Место этического в осваивающем образовании

Автор – Алиев Шамсудтин Гаджиевич

Оглавление к Научному Труду – Философские основания образования Событийного человеческого бытия

Сказанное, в свою очередь, как и подлинное образование в целом предполагают воспитание подлинно созидательной воли, служения своему отечеству, народу, миру. Придется положить много сил выработке мотивации, готовности, решимости, такой миротворческой воли, а вместе с этим — творчества самих себя.
Развитие творческого воображения и созидательной воли призвано быть пронизано духом (этикой) высокочеловечной культуры, открытой бытию. Собственно, на этих путях складывается духовность, этика человека как подлинного творца, спасителя, способного не потерять себя и мир в лабиринтах завалов наличности.
В этой связи, скажем, несколько повторившись, у человека, наученного и ставшего на путь подлинного движения в направление информационного и постпроизводящего обществ, действительно, должна сформироваться новая мораль (мотивация, воля, решимость и готовность) следовать им. Откуда же они возьмутся? Верно, у них тоже довольно разноплановая «питательная почва». Множество слагаемых современного мира (причем, и большого, и малого) служат подспорьем-основанием воли к подлинному образованию и освободительному движению. Об этом кое–что сказано, немало можно и прибавить. Пока ограничимся, дополнившись одним моментом. К тому же, — предполагаемым всем ходом нашего осмысления вопросов.
В предстоящем массиве знаний, накопленной веками, разноплановой и нужной информации следует учить, образовываться, вообще-то, не как попало. С самого начала, надлежит приобщаться к тому, что не обладает «хрупкостью», условностью, духовно-практической «близорукостью». Того хуже, — конъюнктурой, Отвращающим от бытия и человечности. Следует учить, ширящее, прочащее человеческие возможности судить, ценить и, соответственно, полнокровно творить, прокладывать свой путь в многотрудных жизненных перипетиях. Тому учить нужно сегодня, чтобы человек нашел в себе знания, силы и волю вырваться из-под «жерновов», нещадно перемалывающего его, и уже превращающего в свои «отходы», производства.
Для этого надо проникнуться опытом человечности и событийного присутствия, который позволял бы жить и относиться к окружению поступающе, осваивающе. То есть, в дополнение к сказанному, — так созидать себя и свой мир, когда бы практике вернулись (правда, на высшем уровне) те изначальные смыслы и аспекты утверждения человека миром, которые были начисто вытеснены производящим существованием. Благодаря этому, человеку, среди прочего, станет доступно не только восхождение на уровень информационного общества, но преодоление (в себе и мире) производящей практики. А одномерное утилитарно-потребительское отношение к «вещам», наблюдающееся пока в постиндустриализме, — заменить отношением, где бы люди уже полномерно творили именно вещи и именно потребляюще-продуктивно, осваивающе. И с информацией совладать они будут не коммуникативными путями, но осваивающе, продуктивно-потребляюще, советски.
На означенных путях человеку (в том числе отвращаемому сегодня от подлинного образования) постепенно откроется возможность утверждать себя по-настоящему свободно и всесторонне, ответствуя зовам бытия и веяниям времени. И, несомненно, в такой самодеятельной реализации люди рано или поздно научатся пребывать, выражаясь словами из «Нагорной проповеди», «нищими духом» для обретения «царствия небесного». Помимо прочего, это означает, как бы сказал великий Свами Вивекананда, быть «чистым сердцем», «бескорыстным и самоотверженным». Тогда человек, далее, научаясь открытости бытию, новизне, подлинному будущему, благу и справедливому, перестанет «цепляться» за нажитые приобретения с привилегиями. Не довольствуясь достигнутым, Он трансцендирует наличное, наполняет жизнь растущими мерами света, добра и справедливости, постоянно держит планку событийной человечности высоко. Разумеется, образуясь жить так, люди способны вовремя отказаться от устаревших идей, установок, шаблонов жизни. А также находить, — чем и как последние заменять вплоть до произведения (путем осваивающего потребления) из потаенно сущего и доступного, нового. Тем самым, они приобщаются к произведенческому мироотношению, к умению творить произведенчески.
