О практической значимости применения Кантом регулятивного принципа разума при разрешении им космологических идей

1

Истинность всякой теории заключается не только в объяснении какого- либо явления, каким бы убедительным и научным это объяснение не выглядело, а в практическом применении результатов этого объяснения. Причем практичность теории может выражаться не только в утилитарном использовании ее выводов для дальнейшего устроения жизни, но и в разрешении накопившихся и не разрешимых дотоле проблем человеческого сознания, после чего сознание получает возможность выйти на новый уровень понимания себя, а значит и всего сущего.

Одной из таких проблем, дошедшей до нас неразрешенной предыдущими поколениями философов является проблема познания. Важность, необходимость разрешения этой проблемы для понимания бытия, осознавалась всеми философами, но лишь немногие из них отважились отдать этому свои силы, свой ум, свою, наконец, жизнь.

Одним из этих немногих был И. Кант. Его работа выделяется из ряда работ других философов как наиболее стройная и всеобъемлющая работа в своем роде. Его капитальный труд призван объяснить нам как происходит познание, причем, естественно, так, как понимает это сам Кант. Существуют однако и другие работы других философов, долженствующие также разрешить эту проблему (Бэкон, Локк, Гегель и др.), которые также претендуют на истинность и также имеют на это основание как и “Критика чистого разума”. Основание же эти заключены в самом творчестве. Всякая самостоятельная работа, любой собственный взгляд на окружающий мир мыслящей личности (в том числе и на проблему его познания) есть ничто иное как реализация в бытии этой самой мыслящей личности и является поэтому несомненно истинным для его создателя. Это понятно и естественно.

Однако для того, чтобы стать действительным знанием, этим субъективным истинам не хватает одного- всеобщности, единообразия в их понимании и принимании, подкрепляемые определенным их практическим применением. Но такого понимания нет и доказательством этому служит наличие в философии на равных основаниях всех существующих теорий познания вместо одной, которая удовлетворила бы всех взыскующих истины и которая стала бы действительно знанием.

2

Вне всякого сомнения все это прекрасно осознавал и Кант. Именно поэтому, на мой взгляд, он взялся за разрешение проблемы, давно волнующей философские умы и которую он сформулировал в четырех “космологических идеях”. Вот как Кант определяет эти идеи: “Имеет ли мир начало во времени и границу своего протяжения в пространстве; существует ли где – либо, быть может, в моем мыслящем Я, неделимое и неразрушимое единство или же все делимо и разрушимо; свободен ли я в своих действиях или же, подобно другим существам подчиняюсь руководству природы и судьбы; наконец, существует ли высшая причина мира или же вещи природны и порядок ее составлет последний предел, на который мы должны останавливаться во всех своих исследованиях…” (“Критика чистого разума” 491).

Как мы видим, из всего обширного круга проблем Кант выбрал те, которые могут быть разрешимы только одновременно с разрешением вопроса о функционировании нашего сознания, его сущности. Кант понимает важность исследования именно этих проблем: “… постановка и разрешение антиномий в которых запутывается разум при применении своих принципов к чувственноми миру было бы важной заслугой для познания человеческого разума” (“Пролегомены… С.149). Решением этих проблем, ответом на вопросы, сформулированных в космологических идеях (или объяснением невозможности получения таких ответов) Кант должен был доказать истинность своего понимания сущности сознания и познания. Это и было бы практическим применением его теории, поскольку истина полученная в результате прояснения указанных вопросов, выводила сознание на новый уровень понимания как себя так и окружающего мира.

