К вопросу о происхождении понятий

1

Проблема сущности понятий или, что тоже самое, их происхождения, неотделима от проблемы познания и является вместе с ней в определенной мере краеугольным камнем в деле разрешения общего вопроса сущности сознания, а значит и человека как явления.

Важность исследования указанной проблемы понималась всеми философами, поскольку при всем разнообразии понимания сущности понятий одно остается неизменным и бесспорным: в форме понятий человек получает и хранит в сознании знания об окружающем мире и о себе самом.

Выразившись так, в общем-то верно и в форме, в которой сознанию вообще свойственно формулировать свои суждения ( субъект действия – действие), следует однако уточнить сказанное и с самого начала определить смысл используемых понятий с тем, чтобы в дальнейшем избегать неодназначности в суждениях и выводах.

Итак, первое. Если сознание познает, то что тогда представляет собой сознание без познания? Здесь я предлагаю согласиться с Кантом и считать, что сознание без какого-либо познания есть самосознание, ощущение себя существующим, есть “… чувство существования без всякого понятия…” (Пролегомены…стр.128). Именно ощущение лежит в основе самосознания, поскольку, если полагать, что самосознание – это познание сознанием самого себя, то сознание всегда будет оставаться чем-то уже изначально данным, как-бы принесенным в этот мир извне, что в свою очередь сведет на нет все попытки осмысления его сущности. Мы всегда будем размышлять над тем, как сознание функционирует (познает), вместо того, чтобы понять что оно такое само по себе.

Второе. Следует также разделить для пользы дела понятия мышления и познания. Процесс познания как таковой не связан непосредственно с мышлением (что будет видно из дальнейшего текста). Что происходит в голове человека, когда он размышляет над какой-нибудь проблемой нам неизвестно, но можно точно сказать, что любое рассуждение, размышление основывается на имеющихся в сознании определенных знаниях. Именно этот набор знаний об окружающем мире, окружающих людях и о себе самом в том числе является базой для принятия решений, к которым приходит человек в результате размышлений и которые определяют сами его действия, в чем бы они не выражались.

Таким образом заключаем, что есть самосознание, которое воспринимает знания в форме понятий и становится посредством этого мыслящим сознанием.

2

Но есть знания и “знания”. По своему происхождению их можно разделить на те, которые воспринимаются именно как знания, полученные сознанием извне в виде информации и есть знания, о происхождении которых в нашем сознании нам самим ничего не известно. Если в первом случае субъектом познания выступает “готовое”, сформировавшиеся сознание, то во втором случае “неизвестный” процесс возникновения в сознании определенных знаний есть ничто иное как процесс формирования самого сознания.

Сознание не есть нечто присущее любому человеку от рождения. Известны случаи, когда дети попадали к животным и там “воспитывались” определенное время. Ни о каком сознании в таких случаях не могло быть и речи. А если такой ребенок не был вовремя перемещен в человеческую среду ( 2-3-года), то он лишался возможности получить сознание уже навсегда.

Ребенок имеет определенные природные особенности, которые были так же присущи и его далеким предкам и которые позволяют ему стать человеком, т.е. существом “сознательным”. Но для этого совершенно необходимо, чтобы он рос среди людей.

Дальнейшие мои рассуждения требуют ввести в текст такое понятие как “сознаниеобразующая среда”. Под этим термином я понимаю условия в которых формируется сознание как особая внеприродная сущность. Человеческий “детеныш” может вырасти среди животных (хотя бы и в сказке) и стать здоровым и сильным существом, но он никогда не будет человеком (как в сказке). Природная среда не может быть средой сознаниеобразующей. Для создания подобной среды нужно сообщество уже сформировавшихся сознаний – людей. В первую очередь это конечно мама, папа, бабушка, дедушка, затем и позже другие люди знакомые и незнакомые, которые влияют на формирующееся сознание опосредованно – через книги, фильмы и т.п. В то же время сознаниеобразующую среду нельзя отожествлять с социальной средой (хотя здесь и имеется много общего). Сын рабочего совсем не обязательно становится также рабочим, хотя и растет и воспитывается в семье рабочего и должен был бы сформировавшись в кругу его интересов стать, следовательно тоже рабочим, если бы его сознание формировалось только социальной средой. Книги, размышления над ними; образование вообще, расширяют социальную среду до сознаниеобразующей и сознание сына рабочего может сформироваться весьма далеким от интересов производства.

Сознаниеобразующая среда “выращивает” сознание. Она та почва, которая превращает обезличенное семя (каковым является при рождении каждый ребенок) в существо, обладающее сознанием – человека.

Сознаниеобразующую среду по отношению ко всякому нарождающемуся сознанию можно сравнить со своего рода “раствором” из понятий, в котором как кристалл возникает и растет (формируется) всякое новое сознание. Ведь люди общаются между собой на языке понятий – слов соединяющих в себе всеобщность применения с единичностью, индивидуальностью восприятия, логику с чувственностью.

Естественен вопрос: А откуда получили свои понятия как условие для своего возникновения сознания, создающие сознаниеобразующую среду для нового сознания? Ответ прост – из сознаниеобразующей среды, состоящей из сознаний их родителей, знакомых, книг, которые они читали и т.п., те люди из своей среды и так вплоть до начала времен.

Каждое поколение создает свою среду в которой рождаются новые люди – носители сознания. Эта среда не остается неизменной. Сравнение ее с раствором, а новое сознание с кристаллом, в этом растворе образующемся на этом и заканчивается. Новое сознание, в отличие от кристалла, который по своему составу ничем не отличается от среды его сформировавшей, обладает способностью, свойством выделять новые знания, отсутствующие до этого в среде, где оно родилось. Эти новые знания, распространившись в сознаниеобразующей среде (т.е. став действительным знанием вследствие получения статуса всеобщности) изменяют эту среду. Теперь новое сознание, возникшее в этой измененной среде само уже будет отличаться от предшествующего, сформировавшегося в среде, таких знаний не имевшей.