Короче, в свете сказанного, наш «нищий духом путник» призван научиться весьма простому: по-настоящему образовываться, присутствуя в истине бытия, с Богом и самим собой. И неважно, на каком поприще приобщения к знаниям и мудрости жизни он подвизается.
А сие, как раз, с самого начала выводит (и мы уже давно пребываем тут) на этическое, нравственные устои, духовность. «Нравственные устои», — верно пишет И. Ильинский, не совсем при этом адекватно употребляя понятие «нравственное», — даже если они будут попираться обществом, не потеряют своего значения. Отсюда понятно, что нравственное воспитание не только никогда не утрачивает своей актуальности в деле образования, но выступает главенствующим моментом последнего. То же самое можно сказать о воспитании в целом — «о философской рассудочности, культурологической осведомленности, социальном воображении» [200].
Другими словами, следует признать (с чем согласились бы почти все выдающиеся мыслители), что в любом образовательном, учебно-воспитательном процессе, на каждом его «участке» этическому началу принадлежит главенствующая роль. И это имеет место всегда и всюду, коль скоро дело заходит о систематической подготовке и воспитании человека. Мало того. Даже в случае, когда перед нами этическое и образование, далеко не ответствующие как бытию, так и человечности, сказанное не теряет смысла, значимости.
Мы уже видели, в современной буржуазной действительности этическое и человеческое настолько извращены, что не только утратили какую-либо связь между собой, но, вообще, настроены на сплошную деструктивность. Однако, и в данном случае они как бы синхронизированы, работают в унисон, формируя человека именно в духе, затребованном царящим миропорядком.
К тому же, не обязательно ведь, чтобы этическое преподносилось как бы особо: просвещением, чтением соответствующих курсов, лекций, проповедей, проведением специализированных занятий, штудий и проч. Природа этического такова, что может незримо присутствовать, (причем, пронизывая, главенствуя), в любом поприще человеческой реализации. Можно потому ни единым словом не обмолвиться о нем, но, тем не менее, всемерно осуществлять, утверждать. Собственно, так (как бы по умолчанию, само собой), без особых на то стараний, тем более этических, возникает, складывается безбытийный, «атомизированный», превращенный в вещную поставку производства, буржуазный человек, который не только разрушает мир вокруг, но, в конечном итоге, себя самого лишает жизненной привязки. В лучшем случае, вырождаясь, означенными выше, дивидуальными, а то и постдивидуальными чудовищами, «постчеловеками» и симулякрами неолиберально-технологического прогресса…
Кстати, в плане сказанного не случайно и то, что те же самые буржуазные авторы, по крайней мере, множество из них, не говоря уже о классиках непреходящей значимости, — Античность, Восточная мудрость сполна, современные гуманисты, Л. Фейербах, М. Шеллер, Н. Гартман, Г. Марсель, — все присваивают этическому началу (независимо от понимания последнего) главенство в делах человекостановления, в решении смысложизненных проблем человеческого бытия и обустройства жизни.
Тем не менее. Действующие сегодня образовательные системы, равно дух этики, по-прежнему, продолжают плодить отпавшего от бытия и себя самого человека. Их неудержимый крен на постлиберальное вырождение человека и мира некому и ничем выправить. Морально-этических, культурологических и философско-мировоззренческих средств, пригодных обеспечить означенную «нищету духом», подлинную этичность и человекобытийность, наличная производяще-техногенная действительность с капиталистическим рынком просто не плодят за невозможностью (да и ненадобностью) тут им быть. То же, чем располагают (в частности, системой образования), лишь усугубляет дело, обслуживая производящую технологику, замыкая ее на самое себя, отвращая сознание от бытия. Подлинно спасительное, дающее ощутить стезю выхода из технологических тупиков, коль скоро «нащупывается», сразу, любыми средствами отсекается. И, что печальней всего, — особенно наличной системой образования. Не тут ли коренится, среди прочего, постыдное угоднически-послушное поведение многих, подвизающихся здесь, скажем так, «приспособляторов» и «приспособлянтов»?..

