Скажу прямо: я не ставил перед собой цели ни доказывать, что бы то ни было христианам, ни обращать в христианство всех прочих; я хотел всего лишь разоблачить мистификации и указать на факты намеренной лжи, замаскированные как под науку, так и под религию; а, кроме того, я хотел рассказать о последних открытиях, о которых узнал, чтобы предоставить возможность каждому вынести собственное суждение со знанием дела.
Меня – инстинктивного мистика, скептика – если говорить о методе, – выросшего в дружбе с иудеями и мусульманами, в шестнадцатилетнем возрасте обратившегося в буддизм из любви к китаянке, разделяющего большинство христианских ценностей, но прекрасно отдающего себе отчет в нелепостях, на которых христианство было построено, проживающего жизнь в добром согласии с грехом, иконоборца по натуре и бескомпромиссного врага всякой групповщины, – меня, довольно трудно, заподозрить в склонности к прозелитизму. Я полностью разделяю позицию, сформулированную Анри Тенком, обозревателем отдела религии газеты “Монд”: “Вера для мистика – прежде всего чувство причастности к таинству. Она не может возникнуть как итог относительно непротиворечивых научных данных”.
И все же это вовсе не повод отвергать от имени веры научные открытия, подтверждающие существование таинства, подобно тому, что регулярно проделывают религиозные власти на протяжении многих веков. Процитируем, к слову, бессмертную речь о. Ксавье Леона-Дюфура, произнесенную в 1971 году: “Пустая гробница – еще не основание, даже косвенное, для веры в Воскресение. Обращать внимание слушателей на отсутствие Тела Христа в гробнице или на Его сложенные облачения – значит отвлекать от Его Вести, которую они должны усвоить, и сводить Евангелие к анекдоту”. Вот так! (Занавес.) Когда есть богословы такого калибра, атеистам незачем выходить на арену. И настоящий мистик может не без тревоги задуматься над фразой Марселя Эме: “Церковь существует на земле для того, чтобы защищать человека от Божьего слова”.