Так поколение от поколения сознаниеобразующая среда изменяется усложняясь, порождая новые усложненные сознания и т.п., вплоть до наших дней. Хотя, конечно, следует заметить, что были времена в истории человечества, когда сознаниеобразующая среда не изменялась в течение многих поколений и наоборот: известны периоды (так называемые кризисные, переломные) когда среда, в которой выросло определенное поколение изменялась ( и даже не раз) в течение жизни одного поколения, вовлекая его тем самым  в цепь драматических и даже трагических испытаний.

Но однако же откуда все же взялись первые сознания; как сформировалась среда их породившая и которую я называю первичной? И вот ответ на этот вопрос весьма непрост.

Возникновение сознания, становление человека по времени уходит корнями в глубину тысячелетий и захватывает период в десятки, а то и сотни тысяч лет. Видимое же проявление существования сознания в бытии, на Земле отстоит от нас не далее чем на несколько тысяч лет. Потом – тьма. Сознание, существовавшее в этой тьме не оставило никаких доказательств своего там бытия, что дает нам, ныне живущим основания для предположения о Божественном, одномоментном способе своего появления на Земле и даже определить дату этого положения ( семь с половиной тысяч лет тому назад). Туда же, во тьму тысячелетий уходят корнями и те понятия, которые сформировали первую сознаниеобразующую среду, первые сознания. Мы можем только строить гипотезы о том, как все это происходило на самом деле и которые ничем не могут быть подтверждены, кроме как практичностью их применения, заключащегося в объяснении с их помощью до сих пор непроясненных вопросов сознания и познания.

3

Итак, вырисовывается некая схема для разрешения вопроса вынесенного в заглавии статьи. Схема эта определяется тремя уровнями, которые проходит определенный звук или сочетание звуков, обозначающее какое-либо явление, прежде чем стать понятием.

Первый уровень – это формирование сознаниеобразующей среды, тот “темный” период в истории сознания, о котором, как я уже говорил, можно только строить гипотезы. Определенной (верхней) границей этого периода может служить факт возникновения речи. Граница эта конечно не может быть определена даже приблизительно ни по времени возникновения, ни по своей продолжительности. Но нас в данном случае интересует только последовательность рассуждений.

Второй уровень – возникновение, рождение в сознаниеобразующей среде нового сознания. Этот уровень тоже можно назвать “темным”, поскольку подавляющая часть понятий, образующих сознание приходится на самый ранний период жизни ребенка, буквально первые 2 – 3 года, которые потом естественно “выпадают” из взрослой памяти. Именно этот уровень образования понятий лежит в основе появления на свет существующих теорий познания.

Третий уровень – это образование понятий, возвещающих о появлении в сознаниеобразующей среде нового знания и восприятие этих понятий готовым, сформировавшимся сознанием, осознающего этот факт.

4

Итак, начнем с первого уровня.

Но прежде сразу хочу отметить, что данная статья ни в коей мере не является исследованием научным либо философским и не претендует на подробный анализ проблемы. Это будет (надеюсь) сделано в другой работе. “Здесь я хочу лишь в самой краткой форме обозначить суть проблемы происхождения понятий так как она мне представляется для того, чтобы заявить о наличии особенной точки зрения на указанную проблему и дать вместе с тем достаточно информации о ней, чтобы ее можно было сравнивать и о ней судить.

Если второй уровень происхождения понятий, как я уже отметил, лежит в основе различных теорий познания, то первый уровень не привлек к себе практически никакого внимания (за исключением разве что Ф.Ницше, я имею в виду его работу “Генеалогия морали”). Создается впечатление, что понятия возникают в человеческом бытии только в момент своего появления в конкретном сознании конкретного человека. Да, понятие переходит каким-то образом из сознаниеобразующей среды в сознание человека, но при этом совершенно упускается из виду то обстоятельство, что до того, как войти в отдельное сознание, стать им, понятия, знания уже существовали в сознаниеобразующей среде. Но как они там оказались? Ведь это готовые понятия, которым не нужно для того чтобы быть таковыми никаких над собой рефлексий. Каково их происхождение? И вот разрешение этой проблемы я бы назвал действительным познанием, поскольку путь происхождения понятий до их появления в данной для самого сознания и не только сознания философа, размышляющего над этим, но и сознания любого человека сознаниеобразующей среде, неотделим от пути познания самого сознания.

Гегель отчетливо ощущал эту взаимосвязь. Однако “тьму” незнания, в которую видимо все же следует погружаться для того, чтобы проследить происхождение каждого из понятий, составляющих сознание, и тем самым хотя бы немного рассеять ее, Гегель заменил “абстрактной идеей”, в которой все основные понятия, формирующие сознание, образуются логическим способом, т.е. вне человеческой практики. Вместо истории происхождения понятий, которая могла бы объяснить состояние современного ему сознания, Гегель предлагает своеобразную  интерпретацию истории цивилизации, смысл которой в том, что она является следствием реализации в бытии абстрактной идеи, которая (реализация) происходит в форме развития самопознающего духа. За определенными этапами этой истории Гегель закрепил различные философские понятия – категории, очевидно для того, чтобы показать неразрывную связь абстрактной идеи, существующей в форме логических понятия с самопознающим духом, с историей. Но история человечества совсем не тождественна истории понятий, поскольку история описывается и осмысливается в понятиях уже существующих. “Энциклопедия философских наук” не есть решение проблемы познания, а есть только изложение Гегелем своих знаний о действительности (пусть и переосмысленных), которые он тем не менее получил уже в готовом виде как свое рефлектирующее сознание.