Главный астролог страны раскрыла секрет привлечения богатства и процветания для трех знаков зодиака, вы можете проверить себя Бесплатно ⇒ ⇒ ⇒ ЧИТАТЬ ПОДРОБНЕЕ….

Но, как бы там ни было, в делах формирования подлинного человека новая система образования призвана никоим образом не отказываться от приоритета этического в делах обучения и воспитания. Вопрос лишь в том, какова эта этичность, что она утверждает, куда устремляет, откуда и как формируется.
Для нас она вся коренится, вместе с тем, полагает осваивающе-произведенческую практику, соответственно, философию. Живущий ею, духовностью, выводящей за пределы производства, уже нацелен не столько на творчество предметов, сколько на «ловлю человеков», на человекотворчество, человеческое общение во всей его полноте. Ведь именно это творчество (человекообразование) наиболее важно, плодотворно на путях утверждения информационной действительности. Именно оно несет подлинное богатство, совершенствует общество, мир. Опять же, речь о таком образовании, где человек выступает не как предмет «вещной» манипуляции, потребительства, не как «атом», но как высшая цель. Важно научиться умению так влиять (образовывать) на других людей, равно самого себя, чтобы раскрывались, плодились человеческие творчески-созидательные способности, потребности и возможности, чтобы люди получали простор для самораскрытия и роста, присутствия в близи бытия. Нужно исключить такие взаимоотношения, где бы люди манипулировали друг другом, поступали «вещно»-потребительски, деструктивно.
И к вещам вокруг человек призван быть так научен, чтобы и они не потребительски уничтожались, служили средством для утилизации и проявления людских прихотей, но, тоже получали простор своему росту и ширению. Стало быть, новая, осваивающе-произведенческая этичность, которой должен воспитаться учащийся, распространяется не только на людей, не только о людях. Она охватывает и человеческие отношения к вещам. Кстати, она начинает утверждаться, как раз, с того, что требует и учит людей превозмочь в себе и в других собственно «вещное» поступление к действительности. «Вещность» должна быть с самого начала искоренена. Вещам и предметам возвращается их подлинное бытие, присутствие в близи человека. И на них простирается человеческая экзистенциальная забота, предполагающая бережное, сохраняющее, дающее простор их развертыванию, советское обхождение. Вот почему этика информационного, тем более, постпроизводящего строительства не ограничивается сугубой социальностью, что характерно этике ходячего достоинства. Она с самого начала онтологична, оставаясь, вместе с тем, в высшей степени человечной.
И что важно, формирование духовности, этичности нашего спасителя должно совершаться не в какой-либо локальной дисциплине, не от случая к случаю, не тем или иным учителем, но повсеместно, постоянно, комплексно. И это не голые слова, некогда высказанные отечественной системой образования, а, быть может, самое главное в деле обучения и воспитания современных людей.
Перемены в воле и сердцах, в мыслях, чувствах и делах людей в обозначенном нами плане, разумеется, достижимы, прежде всего, на уровне мировоззренческого, ценностного их преобразования, высвобождения из пут технологизма, безбытийности, бесчеловечности, «вещно»-потребительского мироотношения, сконцентрированных сегодня преимущественно в лице нео-и постлиберализма. Для данных «перемен» нужно принципиально иное, спасительное мировоззрение, методология, философия. И мы их назвали, показали основание и предмет, вокруг которого они складываются.
