей рода человеческого…
«Мы живем в цивилизованном мире, который с каждым днем становится все цивилизованнее,- частенько говаривал дядюшка.- Порой тебя могут обмануть или грубо с тобой обойтись. Но, в общем, если верить людям и доверяться им, никогда не обманешься. Совершенно так же, как тебя не укусит собака и не ударит копытом лошадь, если ты не разозлишь и не испугаешь ее. Хуже нет, как дразнить животных или выказывать перед ними страх».
Когда ему возражали, что на земле существуют не одни только собаки, но также тигры и волки, он отвечал на это:
«В цивилизованном мире они так редко встречаются, что их можно не принимать во внимание».
В этой благоустроенной дядюшкиной вселенной царили доброжелательность, честность. Секреты и сейфы отвергались, как нечто презренное, порочащее человека. Сама мысль о возможности войны казалась нелепой, ибо противоречила законам кровного родства.
«Ведь человек не может жениться на своей бабушке, а тем более драться с нею; а королева Англии – всему миру бабушка…»
Фундаментом этой вселенной было правило:
«Если мы что-либо игнорируем, то для нас, можно сказать, этого как бы не существует».
Игнорировали нищету масс, обострение социальных противоречий, растущую угрозу военных конфликтов.
«Революции еще дальше отстояли от нас, чем войны»,- вспоминал Блетсуорси.
Такова была вселенная Блетсуорси. Таковы были ее (весьма прочные!) устои. И вдруг непонятным образом они рухнули. И герой романа Герберта Уэллса «Мистер Блетсуорси на острове Рэмполь» – этой блестящей сатиры на буржуазную цивилизацию – оказался в иной вселенной, с иными богами, иными законами, иными людьми, иными порядками, не укладывавшимися в его сознании. Эта новая жестокая вселенная, олицетворяемая островом Рэмполь, в которой царили хищные чудовища-мегатерии (монополии), находилась в противоречии со всем его мироощущением. Да и он сам, со своими иллюзиями, казался ее обитателям священным безумцем.