Когда моя жена кормила соседскую кошку Матильду, изящнейшее создание с телом миниатюрной черной пантеры и маленькой умной головкой Бает, египетской богини-кошки, та с достоинством принимала пищу, была очень аккуратна в еде, а закончив трапезу, долгим зглядом благодарила жену за угощение. Меня Матильда не замечала — смотрела, как на комод или какую другую громоздкую, но неодушевленную вещь.
Но стоило жене в семь утра уйти на работу, как Матильда, вероятно, поджидавшая у дверей, черной молнией проскакивала в квартиру, неторопливо шла к моей кровати и, глядя прямо мне в глаза, прыгала в постель. Сначала она уходила под одеяло, потом на подушке, на уровне моего лица, появлялась ее черная головка, и начиналось длительное, с час и более, смотрение. Не знаю, что видела в моих глазах Матильда, но в ее глазах были то настороженность с каким-то жгучим интересом, то страстное любование мной сквозь прищур, то в них застывало что-то страдальческое, то вдруг появлялся бесенок чуть ли не любовной игры. Потом она с головой уходила под одеяло и, положив голову на мою согнутую руку, засыпала. Я лежал, боясь шевельнуться, и часто сам засыпал вместе с нею. Волшебные таинственные сны обуревали тогда меня…
Наконец Матильда просыпалась, встряхнувшись, бодро соскакивала с постели, шла прямо к двери, и требовательное «Мяу!» заставляло меня тут же бросаться открывать ее.
Наши молчаливые встречи наедине вошли уже в привычку, как вдруг…
Кошка заговорила!
Произошло это так. В наш очередной сеанс смотрения я вдруг стал ощущать буквальное «очеловечивание» взгляда Матильды. Это был чисто женский взгляд, выражавший интерес с примесью некоторого смущения и легкого испуга, такой примерно, когда женщине предлагают какое-то новое, неведомое для нее, необычное лакомство… устрицы там какие-нибудь или трепанги например, или… или какой-то манящий ее грех. Вот так смотрела на меня Матильда, и вдруг я с удивлением и ужасом узнал этот взгляд… Нет, не может этого быть, ведь ее давно нет в живых!
«Отчего же «не может быть»!» – промурлыкало у меня в голове. Матильда улыбнулась ее улыбкой, и я услышала ее любимые слова: «Жизнь богаче любых мечтаний».
Лора, близкая подруга былых лет, Лора давно трагически погибшая. Ее взгляд, ее улыбка, ее слова!
Ранней весной 1971 года я, молодой кандидат наук, доцент политехнического института в Тольятти, что на Волге, приехал в Москву оппонировать диссертацию. Защита прошла успешно, и, как водится, вечером был банкет, помню, что в ресторане Дома архитекторов. Меня выбрали тамадой, дело знакомое, я был в ударе, и вечер прошел прекрасно.
Главный астролог страны раскрыла секрет привлечения богатства и процветания для трех знаков зодиака, вы можете проверить себя Бесплатно ⇒ ⇒ ⇒ ЧИТАТЬ ПОДРОБНЕЕ….
Поезд на Самару уходил ровно в полночь, времени, чтобы добраться до вокзала, было предостаточно. Но уже, чтобы «выкурить» посетителей из зала, начали гасить свет на секунду-другую. И вдруг при очередном «затмении» я почувствовал, что меня обняли за шею и поцеловали. Свет зажегся. Передо мной стояла стройная улыбающаяся женщина, сотрудница диссертанта, которой я заинтересовался еще днем, во время защиты, но подойти и познакомиться как-то никак не выходило. А тут — все само собой. Звали ее Лорой.
Что происходило далее, вспоминается, как в тумане. Мы шли пешком на Чистые пруды, где она жила, и пели. В перерывах между песнями мне даже казалось, что я слышу гудок моего отходящего в Самару поезда. Мы конспиративно поднялись на второй этаж бывшего генеральского особняка, где в огромной коммунальной квартире с десятком жильцов, в комнате с видом на пруды, она жила.
Мы выпили еще, и на нас возмущенно, широко раскрытыми глазами глядел со шкафа огромный черный кот Мур. Заметив этот взгляд, Лора как-то испуганно заметалась, а потом вдруг предложила… выкупать Мура.
И вот зрелище, достойное кисти Босха или Гойи, — два голых, сильно выпивших разнополых человека в огромной «генеральской» ванной ночью моют с мылом огромного кота, сопротивляющегося отчаянно, но почему-то молча. Мур, надо сказать, разукрасил нас на славу, но под конец успокоился, принял происходящее как суровую необходимость, а может, даже рок.
Я прожил у Лоры безвылазно несколько дней, забыв и про работу, и про тех, кто разыскивал меня. Но вот конец загулу — и я уехал домой.
Забыть эти волшебные дни и особенно ночи я не мог и через неделю уже снова был в Москве. С вокзала я радостно звоню Лоре, но трубку берет, казалось бы, совершенно чужой человек,
«У меня болит голова, не звоните сюда больше!» — сказала Лора и повесила трубку. Я ничего не мог понять. Опыта общения с женщинами тогда у меня было маловато, и я совершил типичную мужскую ошибку — стал преследовать Лору.
Мне удалось поймать ее на работе и вынудить пригласить меня домой. Но побыть наедине сколь-нибудь долго мы не сумели, сразу же явилась ее подруга, и мы оказались втроем. Вернее, вчетвером, так как с нами вместе был Мур, не сводивший с меня сердитых глаз.
Меня поразили странные отношения Лоры с Муром, которым я не придал значения в ту первую встречу. Лора как бы постоянно советовалась с котом, ну а тот выглядел этаким начальником. Видели бы вы ужас Лоры, когда я попытался шугануть Мура, но тот и ухом не повел.