Кстати, осваивающе-произведенческая этика, о чем только что шла речь, воплощает и мировоззрение, и методологию данной спасительности. Она же и задает настроенность, направляет спасительным путем на выход из нагроможденных завалов и тупиков. Больше. Она всего полней выражает реальную этическую волю, нравы, в том числе ростков будущего из континуальной этики. Она обнажает роковую (безвыходную) обреченность технологически присваивающего способа бытия человека в мире, с вытекающими отсюда культурой, формами организации жизни и связей людей. Превозмочь все это какими-либо средствами из их же «плоти» обреченного существования (политическими, моральными, правовыми) никогда не удастся. Лишь диалектически-разрешительным прорывом такого удела с его коллизиями, став на новую (обозначенную нами) философско-этическую, мировоззренчески-методологическую основу, осуществим выход-спасение. И, уверены, данный путь-основа, не претендуя, разумеется, на истину в последней инстанции, тем не менее, адекватно выражает ее, более всего ответствует запросам и задачам текущего дня. Больше. Послужит надежной консолидирующей платформой для весьма многих сил и движений современности ради спасения, подлинно исторического прогресса к справедливому и достойному будущему.

Продолжив ниже характеристику философско-этической основы новой системы образования, заметим здесь, кстати, не раз звучавшее. В свете данной основы, акцент в образовании на науку, знания, на рациональность (к тому же, технологического характера) в любой культуре, обществе вносит существеннейшие дисбалансы. Результаты такой подготовки человека, возникающие «перекосы», просто нетерпимы. Больше, — крайне опасны при доминировании техногенных культур, о чем современность уже вопит. Не от того ли, среди прочего, сплошь да рядом наблюдаемое в здравом смысле наших дней, повальное (правда, стихийное) небрежение знаниями? Явно чувствуешь, какое-то уклонение от них, различные попытки подмены их паллиативами.Отсюда же, господствующий в школе под личиной шумихи на предмет «тяги к знаниям», дух «минимизации», разбавления (кутерьмой эрзацев, всяческих «игр», зрелищных акций, «тестов», «рейтингов», «кредитномодульных систем», «единых государственных экзаменов» и проч.), увы, Действительных знаний. Культ научно-технического образования, с другой стороны, вызвал на свет уже столько бед, иррациональностей, что в некотором смысле сам себя затмил, превзошел ростом мистики, шарлатанства, оккультизма и прочей лженауки, наводнившими нынче жизнь.Дерационализация жизни происходит «Совершенно разным способом, — говорит А.И. Фурсов, — начиная от игр-стрелялок и заканчивая историями о Гарри Поттере, где рассказывается о магической власти и иных мирах. Параллельно идет разрушение фундаментальной науки и установка монополии на научные исследования. Параллельно вбрасывают в массовый научный оборот второстепенные квазитемы. Гранты выделяются на жуткую чепуху. Я знаю целую группу исследователей в наших институтах, которые получили американские гранты на изучение личных предпочтений и индивидуальных карьер провинциальной бюрократии. Очень похоже, что речь идет о сборе первичной развединформации. Или, например, меня поразила широта, с какой обсуждается тема “Гендерные отношения в Бирме в XV веке”» [201].
Вместе с тем, во всей этой мишуре, каких-то смешных, на первый взгляд, «выбрыков» просвещения к науке, — равно в гибельном, по существу, карнавале агонизирующего учебно-воспитательного процесса, — не сквозит ли тут нечто и от великой истины? Известно ведь, где «пир во время чумы», где «какой-то странный смех» соседствует с развалом, крахом, где нужда, где что-то от славно известных «Бегемотов», «Коровиных», всяко такой «бесовщины», вызывающей отмеченное «послушание», «умолчания», усиленную видимость «работы», шумиху, подмену содержательности и качества формой с количеством, — короче и на самом деле: «где крайняя опасность, там и спасение» (М. Хайдеггер)… Так и есть. Не сказывается ли «спасительное» уже в «странностях» отношения к этическому началу системой образования, коих мы коснулись? Не таится ли в бессознательных акциях воспитателей-педагогов, равно в желательных, но не усматриваемых в действительности средствах особой этической подготовки учащихся, нечто от бытия, от спасительного высшего? Не слышен ли уже со всех сторон предостерегающий, удерживающий материнский окрик бытия? Не протянулись ли подхватывающие нас, падающих в пропасть, руки? Надо только понять, что они — наши руки! Ведь бытие не только вовне нас, но и внутри. А потому — больше рук, увидеть берег, крепче держать, сильнее тянуться!..