То или иное восприятие истории человечества, а также любых других сведений, знаний зависит от состояния познающего сознания. А определить это состояние возможно только исследовав составляющие его элементы – категории и понятия. Причем подобное исследование никак нельзя заменить попытками определения этих понятий в кратких утвердительных суждениях по типу: субъект – предикат. Определению в таких суждениях, т.е.четкой формулировке в понятиях легко поддаются явления, находящиеся по отношению к сознанию в объективном отношении, принадлежащие окружающему миру. Категории, принадлежащие самому сознанию, требуют для своего прояснения длительных рассуждений, т.к. сами являются тем, с помощью чего формулируются понятия. (Эта особенность может служить в некотором роде “родовым признаком”, разделяющим понятия на принадлежащие окружающему миру и те, что являются сами элементами сознания). Это такие категории – понятия как: время, пространство, красота, справедливость и т.п. Все они составляют суть самого сознания. Особенность их восприятия сознанием характеризует и особенность самого сознания. Самопознающий дух – это сознание самого Гегеля. Соединение его с бытием, с историей или в его формулировке: “слияние абстрактной идеи как формы с миром, с духом как своим содержанием”, должно было по мысли Гегеля ознаменовать собой конец развития абсолютной идеи в форме абсолютного знания. Но представлять мир истинным в той мере в какой он воспринимается есть совершенно естественное состояние любого сознания. То бытие, которое слилось с сознанием Гегеля не есть единственно возможное, а есть отражение своеобразия сознания самого философа. Но это не познание. Познание произойдет только тогда, когда можно будет ответить на вопрос: почему сознание воспринимает мир именно таким, а не иным. Не как воспринимает, не в какой форме, а почему в такой, а не в другой. Только тогда можно перейти от субъективного, относительного “как воспринимается”, основанного уже на готовых знаниях к объективному “почему воспринимается именно так”. Но для этого необходимо проследить не историю человечества, как бы интересно и поучительно это не было, а историю основополагающих понятий, на основании которых эта история описывается и в определенной степени можно сказать и создается.

Непосредственное познание, т.е. исследование происхождения категорий сознания в созданиеобразующей среде и на основе этого понимание состояния самого познающего сознания есть процесс весьма трудоемкий. Достаточно сказать, что для того, чтобы проследить происхождение категории “время” и на основании этого получить представление о состоянии сознания А.Энштейна в отношении основных категорий бытия при создании им специальной теории относительности, мне понадобилось несколько глав и более сотни машинописных страниц текста И если меня попросят сформулировать в понятии сущность времени я смогу только предъявить в качестве предиката к субъекту “время” все эти страницы. А таких понятий – категорий много, и все они составляют сознаниеобразующую среду, понимание которой даст понимание и самого сознания из нее происходящего, а значит и понимание того, почему мы познаем мир так, а не иначе и приблизимся к получению абсолютного (словами Гегеля) знания , т.е. знания сознания в себе самом.

5

Гегель совершенно прав, когда сомневается в состоятельности существующего сознания, которое он называет “естественным” и которое есть лишь “понятие знания” или нереальное знание. Действительно, сознание не познавшее само себя не может быть истинным орудием познания. Путь познания сознанием самого себя или как его еще называет Гегель “скептицизм” или “негация” “…заставляет отчаиваться (естественное сознание – Л.С.) в так называемых естественных представлениях, мыслях и мнениях… которыми еще наполнено и обременено сознание, прямо приступающее к исследованию, но благодаря этому фактически неспособное к тому, что оно собирается предпринять” (Гегель. Феноменология духа. С-Петербург “Наука” 1992г. Стр.44).

После этого, выраженного так ясно и отчетливо понимания неистинности самого сознания как орудия познания, кажется естественным приняться за исследование категорий, понятий его составляющих и убедиться в соответствии (или несоответствии) их происхождения с их же пониманием и, соответственно, применением в познании.

Однако Гегель не спешит погрузиться во “тьму” первого уровня происхождения понятий из которых образуется сознаниеобразующая среда, давшая миру сознание и самого Гегеля. Нет, Гегель вовсе не считает сознание (свое во всяком случае) чем-то замыкающим на данном этапе развития цивилизации весь многотысячный путь его становления, подавляющая часть которого лежит во тьме неизвестности, немоты. Естественное сознание, наполненное ложными представлениями и мыслями предстает перед Гегелем для совершения над собой процесса “негации” уже как данность так же как дана уже изначально только “писаная”, известная история человечества, входящая в виде знания о себе в состав этого естественного сознания. Поэтому Гегелю даны изначально существующими в таком виде, в каком он их воспринимает и понятия предметов и явлений окружающего мира, природы и истории. И именно поэтому он пытается “извлечь” сущность понятий из них самих. Процесс этот, называемый Гегелем “опытом сознания” описан им в работе “Феноменология духа”.

Опыт этот весьма сложен в своем изложении, как впрочем часто бывает сложным и запутанным сочинение, ставящее себе целью объяснить несуществующее.

Сущность всякой вещи, ее истинность лежит в ее происхождении. Именно поэтому мы можем указать на смысл любого предмета, имеющего причиной своего происхождения человеческую деятельность и ничего не можем сказать о сущности природы как живой, так и неживой.

Все это в полной мере относится и к понятиям. И тут, мне думается, следует уточнить сам термин: “понятие”.

Понятие (как я уже выразился и как мне это представляется) есть слово, соединяющее в себе всеобщность применения с индивидуальностью чувственного восприятия. Поэтому не является понятием знание, не имеющее всеобщность в применении. Так, например, моя собака, которую я называю “Жучкой” со всем комплексом своих качеств, по которым я отличаю ее от других собак, есть животное только для меня. Но слово “собака” – понятие, т.к. в нем соединено мое частное знание этого животного и общепринятое обозначение его как вида. Кант ошибается, когда говорит, (в критике чистого разума) что пытаясь изобразить понятие “собака” человек рисует собаку “вообще”. Собака “вообще” есть понятие. Изображает же каждый человек всегда тип конкретного животного, сохранившегося у него в памяти как собака. И степень “похожести” этого изображения зависит только от степени способности к рисованию. Поэтому очевидно наиболее “общий” вид собаки изобразит человек наиболее бездарный в этом отношении. Но если предложить нарисовать собаку “вообще” десяти художникам – анималистам, то они изобразят десять вполне конкретных собак, какую каждый их них считает лучшим представителем этого класса животных или ту, что находится у него дома (что часто одно и то же). Человек, не видевший никогда собаки ни в натуре, ни в изображении не сможет, конечно, нарисовать никакой собаки ни “вообще”, ни в частности.