В общем, а этот раз поезд меня своими гудками не звал. Более того, я был на вокзале часа за полтора до отправления.
В следующий мой приезд я буквально едва узнал Лору. Я увидел перед собой душевно смущенного человека. Реакции ее были совершенно неадекватны — она стала бояться соседей, случайных голосов, которые слышала только она…
Оказывается, Мур исчез. Лора обвиняла всех подряда похищении кота; хорошо, у меня было железное алиби,
Теперь Лора уже не боялась встречаться со мной. Казалось бы, асе стало на свои места, и я должен был быть доволен. Тем более, я переехал жить в Москву, и мы могли видеться чаще. Мы встречались и в городской ее квартире, и на ее даче — в подмосковном поселке Луч, Но Лора была уже глубоко больным человеком…
Наконец наступил день, когда мне было ясно дано понять, что я больше не должен встречаться с ней.
Мы жили у нее на даче, я задержался в Москве и приехал одной из последних электричек. Было уже темно. Дорогу через лесок к дачному поселку я знал хорошо. Но на этот раз меня вдруг охватил жуткий страх. Я сколько мог держался, а потом припустил по темной тропинке, Ужас подгонял меня, и я мчался с такой скоростью, что уже давно должен быть в поселке. Но лес все не кончался. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем я выбрался в поле, освещенное луной. Посреди стояло какое-то сооружение. Приблизившись, я с суеверным страхом увидел… огромные железобетонные ворота, причем закрытые на замок. Ни стены, ни забора – одни только ворота в никуда!
Морально и физически раздавленный, я присел около этих ворот и просидел до утра. А утром даже не стал искать дачу Лоры, а дошел до станции, сел на электричку и уехал в Москву. Больше я с ней не встречался.
Назавтра я уехал в отпуск на Кавказ, а вернувшись в Москву, узнал, что Лора погибла. Она почему-то шла по железнодорожному пути, не обращая внимания на гудки электрички. Поезд затормозить не успел…
Разговор и прощание
И вот я смотрю Матильде в глаза и чувствую, как вплываю в какую-то иную реальность.
— Лора, — пытаюсь позвать я кошку, но она перебивает меня.
— Я – Матильда, и ты хорошо знаешь мое имя! И пожалуйста, называй меня так.
— Хорошо, Матильда, — покорно соглашаюсь я. — Но… как это все понимать?
— А никак, — деловито отвечает Матильда-Лора, — если не хочешь прослыть, умалишенным, не рассказывай об этом никому, особенно жене, — насмешливо и, как мне показалось, ревниво добавляет она.
И вот что рассказала мне в наши фантастические встречи удивительная кошка.
В кота Мура, как оказалось, вселилась душа любимого человека Лоры, первого ее любовника, хорвата по национальности (как-то Лора говорила о нем). Человек этот умер давно, но Лора продолжала любить его, бояться и подчиняться ему. Разумеется, ему было не очень приятно видеть Лору с другим мужчиной, и порою дело доходило до бунта и нападения. Чтобы подавить мятеж, Мура нужно было выкупать или просто облить водой. Узнав это опытным путем, Лора иногда пользовалась этим приемом. А в остальном она полностью находилась под диктатом своего покойного возлюбленного.
Куда Мур пропал, Лора так и не узнала. Поначалу она даже почувствовала облегчение; вроде бы получила свободу действий. Но оказалось, что душевное равновесие нарушено окончательно, и свобода ей уже была ни к чему.
И вот однажды, в то последнее лето, зазвонил телефон, Лора подняла трубку и услышала… голос своего любимого. Хорват, который как бы умер для нее уже во второй раз, приказал ей срочно ехать на дачу, а Луч — он там будет ждать ее. Но поезд дошел только до города Чехова, а Лора, не в силах ждать следующей электрички, пошла пешком.
Вот так погибла та, чья душа переселилась в кошку. Переселилась через несколько лет после смерти хозяйки, когда родилась Матильда. Однако себя не помнила. Но вот Матильда увидела меня, ощутила интерес ко мне как к старому знакомому, а потом душа ее очнулась и все вспомнила…
Вскоре мы поменяли нашу таганскую квартиру и переехали на окраину.
Перед отъездом я зашел к соседям повидать Матильду. Кошка сердито посмотрела на меня, как бы обвиняя в бегстве. Отчасти она была права — от этих разговоров с кошкой у меня порой начинала «ехать крыша». Мы потерлись с ней носами и расстались…
А совсем недавно я снова побывал в таганском доме. Я уже не рассчитывал увидеть старушку Матильду живой. Но выходя из дома, приоткрыл дверь подъезда, и вдруг – черная молния! Матильда, не замечая меня, прыгнула с карниза в открытую дверь.
— Матильда, Матильдочка! – позвал я ее, и голос от волнения застрял в горле.
Она резко обернулась, узнала меня, снова вспрыгнула на карниз и оказалась на уровне моего лица.
— Это ты, надо же, увиделись все-таки! — ошарашенно проговорила Матильда. — А я уже и не узнала тебя, думала, не увидимся больше!
Кошка взволнованно оглядывала всего меня глазами, влажными то ли от волнения, то ли от старости. Видно было, что это уже очень немолодая кошка. Мне стало жаль ее — как несправедливо, что кошки старятся так быстро и живут так мало. На кого они нас оставляют?
Мы постояли так с Матильдой несколько минут, влюбленно глядя друг другу в глаза.
Ну, дружок, давай прощаться, — сказала наконец Матильда и подставила мне свой нос, — а то ведь долгое прощание — лишние слезы!
Я потерся носом об ее влажный, холодный носик. Матильда деловито впрыгнула в щель двери, а я, сдерживая слезы, стараясь не оборачиваться, быстро пошел прочь от дома.