3

С самого начала своей критики (а эта статья является именно критикой “критики…”) хочу заявить, что обсуждать истинность или неистинности каких-либо выводов какой-либо теории исходя из основополагающих постулатов на которых она строится – бессмысленно. Всякая теория состоит из цепи связанных между собой логических суждений (иначе она бы не стоила упоминания о себе), поэтому приняв вместе с Кантом исходные условия его теории (каковыми являются понимание Кантом основных категорий сознания) мы неминуемо, влекомые логикой изложения, будем приходить к тем же выводам, что и Кант. Поэтому для того, чтобы избежать этой опасности (сводящую всякую критику лишь к поиску логических противоречий) хочу сразу разделить свое понимание этих категорий сознания с пониманием их Кантом с тем, чтобы в дальнейшем вести, как сейчас принято выражаться : “конструктивную” критику, т.е. имея в сознании отличную от Канта точку зрения на проблему познания и сознания. Это позволит не относиться к тексту Канта как единственному источнику знания о познании и позволит освободиться от его в некоторой степени давления.

Как же понимает Кант основные категории сознания, которые служат основанием к осмыслению им процесса познания?

Кант с самого начала не сомневается в том, что существует некий “процесс” познания в ходе которого сознание (самосознание, апперцепция, “Я”) получает знание об окружающем мире и себе самом. Таким образом, есть познающее Я, окружающий мир и между ними рассудок как орган познания.

Подобное разделение единого сознания на процесс мышления и то, что мыслит свойственно всей философии нового времени, начиная с Декарта и определяет сами подходы к познанию: Сознание посредством мышления получает знание об окружающем мире в виде закономерностей, обнаруженных в результате наблюдения за природой. Именно в таком порядке: Сознание- мышление – окружающим мир – знание. Но уже Юм находит в таком понимании процесса познания противоречия (отмеченные Кантом в его “Пролегоменах…”): Как может сознание обнаруживать закономерности в природе ей принадлежащие, если для этого сознанию уже нужно знание о существовании таких закономерностях. Проблема эта остается неразрешимой, пока Кант не производит Коперниковский переворот в теории познания, передав функцию образования законов от природы к сознанию. Однако это гениальное прозрение наложилось на традиционное понимание познания как некоей функции, присущей сознанию по природе. Все дальнейшее развитие осмысления проблемы познания, стало логическим следствием этого соединения нового со старым. Действительно: Если сознание диктует природе законы, значит оно должно иметь основания для этого внутри себя, которые были бы не зависимы от самой природы и должны быть даны прежде чем сознание приступит к процессу познания. И такое основание находится – это логические (т.е. являющиеся следствием особенности устройства самого сознания) суждения, которые находятся в рассудке (или из которых он и состоит). Эти суждения (числом 12) обнимают собой все возможные способы соединения представлений в сознании. Далее функции суждений соотнесясь “с объектами вообще или к условию, определяющему объективное значение суждений, дают чистые рассудочные понятия” (Пролегомены, С.119) категории, которые придают суждениям всеобщность, делают их знанием.

Ощущения, впечатления об окружающем мире, которые и придают смысл суждениям и категориям поступают в рассудок посредством чувств и называются эмпирическими наглядными представлениями. Но поступают они в рассудок не абы как, а в строго упорядоченной форме, которую им придают чистые наглядные представления, каковыми и являются по Канту пространство и время, существующие также априори в рассудке. Но поскольку и рассудок и эстетические категории (пространство и время) находятся независимо от природы и вне ее, то создаваемая рассудком картина мира не есть сам мир, а только представление о нем – мир в явлении, т.к. свойства, которые мы приписываем предметам этого мира зависят лишь от способа представления субъекта в отношении к нему данного предмета. Действительный же мир, каким он является “сам по себе” остается непознаваемым. И последнее. Наряду с существованием процесса познания, который осуществляется рассудком и его категориями, существует нечто, что познает и осознает само существование подобного органа познания и это нечто у Канта – разум. Разум осмысливает, включая в себя весь рассудок, ограниченный в познании эмпирическим опытом и содержит в себе помимо этого знания, не ограниченные чувственностью и выходящие потому за пределы возможности рассудка. Это априорные, чистые понятия разума.

4

Таков процесс познания и такова “конструкция” познающего органа, которая с необходимостью вытекает из понимания Кантом взаимоотношения природы и сознания или, попросту говоря, которая становится следствием самого сознания Канта.