Не являются понятиями слова, имеющие общеупотребительное применение, но не подкрепленные однако индивидуальным восприятием. Это такие слова, как: время, пространство, движение, красота, справедливость и т.д. и т.п. Не следует при этом отожествлять субъективные чувства с понятиями, которыми эти чувства обозначаются. Если всякая Жучка или Полкан всегда есть собаки, а понятие “собака” однозначно формулируется в любом словаре мира, то на тему: что такое любовь, красота, добро и т.п. волен рассуждать каждый человек как он это понимает и называть этими словами любые чувства, какие он считает подходящими для них, плоть до “любовь к насилию”. Такие слова лучше называть не понятиями, а категориями. Тогда говоря о них можно уже предполагать, что речь идет не о чувственно воспринимаемых явлениях окружающего мира, а имеются в виду умственные сущности, элементы сознания. Происхождение категорий имеет более сложный характер, чем происхождение понятий, поскольку связанно с исследованием самого сознания.

На этом с первым уровнем происхождения понятий можно закончить и перейти ко второму. Но сделав уточняющее замечание к термину “понятие” нам следует дальше уже говорить о происхождении не только понятий, но и категорий, поскольку исследование их происхождений имеет различную направленность. И хотя философы, занимавшиеся проблемой познания (на втором уровне происхождения понятий), не делают различия в способе возникновения понятий и категорий в сознании я, тем не менее разделю их в своем изложении.

6

Понятие практически у всех философов, занимающихся проблемой познания тождественно знанию. И это справедливо, поскольку говоря о предмете, явлении, мы всегда подразумеваем и его свойства, которые вкупе с обозначением-субъектом, понятием, дают суждение, характеризующее этот предмет как известный, понятый.

Как уже говорилось, в сознании наряду с чувственным, единичным восприятием предмета происходит некоторым образом и понимание его как предмета особенного, т.е. заключающего в себе свойство целого класса предметов. Это свойство называется всеобщность и придает предмету вдобавок к реальности его чувственного восприятия сознанием еще и истинность этого восприятия, как восприятия того, что обладает действительностью существования, а не является только особенностью индивидуального сознания. Но если с чувственным восприятием все более или менее ясно (поскольку сомневаться в истинности своих чувств – значит сомневаться в себе самом, в истинности своего сознания или как говорил Лукреций: “если чувства не будут истинны, то и весь наш разум окажется ложным”), то с особенностью всеобщего восприятия дело обстоит несколько сложнее. Именно эта сторона познания и составляет проблему для философов. Как дается всеобщность в предмете, которая делает простой акт чувственного восприятия актом познания? Гипотезы здесь выдвигались самые различные.

Кант, например, находил основания для всеобщности, как критерия истинности не в самом предмете, явлении (что, думается вполне справедливо), а сознании, в рассудке. В соответствии с его теорией в рассудке есть двенадцать форм суждений (или он состоит из них), которые обнимают собой все возможные способы соединения представлений в сознании. Происхождение этих форм чисто логическое, т.е. они являются следствием особенности самого сознания и не связаны с человеческой практикой в своем происхождении. Этим суждениям соответствуют чистые понятия рассудка – категории (также числом двенадцать), которые присоединяясь к суждениям делают их всеобщими – знаниями. Вот как сам Кант описывает этот процесс: “Данное воззрение должно быть подведено под такое понятие, которое определяет форму суждения вообще относительно воззрения, показывает отношение эмпирического сознания этого воззрения к сознанию вообще и чрез это сообщает всеобщность эмпирическим суждениям; такое понятие есть чисто рассудочное понятие априори, служащее только к тому, чтоб определять способ каким воззрение может быть употреблено для суждений” (Пролегомены… М. изд. “Прогресс” 1993, стр.78).

Познание по Канту представляет собой одномоментный акт. Сознание одновременно воспринимает предмет как единичный и как особенный, получая таким образом знание о нем, выражаемое в суждении имеющим форму всеобщности. Несколько похоже по форме представляет себе процесс познания Гуссерль: “При одних и тех же исходных данных, одном и том же чувственном содержании, одним и тем же явлением служат два совершенно различных акта. В одном случае явление представляет собой основание для акта, при помощи которого мы мним предмет, в другом случае для акта, который имеет в виду специфический предмет (Бериашвили А.Ф. “Проблема начала познания у Б.Рассела и Э. Гуссерля” Тбилиси, 1963, стр.22). только в отличие от Канта, акт познания, восприятия специфического в предмете происходит не с помощью категории рассудка, а непосредственно “идеирущей абстракцией” которая ” есть не простое выделение части содержания, она есть особый вид сознания, который непосредственно усматривает специфическое единство” (там же, стр. 20).

Гегель, хотя и не считает всеобщность критерием истинности, но также не отрицает того факта, что с предметом в восприятии его сознанием дается как единичность так и всеобщность и так же в одномоментном акте познания пусть даже не абсолютным, а только “естетственным” сознанием: “…всеобщность есть вообще принцип восприятия, точно также всеобщи его моменты, непосредственно в нем различающиеся; “я” есть всеобщее “я”, и предмет есть всеобщий предмет. Этот принцип возник для нас, и наше принимание восприятия не есть уже поэтому являющее принимание, как в чувственной достоверности, а необходимее” (Гегель “Феноменология духа” С.-Петербург, “Наука”, 12992, стр. 60).

Истинность всеобщности у Гегеля не придает даже тот факт, что всеобщность восприятия есть следствие восприятия всеобщего предмета всеобщим “я”. Очевидно, вследствие того, что познающий дух есть в то же время и дух сомнения.