Идя далее, нельзя не признать следующее. Как бы мы выше не «инкриминировали» науке (знаниям) «все тяжкое», за что бы ни винили, по большому счету, она почти не причем. Ибо наука, рациональность не способна к целеполаганию, несостоятельна собственными силами находить ориентиры и перспективы самореализации. Некоторым образом, наука, знания сами по себе (если, правда, о таковых может идти речь) ни вредны, ни полезны. «Хорошими» либо «дурными» качествами науку, знания насыщает, главным образом, ФИЛОСОФИЯ. В частности, — намировоззренчески–этическом уровне. И спрашивать за «грехи» (равно «добродетели») следует не столько с науки, сколько с той философии, которая ее (вкупе с результатами активности) питает. Следует спрашивать с морально–нравственной «заряженности», несомой такой философией. Важно данное обстоятельство никогда не упускать из поля зрения. Относительно же сомнительных качеств философии, питающей как современную науку, так и дело образования, мы кое-что сказали. Указана и философия, сильная повести науку, равно дело образования, надлежащим путем, ответствующим зовам бытия и времени.
Подчеркнем, уже в который раз. Сколько бы речей и акций не выплескивалось касательно реформы учебно-воспитательного процесса, включая так называемые «гуманитаризацию» и «гуманизацию» образования, — поскольку последнее по-прежнему, производяще опричинено и, из-за господствующей тут философской идеологии, остается на культе знаний с вытекающими отсюда последствиями, — ничего и никогда в плане формирования подлинной человечности и спасения от технико-производственного рока не выйдет. Но в равной степени не оправдано нацеливать дело образования на дух эстетики. Недопустимо брать в качестве приоритетов воспитания и обучения молодых людей эстетические ценности, начала, «игру в бисер» (Г. Гессе), как бы это ни казалось подкупающе заманчивым. Акценты на искусство, эстетическое насыщение образования, — обратная сторона медали научно акцентированного образования с соответствующей философией. Еще надо хорошенько посмотреть, что вредней: сугубо научная подготовка, либо эстетизация образования. Ф. Ницше и С. Кьеркегор (а в отечественной литературе Ф. Достоевский, М. Горький, другие авторы) замечательно описали логику эстетизма [202]. В частности, — какие ужасные последствия ожидают человека (разумеется, социальное окружение, мир), поскольку основным мотивом жизнедеятельности его выступит начало эстетическое. Тем выше трагизм и опасности, коль скоро речь заходит о безбытийной, технико-производящей эстетике, претендующей красотой, сводимой к «ловле вселенского кайфа», спасти мир. Небезызвестные «похождения» императора Нерона перед лицом техногенного эстетизма в этом смысле выглядят не более чем детской забавой. Всевозможные явления современной «фриковости» и контркультуры, — не из этой ли «обоймы»?..
Итак, в свете осваивающе-практической философии, предлагаемой нами в качестве фундамента для радикального обновления существующей системы образования, очевидно: формирование людей таким образом, что во главе угла здесь положены наука, рациональность, эстетика, не допустимо. Это должны уже понять не только участники образовательного процесса, но общество в целом, все. В известных условиях расчеты и упования на науку, равно эстетику (по принципу «красота спасет мир»), «Истина превыше всего» и т.п., коими жили многие предшествующие поколения и что насаждалось идеологами-теоретиками образования постоянно до сих пор, имело под собой определенные основания. Скажем, — по причине противодействия засилью религии, мракобесия. Но сегодня упор на науку, рациональность, внешнюю чувственность лишь вредит делу образования. «Вредит», — поскольку речь о традиционно понимаемой научности с рациональностью, сложившихся в недрах производящего мироотношения.