Создав теорию, призванную объяснить нам как происходит познание, Кант решает испытать ее на предмет истинности путем практического ее применения, которое выражается в попытке, как уже говорилось, разрешить важные вопросы философии.

В основу этих идей разума Кант положил регулятивный принцип чистого разума, который заключается в следующем: основоположение разума, которое выражается в том, что “если дано обусловленное, то тем самым нам задан и регресс в ряду всех условий для него” – есть только правило. Следовательно, “это основоположение не есть принцип возможного опыта и эмпирического знания о предметах чувств, иными словами, это не есть основоположение рассудка, так как всякий опыт замкнут в своих границах… это не есть также констутивный принцип разума, расширяющий понятие чувственного мира за пределы всякого возможного опыта; это не есть основоположение, согласно которому следует возможно больше продолжать и расширять свой опыт, не принимая никакую эмпирическую границу за абсолютную границу; следовательно это есть принцип разума, постулирующий как правило, что нам следует делать в регрессе, но не антиципирующий, что дано в объекте самом по себе до всякого регресса” (“Критика чистого разума” С. 537). Иными словами разум не обязывает рассудок выходить за пределы регресса для достижения безусловного его основания, а только предписывает в форме эмпирического регресса правило по которому космологическая идея должна восприниматься. Эмпирическим же регрессом Кант называет ряд обусловленных явлений в рассудке.

5

Начнем с первых двух антиномий в форме которых Кант формулирует космологические идеи. Кант называет их “математическими”, т.к. “они занимаются составлением или делением однородного” (Пролегомены… С.139). Это следующие антиномии:

Кант утверждает, что решение этих антиномий невозможно, т.к. оба противоположных суждения ложны вследствие того, что лежащее в основе их обоих понятие само по себе противоречиво. Так, например два положения: четвероугольная окружность кругла и четвероугольнай окружность не кругла – оба ложны. Что касается первого, то ложно, что названная окружность кругла, т.к. она четвероугольна; но так же ложно и то, что она не кругла, т.е. угольна, т.к. она есть окружность. Кант называет такое противоречие диалектическим. В чем же противоречиво понятие, лежащее в основе математических антиномий?

Противоречивость эта – объясняет Кант – в том, что когда я задаюсь вопросом о величине мира в пространстве и во времени, то из данных мне в опыте понятий невозможно признать мир ни конечным, ни бесконечным. Таким образом, величина мира, определенная любым способом, должна принадлежать самому миру до всякого опыта, т.е. миру самому по себе. Чувственно нам дан в рассудке только эмпирический регресс о котором нельзя сказать, что он бесконечен, т.к. этим бы я определил величину мира раньше регресса, что невозможно. “Поэтому я не могу сказать, что мир в прошедшем времени или по своему протяжению в пространстве бесконечен. В самом деле, такое понятие о величине, как данной бесконечности эмпирически невозможно, следовательно оно безусловно невозможно в отношении мира, как предмета чувств”. (Критика… 550). “Всякое начало находится во времени и всякая граница протяженного находится в пространстве. Но пространство и время существуют только в чувственном мире. Следовательно только явления в мире ограничены условным образом, сам же мир не ограничен ни условно, ни безусловно” (Там же). Таким образом противоречие, делающее оба суждения ложными выражается в том, что в исходном понятии сводится вместе чувственный мир в виде регресса и мир в себе в виде понятия об абсолютной целостности или величине, что совершенно невозможно.

Устранив антиномию, Кант находит решение космологической идеи о полноте сложения явлений в мировое целое (которая формулируется в вопросе о бесконечности или конечности мира в пространстве и времени) в том, что: “Понятие величины мира дается только в регрессе, а не до него… Сам же регресс состоит только в процессе определения величины и потому не дает определенного понятия… Следовательно регресс идет не в бесконечность (как бы данную), а в неопределенную даль, чтобы дать величину (опыта), которая впервые становится действительной благодаря этому регрессу(Критика… 551)

Эти рассуждения Канта вполне применимы и для решения второй космологической идеи “о полноте деления данного целого в наглядном представлении”.