Как можно видеть, акт восприятия особенного в предмете ( по мысли цитируемых философов), его истинной сущности есть акт не контролируемый сознанием, происходящий как бы “сам по себе”, являясь следствием особенности самого восприятия. И Кант, и Гегель подтверждают это, говоря, что все их построения, объясняющие акт познания (каждый по своему) самому сознанию при совершении им этого акта совершенно не нужны. Но тогда возникает вопрос: как можно рассуждать о том, что сознанием не воспринимается? Ведь то, что не осознается – отсутсвует для сознания вообще и следовательно, отсутствует также и в природе, поскольку познание есть явление чисто сознательное. Мгновенность совершения акта “познания”, невозможность его фиксации сознанием лучше всего показывает факт отсутствия такового акта вообще. Перевод его из небытия в сферу сознательного путем разложения некоего умозрительного “мгновенного” во временной последовательности в форме различных гипотез, долженствующих уже самим фактом своего существования показать существование того, что они призваны объяснить нисколько не отменяет этого очевидного и трудно оспариваемого факта.

Логичная форма появления и существования категорий сознания как у Канта, так и у Гегеля есть вынужденная мера, необходимая для создания умозрительного основания умозрительной же вследствие этого теории.

Если есть некое явление (в данном случае понятие) происхождение которого в сознании самим сознанием не осознается, то это означает лишь только то, что для сознания есть работа, которая заключается в том, “чтобы понять” ( а в самом деле – придумать) способ появления этого явления в сознании и убедить других в его истинности. А поскольку подтвердить истинность предлагаемых теорий не представляется возможным ( ввиду неосознаваемости самого факта появления данного явления в сознании), то всякая подобная гипотеза может быть в одинаковой степени как истинной, так и ложной.

Такова природа сознания: Не пытаться понять почему “акт познания” мгновенен и неосознаваем, а постараться связать во временной и причинно-следственной последовательности все то, что до сих пор не связано, хотя бы для этого сознанию и понадобились такие связи “открывать” или попросту изобретать, поскольку временное и причинно-следственное восприятие окружающего мира и есть форма существования самого сознания.

7

Но однако познание все же существует и процесс этот вполне осознаваем. Сложность, неосознанность ему придают некоторые его особенности, которые заключаются в следующем:

Всякое сознание (как уже говорилось) возникает и формируется в сознаниеобразующей среде. Причем взаимоотношения нового сознания и сознаниеобразующей среды таковы, что в процессе своего становления новое сознание воспринимает всякие сведения, всякую информацию из сознаниеобразующей среды уже как знание. Сознаниеобразующая среда и есть та “категория”, та “идеальность” и та “идеирующая абстракция”, которая и придает звукам, словам, обозначающим предметы, явления и связи между ними статус истинности или всеобщность применения. Ребенок не может по своей сути сомневаться в том, что ему говорят и переносит однажды услышанное и запомнившееся на всю сознаниеобразующую среду. Если Мама показала малышу на некий предмет и сказала, например, что это цветок, то ребенку совершенно естественным образом не придет в голову спросить у нее: а так ли называет этот предмет Папа или другие знакомые ему люди. Он в силу своей природы, как продукт сознаниеобразующей среды вместе со словом воспринимает и уверенность в том, что таким же образом называют этот предмет и все остальные.

На вопрос: почему этот цветок не похож на другой предмет, также называемый цветком он получает ответ: потому что этот цветок- ромашка, этот- гвоздика, а тот – василек. Предикаты в виде чувственных ощущений ребенок получает вместе со словами, обозначающими сам предмет: желтый, синий, белый и т.п., а также и запахи, связываемые в сознании со словами, обозначающими цветы: запах гвоздики, запах ромашки. Позже, может быть, в школе он узнает, что ромашка и гвоздика, кроме того, что они цветы, они еще и растения.

Если у ребенка при его рождении была дома собака (допустим пудель), которая называлась “Жучка”, то для него слово “собака”, “пудель” и “жучка” не были понятиями, т.к.имели только индивидуальное восприятие. Лишь после того как он узнал, что и другие животные совершенно не похожие на на его Жучку вследствие того, что были не пудели, а бульдоги, и овчарки тоже называются собаками, это слово стало понятием. И теперь произнося слово “собака” ребенок (уже повзрослевший и с более сформировавшимся сознанием) выражает тем самым понятие в котором соединились всеобщность применения самого термина “собака” с индивидуальностью восприятия (образ пуделя).

Истинность суждения например: “этот предмет есть снег” заключается не в том, что этот предмет в действительности снег ( как это полагает Гегель), а в том, что слово это, полученное нами из сознаниеобразующей среды одновременно с чувственными предикатами, стало понятием и поэтому обозначаемый им предмет таковым и является в действительности. Другого критерия для сознания как продукта сознаниеобразующей среды не существует. Получив истинность своих понятий, а значит в определенной мере и самого себя из сознаниеобразующей среды, сознание также стремится внедрить возникшее в нем новое знание в сознаниеобразующую среду для утверждения этого знания, а следовательно и в определенной мере и самого себя в истинности.

То, что Земля плоская было очевидной истиной для всех людей в свое время. Много веков прошло прежде, чем единичное знание о том, что она имеет форму шара распространилось в сознаниеобразующей среде. Последующие поколения, никогда не видевшие свою Землю со стороны не сомневались тем не менее в этом, поскольку получили эту информацию из сознаниеобразующей среды. Лишь совсем недавно дети получили возможность наряду с информацией о том, что Земля кругла, получить еще и зримое этому подтверждение (впрочем совершенно излишнее) в виде фотографии Земли из космоса.

Истинность же самой сознаниеобразующей среды, т.е. понятий ее составляющих, проверяется, как я уже говорил, на первом уровне происхождения понятий в процессе действительного познания. Совпадение понятия, полученного на втором уровне его происхождения с происхождением его же на первом уровне – в сознаниеобразующей среде дает основание говорить о том, что это понятие истинно и наоборот.

Все сказанное в полной мере относится и к связям понятий и явления, т.е. к причинности. Когда ребенок выйдя на улицу спрашивает Маму: почему мокро (понятие “мокро” естественно ему уже знакомо), то получив ответ: потому что пошел дождь, связывает в необходимой причинной последовательности: прошел дождь и поэтому стало мокро два простых понятия – “дождь” и “мокро”. Необходимость такой связи определяется не категорией, а тем, что это знание получено из сознаниеобразующей среды. Теперь он всегда, увидя мокрую улицу будет полагать, что перед этим прошел дождь, пока не получит другую информацию, обогащающую первую, например: прошла поливальная машина. Затруднением здесь может служить лишь следующий момент: каким образом всеобщность причинно-следственных связей дается лишь в определенной последовательности явлений. Но для понимания этого следует исследовать категории “время” и “причинность”, что составляет предмет отдельной работы.