Рациональность, научное отношение к действительности, разумеется, сохраняемые осваивающе-произведенческой активностью, будут весьма мало, чем похожи на классически-рациональную науку. Уже в недрах последней вызревают известные ростки науки будущего [203], существенной чертой которой, как раз, и является главенство этического начала. Причем, — совпадающего сонтологичностью… Вот, в таком виде наука, действительно, могла бы стать во главу угла образования современного человека. Но, увы, как таковой ее пока нет.
Под углом предлагаемого нами подхода, нельзя также не проникнуться, что обрести достойное будущее, спасти человечество и мир от, надвигающейся лавинообразно, производяще-технологической катастрофы невозможно иначе, как посредством подготовки, способного обеспечить такое спасительное будущее, человека. Лишь люди, осознавшие исключительную серьезность и опасность сложившейся на сегодня жизненной ситуации, уяснившие пути, приоритеты, средства и цели, надлежащие воплощению во имя спасения, усматривающие сложность и конкретность задач, встающих в связи со всем этим, — единственно такие люди сумеют взвалить на свои плечи тяжесть предстоящих дел. И лишь благодаря подобающему образованию в русле осваивающе-практической философии, они могут сложиться.
Потому в современных условиях, ради спасения человечества, мира, важно не просто «создание партий», не столько то, что называется «революционная подготовка масс», политическая борьба и прочие традиционные технические средства. Нужно тихое, но целеустремленное, весьма серьезное, «на уровне сердца» взращивание молодых людей, будущих специалистов, делом и жизнью коих станет ожидающая спасительная работа. «Взращивание» же данное призвано быть нацелено на формирование осваивающе-произведенческого мировоззрения, этики. И на их основе — произведенчески–созидательного творчества. Здесь бы присвоению, — соответственно, частнособственническому насилию, грабежу, вещефикации человека, превращению его в поставку производства, — был положен конец. А человекотворческий момент всегда подчинял себе предметотворчество. Люди утверждались и строили взаимоотношения с окружением поступающе, событийно, разносторонне. Тогда сама творческая активность (как поступление) людей перестанет осуществляться своемерным, извне навязываемым, насилием над веществом природы (человек тоже природа). Она станет процессом раскрытия и выведения на свет возможностей и потенций коими тароваты, так сказать «беременны» сами вещи в со-присутствии бытия. Достигни это человек — мир избавится от бед и злосчастий, нагнетаемых производящим существованием. Исчезнут грабительские войны. Алчность, нажива, гонка за властью перестанут довлеть в сознании и поведении людей главенствующими ценностями. С социальным неравенством, несправедливостью, порабощением одних народов и классов другими будет покончено.Капиталистическое мироотношение уйдет в прошлое с остальными, разделяющими людей и народы, антагонизмами. Вместе с тем, сведутся на нет и глобальные проблемы, плотно «обложившие» человечество сегодня со всех сторон…
Означенные и множество других «завоеваний», непременно доступных с приобщением к осваивающе-произведенческому способу бытия в мире, делают очевидным, что дело это, — первостепенной значимости. Больше, неоткладное. Ибо человечество в «своих производяще-технических играх с природой» и с самим собой, — гоняясь «за удовольствиями», многознайством, потребительским частнособственническим присвоением и т.д., — настолько далеко ушло, что, помедлив, окажется просто невозможным отвратить предстоящий гибельный крах никакими усилиями.
Успеет система образования воспитать людей новой жизненной ориентации, достойных носителей и утвердителей будущего, — у человечества, мира окажется надежный шанс к спасению. Вот почему, роль и значение дела образования чрезвычайно актуализуется. Никогда прежде его значимость не была столь серьезна, как нынче. Кстати, и фронт образовательных работ тоже неимоверно раздвинулся. Он уже не ограничивается узкими рамками, традиционно отводимыми ему педагогической наукой. Образование сегодня вершится повсюдно, восходит на политический, социально-экономический, правовой уровни. Причем, — не «задним числом», не опосредствовано (что и прежде бывало), но прямо и непосредственно. Реальная экономика, политика, культура, решение конкретных жизненных задач на любом поприще, — все это ближайшим образом образует людей. Образование из сферы, обеспечивавшейся обычно «по остаточному принципу», превратилось в самое нужное и архиважное дело, дело всех. Беда лишь в том, что многие (особенно из политики, власти) не доходят до такого понимания, относясь к «вещам» традиционно, по накатанному, привычно.