6

Так отвечает Кант на вопросы: конечен ли мир в пространстве и времени или он бесконечен; делим ли мир до бесконечности или же он состоит из простых (неделимых) тел Что можно сказать по этому поводу?

Ну, во-первых следует сразу отметить, что Кант единственный из философов, кто с такой капитальностью и с таким тщанием взялся за решение неразрешимых дотоле вопросов бытия, назвав их космологическими идеями разума. Другие философы ограничивались, как правило лишь попытками сформулировать, ухватить каким-то образом в понятии эти идеи, не затрудняя себя раздумьями о том, почему разуму совершенно необходимо получить ответы на эти вопросы. Поэтому труд Канта “Критика чистого разума” остается в истории философии примером того, как надо подходить к пониманию явлений не дающихся в эмпирическом опыте и этой работой он показывает, что легких путей в достижении такого понимания не бывает.

Во-вторых, можно все же сделать вывод, что разрешение Кантом этих двух космологических идей вполне согласуется с состоянием сознания в процессе разрешения им этих вопросов и не вносит в него никакого “революционного” изменения, которое бы повлияло коренным образом на понимание сознанием самого себя. Действительно, ни сознание Канта, ни чье-либо другое не может представить себе мир ни конечным, ни бесконечным как во времени так и в пространстве (то же и с делимостью). Поэтому констатация этого очевидного для всех факта, выраженная в форме многосложных доказательств, основанных на еще более сложном “аппарате” познания, служит слабым утешением сознанию и вряд ли заставит его отказаться от продолжения попыток по разрешению этих вопросов.

И третье. Очевидно, решение Кантом космологических идей носит чисто схоластический характер. Все его выводы возможны только при наличии понятий созданных самим Кантом и истинность которых очевидна только ему самому. Ведь для того, чтобы показать невозможность решения математических антиномий нужно иметь понятия “явления” и “вещи в себе””; понятие “регресса” как ряда обусловленных явлений; понятие “безусловной величины” и т.д., я уже не говорю о понятиях из которых “сконструирован” весь познающий аппарат. А поскольку выводы Канта относительно решения космологических идей, как я уже говорил, вполне согласуются с естественным состоянием сознания, то возникают вопросы о действительности применения регулятивного принципа чистого разума.

Если требование разума иметь для каждого обусловленного ряд условий, в свою очередь обусловленных есть ничто иное как особенное состояние сознания, в котором оно оказывается всякий раз при попытке ответить себе на вышеозначенные вопросы, то можно с полным на то основанием сказать, что регулятивный принцип чистого разума оказывается только “научной” интерпретацией очевидного; сформулированным в философских терминах описанием некоего явления и помочь разрешению порожденных самих сознанием вопросов не может. И дело тут не только в совпадении познающего (регулятивного принципа) и познаваемого (особенного состояния сознания). Кант полагает, что сознание стремится установить именно действительную величину мира, в чем бы она не выражалась и пытается с помощью регулятивного принципа помочь получить ответ на этот вопрос (который оказывается хоть и отрицательным, но тем не менее “научно” объясненным). Но прежде чем сознание может позволить себе поставить вопрос в такой форме, оно должно, очевидно, определить границы этого мира поскольку без ограничения нельзя определить и величину (и наоборот). И здесь сознание сталкивается с невозможностью представить себе бесконечность как понятие, которое возникает сразу же при попытке определения этих границ. Субъект без предиката; понятие в форме обозначения непонятого. (Кант определяет подобное состояние как невозможность соединения в понятии чувственного (понятие границы, начала) и внечувственного, вещи “в себе” (безусловное начало). Противоречие таким образом носит не формальный характер и заключается не в “некорректной” постановке вопроса, а имеет глубинный сущностный характер. Диалектическое противоречие есть лишь следствие бессилия сознания соединить мыслимое с чувственным; сознание с природой.