В самый начальный период своего формирования сознание получает (по некоторым данным) до 90% информации об окружающем мире. Овладев минимально необходимым набором понятий: названий цветов (синий, красный и т.д.): форм (круглый, квадратный и дд.); движений и т.п. ребенок обрушивает на взрослых град вопросов. Каждый у кого есть дети испытал на себе эту цепь беспрерывных “почему”. Это означает, что происходит интенсивный процесс формирования нового сознания. Сознаниеобразующая среда “перетекает” в него формируя его по своему образу и подобию. Новый человек будет называть предметы так же как они назывались до него: будет связывать явления в той же последовательности в которой они и связывались и, возможно, уже в зрелом возрасте, когда познание в форме восприятия информации из сознаниеобразующей среды будет закончено, он, неудовлетворенный знаниями, полученными таким способом начнет собственное познание, а начав его обязательно придет к тому же, чем занимаемся и мы – к познанию познания.

И в заключении этого параграфа несколько слов о категориях.

Как уже отмечалось выше, категории отличаются от понятия тем, что при всеобщности своего применения они не имеют в себе основания в виде чувственного восприятия, которое бы делало их существование достоверным. И это не удивительно, т.к. категории в отличие от понятий не являются принадлежностью окружающего мира, находящемуся по отношению к сознанию в объективном отношении, а есть только умственные сущности, принадлежавшие самому сознанию. Одни служат сознанию формой его существования (время, причинность), другие являются его элементами, с помощью которых происходит восприятие и оценка действительности (красота, добро, справедливость и т.п.). различие природы категорий и понятий определяет и способ установления их истинности в форме определения первого уровня их происхождения. Если для понятий часто бывает вполне достаточно определить происхождение самого слова, обозначающего некое явление для того, чтобы дойти до сути понятия, то в отношении категорий этого никогда не бывает достаточно. Слова, обозначающие категории имеют как правило, весьма отдаленное отношение к путям происхождения их в сознаниеобразующей среде. Исследование первого уровня происхождения категорий гораздо более сложно чем исследование на этом уровне происхождения понятий. Так же несравненно более сложен и затейлив путь ( по сравнению с понятием) и способ перехода категорий из сознаниеобразующей среды в новое сознание. В этой краткой работе я, конечно, не могу углубляться в этот предмет и ограничусь лишь тем, что скажу, что исследование категорий непосредственно связано с исследованием сущности сознания и пример такого исследования дан в моей работе: “Временной аспект генезиса сознания”

Таким образом, как можно видеть, процесс возникновения понятий во втором уровне имеет длительность и вполне сознаваем. Но так как подавляющая часть понятий, определяющих сознание возникло в нем (стало им) в очень раннем, дорефлекторном периоде его становления в форме простого перехода из сознаниеобразующей среды, то для философа, обратившего свой испытующий взор на их природу, эти понятия представляются словами, содержащими в себе при их произношении непостижимым образом все свойства предметов, которые этими словами обозначаются. Особенное в понятии исторически возникает намного позже частного. В этом можно убедиться исследуя первый уровень происхождения понятий. Различны по времени возникновения эти составляющие понятия и во втором уровне его происхождения. Но для рефлектирующего сознания временная разница в формировании понятия никак не видна. Оно уже дано как звук несущий в себе всю информацию, все знания о явлении этим звуком, словом обозначенным. В одномоментном, неосознанном акте понимания сущности предмета – понятии спрессовано все то, что человек когда-то узнавал безотчетно и доверчиво. Поэтому понятие как объект для рефлексии есть по сути сознание самого философа познание давно закончившее.

8

И, наконец, третий уровень происхождения понятий. Этот уровень находится в отличии от предыдущих двух в компетенции уже сформировавшегося, взрослого сознания и поэтому не представляет никаких особенных затруднений для своего понимания. Каждый образованный человек может заполнить свой досуг тем, что проанализирует способ, каким он получает свои знания в форме понятий. Следует лишь разделить этот уровень на два, если можно так выразиться, “подуровня”. В одном случае новое знание создается, появляется в сознаниеобразующей среде, в другом – это знание воспринимается.

Восприятие нового знания сформировавшимся сознанием значительно отличается от того, как его воспринимает становящееся сознание. Ребенок воспринимает любую информацию некритически, т.е. она нужна ему для образования его сознания. Эта информация сразу носит (как это было уже разобрано) характер понятий, которые и определяют состояние нового сознания. Если ребенку показать к примеру чайник и сказать ему, что им гладят белье и даже показать, как это делается, то он так это и воспримет и потом будет довольно трудно изменить это понятие чайника в его сознании. Но взрослый человек, отягощенный своим “естественным” сознанием, наполненным по выражению Гегеля “представлениями, мыслями и мнениями” всякую новую информацию будет воспринимать с недоверием. И это недоверие происходит не от того, что сознание просто ничего не хочет знать, а есть следствие уже устоявшихся представлений о связях вещей и явлений в окружающем мире. Но всякое новое есть новое как раз потому, что не вписывается в этот определенный уже круг понятий. Поэтому новому знанию, пока еще субъективному и вследствие этого неистинному нужно определенное время, чтобы войти в сознание других людей и стать тем самым сознаниеобразующей средой, которая для последующих сознаний будет уже источником понятий, истин. Подобное восприятие нового сформированным сознанием предопределяет и способ возникновения новых понятий в сознаниеобразующей среде.