Между тем, именно на образовании в прямом смысле лежит теперь спасительная миссия истории.

Но, повторяем, уже в который раз: в том виде, как образование до сих пор функционирует, чем подпитывается, на что нацелено, — это ни в коем случае не создаст ему почву для ответствованияпредъявляемым запросам. А упоминания о каких-либо «миссиях», возлагаемых на него, будут просто смехотворными. Чтобы дело не обстояло так, чтобы образование впрямь могло нести ожидаемую историческую миссию, нужно его радикально преобразовать, переломить господствующее отношение к нему. Последнее же, в свою очередь, возможно на философско-практической основе, предлагаемой нами.
И, опять же, реформировать дела образования в данном русле надлежит с опорой на философско-этическое начало. Только этическими, духовными и духовно-практическими путями, — ясно, не любыми, а открывающимися из осваивающе-практического существования, — доступно пробуждение в современных учащихся человекобытийного начала. Единственно здесь возжигаемы и поддерживаемы усилия, коими питается, крепится человеческое в каждом человеке.
Следует еще раз оговорить. Утверждая это, равно вышесказанное, мы ничуть не принижаем значения и необходимости в образовании иных аспектов: той же самой научности и эстетического моментов. Никто не может оспорить, что человеку знания, также как чувства, переживания, образы и верования нужны. И чем больше их, чем развиты данные начала и компоненты в человеческом строительстве, тем, конечно же, лучше. Однако, вопрос не об этом, а о том, чтобы данные компоненты образованности не выступали самоцелью, не главенствовали в деле человеческого воспитания и обучения. По крайней мере, — как они пока явлены, насквозь пропитанные производственно-техногенным духом. Речь о том, чтоб они были доминирующим образом пронизаны этическими устремлениями, были подчинены вызреванию подлинной человечности в человеке. Опять же, — чтоб «дух», «устремления» носили не производящий, а произведенческий, событийный, осваивающе-практический смысл, суть.
Не зацикленное на знании, этическое в морально-духовной своей данности образует особую сферу, сферу ценностей, нормативно-волевую активность человека. Его отличия от научного отношения к действительности очевидны в том, что знания черпаются из мира, а ценности, воля (значит, вера, любовь) создают мир. «Знания рассказывают о том, как устроена Вселенная, куда движется история, отчего меняется климат, почему возникло право. Морально-духовное начало же организует мир человеческих отношений, задает их самую общую основу» [204]. В области морали важно не столько то, что человек знает, чувствует, сколько то, на каком уровне духовного развития он находится, насколько самостоятелен как личность, экзистенция, способен к автономности, жить согласно долгу, ответственно и творчески. В последних же — насколько человечно, мирно и бытийственно все это реализуемо. В морали (отличной от нравственности, хотя, и последней касается утверждаемое) дело идет не просто о знаниях, переживаниях, а о свободе, вере, о любви, поэтическом творчестве.
Примечательно, этическое начало, формируемое на платформе осваивающе-практической философии, предполагает пробуждение у человека не просто творческих потенций, а именно произведенчески-осваивающего отношения к действительности. Еще точнее, — поэтически-творческой активности. В противоположность производящему (техническому, заостренному на том, что называется «как», вещно-преобразующему, безбытийному, потребительскому, «цивилизованному») творчеству, поэтическое творчество не «цепляет» человека за «низ»: за сущее, наличное, репродуктивное и т.п. Люди устремлены им энергией должного, заботы, продуктивного (произведенческого) движения. Здесь на первом месте всегда стоит «кто» и «что». Результат творчества не «вещь» (товар), а произведение. Причем, — как про-из-вед-ение, не только присваивающее вещам алетейность, но также утверждающее человеческое, в частности, как автора и адресата в мире.