Но для Канта именно диалектическое противоречие есть данность не требующая для себя никакого объяснения. Кант не пытается его объяснить – он его просто констатирует. Но невозможность соединения в сознании чувственного и внечувственного, которая делает невозможным получение ответов на поставленные вопросы – сама по себе требует объяснения. Получается, что наличием одного противоречия Кант объясняет существование другого. Причина непонимания (желание получить ответ на неправильно сформулированный вопрос) становится и причиной объяснения.

7

Теперь я изложу другое, отличное от Канта понимание основных категорий сознания (а следовательно и бытия) и попробую уже на их основе “разрешить” те же космологические идеи.

Начну с того, что не существует ни “апперцепции”, ни рассудка как органа познания, ни разума, контролирующего этот процесс, ни явлений ни “вещей в себе” в той раздельности как их представляет Кант. Есть только объединяющее в себе и самосознание и рассудок и разум и явление сознание и есть окружающий мир, природа сама по себе, как она есть, в их соединении. Сознание возникает только в восприятии окружающего мира, но особенным, внечувственным способом.

“Я мыслю – следовательно существую”: положение, из которого исходит вся философия познания. Это суждение и есть тот самый способ, та самая форма в которой сознание воспринимает как себя, так и окружающий мир. Есть субъект действия – “Я” и есть само действие – мышление. Только так и не иначе. Сознание разделяет всякое явление на причину и следствие; на субъект и действие в их последовательности по той причине, что оно само и есть ничто иное как восприятие окружающего мира во времени и причинности. Сознание едино, как един и весь мир со всеми явлениями, но будучи только формой восприятия этого мира в причинности и во времени, оно неминуемо и всегда разделяет как себя, так и природу на причину и следствия, происходящие во временной последовательности. Именно эта особенность сознания и является камнем преткновения для него самого, когда оно пытается исследовать свою же сущность. Разделение сознания на самосознание и мышление сразу направляет всякое исследование по дороге, ведущей в тупик. Сознание как бы препятствует собственному познанию представляясь всегда симбиозом субъекта и действия, скрывая за этим свою единую, истинную сущность.

Я не буду, естественно в этой краткой статье углубляться в природу сознания (как я это понимаю); это подробнее будет описано в работе “Генеалогия сознания”. Сформулирую лишь кратко сущность сознания и природы в их взаимоотношении:

Нет никакой субстанции, которая бы мыслила, познавала. Именно по этой причине все поиски ее в истории философии ни к чему не привели. Образно говоря, для того, чтобы сознание могло осознать себя, что в нем самом мыслит, осознает, ему необходимо выйти “из себя” в область бессознательного, небытия, что совершенно невозможно по определению, поскольку сознание и есть сознание себя существующим.

Сознание есть восприятие окружающего мира во времени и причинности. Животное, которое в силу определенных обстоятельств как субъективных (наличие определенных природных особенностей) так и объективных (климатические и природные изменения) начинает воспринимать окружающий мир во времени и причинности, становится обладателем сознания., становится сознательным существом – человеком. Но тот окружающий мир, в котором возникает и формируется сознание совсем не тот, который пытается познать уже готовое сознание. Нет, это мир замкнутый, конечный, с которым зарождающееся сознание сталкивается только по мере необходимости получения пищи и других условий своего существования. Это мир, состоящий из таких же сознаний. В этом мире все имеет начало и конец; всему есть изначальная причина, которой является сам человек. Такой мир конечного и причинного сознания, с окружающими его конкретными и конечными предметами, в котором человек совершал такие же конкретные и конечные действия существовал десятки если не сотни тысяч лет. И лишь совсем недавно, буквально только “вчера”, тысяч пять лет назад сознание обратило свой взор на тот окружающий мир, который не имел никакого отношения к непосредственному существованию человека. Появляется так называемое “абстрактное” мышление. Но для подобного мышления, подобной формы познания окружающего мира сознание может использовать только те формы познания, которые имеет, т.е. тем, чем оно по сути дела и является: причинность и время. Т.е. сознание возникает из ежедневного опыта, конечного и причинного, а только после этого обращается к природе.