Имеющее практически законченное представление об окружающем мире ( в том числе и о самом человеке), сознание, встретившись с чем-то для него неизвестным, постигает это неизвестное способом разложения его на понятия. Оставшееся в остатке неизвестное, не поддающееся дальнейшему разложению, обозначается определенным термином и вместе с предикатом становится новым, пока субъективным знанием, которое в случае перехода его в сознаниеобразующую среду и становится понятием, объективным знанием. Подобный способ появления понятий можно назвать “аналитическим” в отличие от другого способа, несравненно менее распространенного, который можно назвать “творческим”. В отличие от аналитического способа, где понятия принадлежат (вместе с явлениями ими обозначаемыми) внешнему по отношению к познающему сознанию миру, творчество выделяется в форме образов, из самого сознания. Понятиями эти образы становятся тогда, когда при произношении слова, обозначающего определенное произведение, как результат творчества в сознании возникает  зрительный (или слуховой) его предикат, сам образ. Немногие сознания способны на творческое создание нового. Говорить об этом можно долго, но мы будем кратки, т.к. нам важна суть, а не многообразие в проявлении. Никто не знает, что происходит в голове творческого человека ( и не творческого тоже), когда он размышляет. Но в любом случае (как уже говорилось) можно сказать, что исходным материалом для размышлений служат понятия, знания. Причем тут большое значение имеют и так называемые “иррациональные” знания, не выражаемые в понятиях и о способе возникновения которых в сознание вследствие этого ничего нельзя сказать. Но как бы то ни было, в результате размышлений появляется некая информация, особенность которой в том, что для творца она сразу имеет характер истинности и не нуждается в подтверждении себя всеобщностью. Но тем не менее эта информация все же стремится в сознаниеобразующую среду, желает стать ею, хочет быть как бы представителем индивидуального сознания во всех сознаниях, образующих эту среду. И это происходит потому, что творческое сознание само есть продукт сознаниеобразующей среды и утвердиться в бытии может только посредством ее, поскольку ничего другого просто нет. Но если информация, полученная аналитическим способом и тоже направленная в сознаниеобразующую среду этой среде как бы безразлична, вследствие ее происхождения вне сознания, то с творческой информацией все обстоит сложнее. Если общество отвергает новое субъективное знание (картину, роман, изобретение и т.п.), то человек не удовлетворяется субъективной истинностью. Он страдает. Страдает от того, что общество отвергая его творение вместе с ним как бы отвергает и его самого. И наоборот. Нет счастливее человека, чем творец, увидевший при жизни полное признание обществом его творения.

9

Заканчивая статью, нельзя обойти вниманием и возникающий правомерно вопрос: Может ли третий уровень происхождения понятий стать когда-либо первым для последующих поколений? Или иными словами: будут ли понятия, категории, рождающиеся в наше время или возникшие не в столь отдаленном прошлом, использоваться нашими потомками так же как мы используем категории, дошедшие до нас из глубины веков, т.е. бездумно, “категорически”, полагая самонадеянно, что нам совершенно точно известна подлинная сущность каждого из них. Или, если сформулировать вопрос еще точнее: то возможно ли окончательное познание сознания? Ведь категории и понятия (категории в особенности) есть то из чего оно состоит.

Даже если допустить гипотетическую ситуацию; что вдруг все философы проникнутся тревогой за состояние существующего сознания (что было бы кстати) и примутся дружно за работу по переводу естественного сознания в абсолютное (по выражению Гегеля, но не по его методу), исследовав происхождение основных категорий и понятий и сравнив затем результаты исследований с современным пониманием этих категорий, получить истинное их значение, то не окажется ли так, что закончив этот “опыт сознания” не придется без промедления приступать к следующему, но уже не нам, а нашим потомкам.

История, человечество, природа – одним словом бытие тождественны сознанию только в знание о себе. Но было бы величайшим самомнением для сознания полагать, что бытие может существовать только в такой своей форме.

Гегель абсолютно прав, когда говорит, что изменение знания о предмете ( происходящее в процессе “опыта сознания”) изменяет и само сознание. Другой вопрос – что побуждает человека усомниться в первоначальном своем знании и следовательно предположить, что существует иное знание – истинное. Где та истина, усмотрев которую, сознание приходит к выводу о необходимости пересмотра своего знания о предмете познания. Где критерий истинности и неистинности имеющегося знания? Этого из “опыта сознания” понять невозможно. В самом же сознании критерия истинности познаваемого, а значит и истинности самого сознания быть не может. Истинность сознания как совокупности знаний (но не самосознания) необходимо должна находиться вне самого сознания. Лишь сама жизнь (и смерть) людей, на всем протяжении существования человечества, может показать действительность, истинность того или иного знания. И часто проходит немало веков, прежде чем люди соглашаются под влиянием жизненных обстоятельств изменить в себе полученные от предыдущих поколений знания и передать потомкам уже измененное сознание. Однако у Гегеля все же можно усмотреть своего рода критерий, по которому сознание определяет, что существующее в нем знание о предмете неистинно. Когда Гегель говорит, что если “сознание того, что для него есть истинное и сознание своего знания об этом…оба суть для одного и того же сознания, то оно само есть их сравнение” (Феноменология духа, стр.48), то я подразумеваю под этим, что именно состояние самого сознания, особенность этого состояния служит толчком, который приводит в движение мысль и направляет ее на “ревизию” имеющегося знания. Таким состоянием сознания является состояние сомнения. Нет нужды, по-видимому анализировать это состояние: исследовать его происхождение, формы и пр. Для философского познания вполне достаточно того обстоятельства, что оно просто есть. Но если по Гегелю “опыт сознания” должен быть свойственен каждому сознанию, то о сомнении, как состоянии сознания так сказать нельзя. Подавляющая часть людей во все времена пребывала (и пребывает) в полной уверенности истинности своего сознания, в правильности имеющихся в нем знаний; и изменяла их (если изменяла) только под влиянием внешних, неотвратимых в своей убедительности обстоятельств.