И вот здесь возникают те проблемы, которые безуспешно (на мой взгляд) пытается разрешить Кант. Сознание конечное и причинное, обратившись к природе вообще, не находит в ней ничего конечного и никакой первопричины. Именно здесь возникают понятия (без понимания) бесконечности и вечности. Сознание не может осознать окружающий мир в этих понятиях, по той причине, что они не созданы для того, чтобы служить для понимания чего бы ни было. Мир сам по себе – это хаос. В нем нет ни причин, ни следствий; ни начала ни конца. Все эти категории не имеют к нему никакого отношения. Они не свойственны ему вообще по своей природе. Это сознание делает мир “гармоничным”, выстраивая его в причинно-следственный и временной последовательности. Только таким образом сознание и может воспринимать окружающее, реализуя тем самым себя в бытии. Вечность и бесконечность – понятия, встающие непроницаемой стеной всякий раз, когда сознание пытается объять собой этот мир, пытаясь навязать ему свои атрибуты, само себя как причинность и время. Сознание может только использовать, употреблять природу для своего существования, вырывая из нее конечные, причинно-следственные “куски” в виде “законов природы”.

8

Теперь, в свете иного понимания основных категорий сознания (бытия) становятся более понятными и кантовские категории.

Так рассудок – это сознание, существующее само по себе без претензий на познавание окружающего мира, т.е. то, что создавалось в условиях конечных и всегда безусловных (в обществе таких же сознаний) и по этой причине всегда конечное и находящееся вне природы.

Разум – есть проявление взаимоотношения сознания с природой происходящее в форме переноса сознанием себя, своей конечности и причинности на природу. Таким образом “требование разума” к расширению рассудком своих понятий (по Канту) оказывается ничем иным как попыткой сознания загнать природу в прокрустово ложе своих атрибутов.

Мир в себе – это система взаимосвязей вещей в природе вне сознания (а точнее говоря – отсутствие такой взаимосвязи – хаос).

Мир явлений – мир сознательный, возникающий вместе с сознанием и с ним же исчезающий. Он характеризуется упорядоченной связью вещей, а именно во времени и причинности, поскольку сознание и есть ничто иное как восприятие мира в этих категориях. Следовательно время не может быть чувственной (эстетической) категорией (пространство не имеет отношения к восприятию мира как форме существования сознания). Чувственно только воззрение, эмпирическое наглядное представление (в терминах Канта) т.е. восприятие вне сознания – животное. Именно оно и воспринимает мир таким, каков он сам по себе. Связь наглядных представлений во времени (и причинности) уже характеризуется наличием в бытии такого явления как сознание.

Эмпирический регресс – есть следствие попытки сознания найти в природе то, чего в ней нет: начало и первопричину.

Таким образом, я полагаю, становится понятным, почему возникает несовместимость, противоречие, которое Кант называет “диалектическим” и которое по его мнению делает невозможным разрешение антиномий чистого разума. Я думаю, что понятно также и то, что используя систему познания Канта к такому пониманию взаимоотношения сознания и природы прийти весьма затруднительно. Лишь соединив сознание в одном особенном восприятии можно ясно увидеть что оно из себя представляет; что оно познать может, а что познать ему не дано.

Формальность диалектического противоречия является следствием глубинного, сущностного противоречия между сознанием и природой. Разум не может познать величину мира не потому, что не может непротиворечиво сформулировать исходное понятие (на это -то он как раз и способен, что показывает сам Кант в своей “критике” (531-532), а потому, что понятие “величина” как явление конечное, сознательное, абсолютно не свойственно миру, существующему ” в себе”, вне сознания. Продуктом такой несовместимости становятся “понятия” бесконечности и вечности, которые лучше всякой “Критики” ограничивают разум в его претензиях; причем делают это наглядно, убедительно и неотвратимо.

Весь “аппарат” познания, созданный Кантом для того, чтобы дать нам понимание этого факта, оказывается, таким образом, ненужным, излишним органом. Он создавался для того, чтобы объяснить как “Я” мыслит, познает. Само сознание, своей причинно-следственной природой принуждает Канта (как и других философов) находить связующий элемент между “Я” и окружающим миром. Но процесса познания как такового не существует. Познание происходит совершенно другим способом (об этом в другой работе). Отсюда, наверное и вся сложность и громоздкость теории познания, созданной как Кантом так и другими философами. Она проистекает из попытки понять и объяснить несуществующее.

9

На этом в общем то можно было бы закончить статью, ограничившись в своей критике только математическими антиномиями, поскольку по словам самого Канта: “То, что сказано здесь о первой космологической идее, именно об абсолютной целостности величины в явлении, относится также и ко всем остальным космологическим идеям” (Критика… 533). Но мне представляется полезным все же рассмотреть в свете всего вышесказанного и две другие, динамические антиномии, тем более, что новое понимание сущности сознания должно весьма сократить этот процесс. Итак, вот ход рассуждений Канта: “Математическая связь необходимо предполагает однородность соединяемого (в понятии величины), динамическая же нисколько этого не требует…, напротив, в связи причины и действия хотя и может встречаться однородность, но она не необходима, ибо ее по крайней мере не требует понятие причинности (где посредством одного предполагается нечто другое, совершенно от него отличное)”.(Пролегемоны…С.142). Поэтому …”если относить естественную необходимость только к явлениям, а свободу только к вещам самим по себе, то можно без всякого противоречия признать оба эти рода причинности, как бы не было трудно или невозможно понять причинность свободную” (Там же).

Таким образом, если ложность математической антиномии состояла в том, что “Противоречащие себе (именно явление как вещь сама по себе), представлялось соединенным, то в отношении динамической антиномии ложность состоит в том, что соединенное только представляется противоречащим; следовательно, тогда как в первом случае оба противоположные суждения ложны, здесь, напротив, утверждения противопоставленные друг другу только по недоразумению могут быть оба истинны” (Пролегомены… С.141).

Увы, увы, нет никакой свободы. Все эти хитроумные построения, которые сам Кант называет “чересчур утонченными и темными” (Критика… 565) являются ничем иным как следствием необходимости обосновать логически то, что для Канта представляется несомненным, но трудно согласующимся с его системой транцендетального идеализма, поскольку если “…сплошная связь всех явлений в природе есть непреложный закон, то этим неизбежно бы уничтожалась бы всякая свобода, если бы мы упорно настаивали бы на реальности явлений. Поэтому те, кто следует в этом вопросе обыденному мнению, никогда не могут достигнуть того, чтобы примирить друг с другом природу и свободу (Там же).

Рискну все же взять на себя смелость остаться при своем “обыденном мнении” и заявить, что нет никакой необходимости примирять природу и свободу. Не надо сложных схоластических рассуждений, чтобы прийти к тому, к чему пришел Кант, а именно: что разум может быть свободным в создании им ряда обусловленных явлений. “Умопостигаемая” причина, действие которой находится тем не менее в мире явлений и есть само сознание. Природа чужда причинности вообще, но во всяком ряду человеческих действий всегда есть первопричина и ей является сам человек.

Абсолютная детерминированность рассудка, принужденного велением Канта производить знания из воззрений не оставляет места свободе. Но сам Кант в этом своем исследовании совершенно свободен и если и принуждаем к этому, то только своей страстью к познанию.

Но жажда познания есть в свою очередь ничто иное как стремление сознания, влекомого своей природой найти всякому действию его причину и тем самым наиболее полно реализовать себя в бытии, поскольку именно восприятие мира в причинно-следственной и временной последовательности (гармонии) и есть признак, форма появления в мире сознания.