Сомнение как чувство, зарождающее в глубине самого сознания свойственно немногим из живущих. Наверное этим объясняется то обстоятельство, что сознание так до сих пор и не приступило к действительному познанию самого себя. Однако тот факт, что были люди, мыслители, для которых факт наличия у них сознания, а значит и осознание истинности самого себя как существующего, не отожествлялся тем не менее с истинностью сознания как формы существования человека – обнадеживает. Сомнение, толкающее их на путь познания не гарантирует, конечно, истинности результатов их трудов, но служит залогом того, что этот путь однажды начавшись не будет прерван и пока существует сознание всегда будут и сомневающиеся в нем.

Исходя из сказанного очевидно, что ответить положительно на вопрос: возможно ли окончательное достижение истинного сознания не представляется возможным. Но это обстоятельство не должно радовать агностиков. Дело в том, что такое сознание не является для себя необходимым. Нельзя разрешить раз и навсегда все проблемы сознания, поскольку сложность познаваемого мира адекватна сложности самого сознания. Но так как формы, в которых существует сознание (время и причинность) абсолютно не свойственны природе самой по себе, то окончательное тождество бытия и сознания, а следовательно и прекращение усложнения того и другого невозможно по их природе. Поэтому истинным для себя, в своем бытии сознание может быть поняв свое существующее состояние, проанализировав категории как свои составляющие.

Но откровенно говоря, подобные мысли и опасения, связанные с этими мыслями, представляются совершенно надуманными и даже где-то смешными. Сознание за все время своего существования от самосознания до наших дней не сделало практически ни одного шага в направлении действительного познания самого себя (если не считать такими шагами упомянутые (и не упомянутые) в этой статье теории). Поэтому абстрактные рассуждения и споры о возможности или невозможности окончательного познания должны смениться практическими делами по реализации “абсолютного знания”.

Установление истинного значения любой из категорий сознания, каковыми являются умственные сущности, создаваемые самим сознанием для обеспечения своего же существования, изменит (должно изменить) существующее состояние сознания и тем самым изменить его представление о действительности с “естественного” на истинное.

10

Мы мыслим понятиями и с этим ничего не поделаешь, т.к. восприятие окружающего мира в понятиях, и как следствие существование в них (т.е. мышление) есть неотъемлемое свойство природы самого сознания. Я говорю “ничего не поделаешь” потому, что понятийное мышление создает для самого сознания немало проблем, связанных с условиями существования человека как явления. Враждебность, приводящая к насилию даже внутри нации, рода часто есть следствие такого мышления. “Если я думаю так, то это значит, что так думают и другие” – вот схема такого мышления, перенесенная с познания на внутриобщественные, социальные отношения. “Я этого не понимаю и значит оно мне враждебно” – обычное следствие такого мышления. Постоянное стремление переноса своего восприятия действительности на других, а также и обратная этому связь (если так полагают все, то значит это правильно) есть естественное взаимоотношение сознания и сознаниеобразующей среды.

В наше же время, время массовых коммуникаций и посредством их массовое общение множества людей, понятийное мышление становится тем, что делает это общение малопродуктивным и даже часто просто бессмысленным. Если полагать, что целью общения различных людей различных стран является их взаимопонимание и, как следствие, их мирное сосуществование, то понятия, с помощью которых происходит общение этому нисколько не способствуют. Что я имею в виду?

Дело в том, что понятие состоит, как мы знаем, из субъективной, логической части, которая, как правило, является общей не только для людей одного рода – племени, но и для других народов. Особенно это оносится к таким общим понятиям и категориям, посредством которых чаще всего и просходит общение представителей различных стран как: мир, дружба, справедливость, безопасность, демократия, свобода и т.д. и т.п. так и из чувственной части, предиката. Однако эта часть понятий и категорий весьма отличается у различных народов в полном соответствии с их различной историей, культурой, обычаеми  т.е. с сознаниеобразующей средой. Люди при общении не “слышат” друг друга. Говоря казалось бы об одном, судя пологической части понятий, они на самом деле думают о разном.

Если бы я не изложил в этой статье критический анализ природы происхождения понятий так, как это понимают Кант и Гегель, то достаточно было бы этого, указанного здесь родового порока понятийного мышления, чтобы усомниться в истинности рассуждений этих мыслителей. Действительно, если бы понятия и категории образовывались логическим путем из рассудка одинаковым для всех людей населяющих Землю, то различное понимание и толкование используемых понятий было бы исключено. Но происхождение понятий из сознаниеобразующей среды таковую однозначность исключает и в результате мы имеем свойственное по природе естественному сознанию совершенно естественное непонимание представителей различных народов, культур, религий часто переходящее во враждебность. Это однако не означает, что люди обречены на вечное недоверие. Но это означает только, что сущность понятийного мышления надо понимать, учитывать и размышлять над этим, поскольку знания, полученные в результате размышлений и значит имеющие в какой-то мере творческий характер, а не просто полученные вместе с сознанием из сознаниеобразующей среды, делают сознание и менее зависимым от нее. Образованный человек свободнее допускает существование отличного от него восприятия мира и одновременно менее склонен доверяться общественному мнению. А это, в свою очередь уменьшает количество конфликтообразующих ситуаций.

Только действительное знание может помочь человеку выбраться из плаценты понятийного мышления, данного ему его природой.

Человек, сознание создавались не по Божественному, а потому идеальному плану, и потому наивно надеяться, что это Божественное провидение сохранит сознание на всем его пути в бытии. Увы, природа сознания вполне земная и грешная. Оно возникло в определенном стадном животном, на определенном этапе его существования как некая, не предусмотренная природой форма его выживания в изменившихся климатических условиях. Поэтому было бы также наивно и предполагать, что формы появления и существования сознания, возникшие в темные времена, во вполне конкретных условиях, также хороши и безупречно пригодны во все остальные времена его существования. Трагическая история и трагическое непонимание сознанием самого себя и как следствие невозможность осмысления дальнейшего его существования, вполне доказывают справедливость подобного сомнения.

Мы не можем изменить ни способ появления сознания в бытии, ни формы его в нем существования, но знание всего этого, знание действительное, а не “естественное” вполне может заменить Божественное провидение и стать своего рода поводырем ущербному по своей природе сознанию в его пути по этому чуждому для него миру. Происхождение понятий и есть важная часть такого знания.