Таким образом, противоречие, в котором противоположные суждения могут быть оба истинными и которое Кант называет “аналитическим” (В отличие от диалектического противоречия) есть по Канту следствие недоразумения обыденного сознания, которое не допускает в ряд природной цепи причинно-следственных связей свободную, внеприродную волю, этот ряд образующую.

Мы же скажем, что “воля”, приводящая нас к необходимости представлять природу именно как ряд причинных связей, и есть мы сами, наше сознание.

Воля и необходимость, свобода и природа – это вечные противоречия, которые могут быть поняты, но никогда не могут быть разрешены. Но для того, чтобы понять сущность этих противоречий и оставить, наконец, попытки их разрешения, необходимо понять сущность сознания.

10

Регулятивный принцип разума в своем применении для разрешения динамических антиномий, как мы видим, дает разуму возможность получить однозначный ответ. Но поскольку противоречие между свободой и причинностью есть неотъемлемый атрибут, форма существования сознания: свободный акт мышления и причинная его форма, ограничивающая этот свободный акт, то разрешение этого противоречия (описанным выше способом), показывает, что Кант избрал для исследования познания не тот путь. Как я уже говорил, его выводы полностью совпадают с тем состоянием сознания, когда оно обращается к разрешению сформулированных Кантом вопросов. Действительно, если при попытке найти величину мира сознание упирается в неподдающееся осмыслению понятие вечности и бесконечности (что Кант и показал самым добросовестным, научным образом), то в отношении первопричины всего сущего сознание подобной ситуации счастливо избегает. Оно находит эту первопричину, которая естественно не может быть наблюдаема в природе (иначе ее бы ждала судьба конечной величины мира) и принимает по выражению Канта “умопостигаемую” форму.

“Находить всему причину” – вот форма проявления сознания в бытии, которая реализуется в разложении единого мира на ряд временных и причинно-следственных связей. Создаваясь, формируясь в условиях всегда конечных, сознание никогда не испытывало затруднений в этой своей реализации. Но первое же столкновение сознания с ситуацией, когда причина происходящих явлений не может быть обнаружена, повергает сознание в смятение. Это смятение вызывается несоответствием, несовпадением самого сознания, формой его существования с окружающими миром. Эта несовместимость парализует сознание, грозя его разрушению в случае продолжения им попыток уравнять с собою мир и тогда оно находит выход из этой, практически тупиковой ситуации. Сознание само создает причину всему, что существует, со всеми непонятными явлениями в нем случающимися и … успокаивается в достигнутой гармонии между собой и природой.

Теперь оно может спокойно мыслить, а значит и существовать дальше сколь угодно долго, поскольку любые явления, требующие объяснения в виде своей причины и такового не находящие, всегда оказываются включенные в ряд причин и следствий основание которого, первопричина уже известна, а с помощью регулятивного принципа чистого разума и “научно” доказана. Это одинаково относится как к религиозному, так и к атеистическому сознанию. Необходимость существования первопричины для гармоничного своего существования присуща любому созданию. Различается только выбор таких первопричин. Сознание, которое предполагает в качестве такой первопричины и первоначала всего сущего Бога и Божью волю называется религиозным. Сознание же решительно отвергающее такое “соглашательство” и выдвигающее вместо Бога какую-либо научную теорию (например гипотезу первовзрыва) называется атеистическим, научным, хотя остается по сути таким же религиозным или просто сознанием.

Теория познания Канта и регулятивный принцип чистого разума вполне удовлетворяют сознание в его притязаниях на “гармоническое” бытие в этом мире. Истинность этой теории должна подтверждаться таким образом совпадение выводов из него вытекающих с тем, что сознание ощущает как условие своего существование.

Но истина в понимании сущности познания не лежит на пути следования сознания своей природе и по которому шел Кант. Истина находится вне форм сознания и поэтому вполне может статься, что окажется для сознания чужой и отвергающей все то, к чему оно так привыкло за все время своего существования.