Поэтическое творчество, далее, выражает нестандартность, ответственность, свободу, сознательность. Собственно, всеми отмеченными чертами отличается подлинно морально-осваивающее (произведенческое) существование человека, откуда теснейшая сращенность этих двух моментов. Поэтическим творчеством человек, пребывает в вере, надежде и любви. Подлинно поэтическое творчество раскрывается любовно («бхакти», как бы сказал Вивекананда). И, конечно же, в поэтическом творчестве (философствуя, осваивая действительность религиозно, в форме искусства) человек творит смысложизненные основания своего существования.
С означенными и сродными свойствами связывается многими авторами «действительно творческое». Людей всегда (даже подспудно) тянет к такому творчеству. В нем, принимающем весьма различные исторические представительства, усматривается самое сокровенное и значимое. В «горниле» данного творчества (как бы оно ни воспринималось и что бы ни являло людям) действительно обретается подлинное будущее. Здесь человек вырывается за пределы своего, «хватающего за ноги», Настоящего.
Что важно, человек поэтически творит не «в одиночку», и не столько в том смысле, что раскрывает собственные сущностные силы в совместном («соборном», советском) бытии с Другими. Он творит всегда, как бы сказал Платон, «совместно с богами», при посредничестве «муз», «гениев», «даймонов» и т.п., принимающих в Нововременной «картине мира» облик озарения, откровения, вдохновения, понимания и т.д. А мы бы, со своей стороны, уточнили, что в этом творчестве со-присутствует бытие. Откуда как раз, речь нужно вести о со-бытийном, а в развитом произведении событийном творчестве. Поэтически осваивающий действительность человек вершит (в предметах ли, мире ли, материально, либо духовно) себя с миром и с бытием.
Лишь в условиях техногенной цивилизации, где человек все еще пребывает, предпринимается возможное и невозможное, дабы качественная диспозиция между поэтическим и техническим творчествами свелась на нет. В линеарно-гомогенном пространстве-времени данной цивилизации между означенными полюсами усматривается лишь количественно-формальная «дистанция». Поэтическое и техническое творчества тут пытаются идентифицировать. Поэт, как видится, творит, по сути, также как инженер. Ищутся даже «алгоритмы» творчества вообще, редуцированного в основе своей, как не трудно показать, к ПРОМЫШЛЯЮЩЕ-ПРОИЗВОДЯЩЕЙ активности, протекающей в забвении бытия. Собственно, именно ТАК выступающее творчество имеют в виду (причем, не ведая чего хотят, а если понимают, то умалчивая), когда заводят разговоры о привитии соответствующей категории людей «творческих способностей».

И все же, в далеко не редких «прорывах» данной действительности «лириками» (особенно на поприщах, заведомо поэтических, вне собственно производства и промышления) дух техники, — как исчисляюще-расчетливой, формальной, инструментальной, процедурно-методической, потребительски-преобразующей, «самодостаточной», субъективной, экспансивной, «вещной» активности, — не «празднует окончательную победу». Поэтическое творчество остается «не изжитым».
То, что в творчестве не сводимо к количеству, форме и вещности, не ограничено репродукцией наличного и человеческим самонадеянным потребительством, а трансцендирует производящее существование к бытию, событийности, — прокладывает себе путь зачастую (по крайней мере, поначалу) «за спиной» самих людей, вне рефлексии последних. С неуклонным иссяканием же созидательного потенциала производящепрактического существования, выражающегося нарастанием коллизий, неразрешимых противоречий и деструктивности во всех сферах жизни, количественные и качественные рамки «участия» поэтического (спасительного по природе своей) творчества в судьбах техногенной цивилизации очевидно раздвигаются. Пораженная уже от неуемной технической «агрессии» глобальным комплексным кризисом, — Так что над человечеством и миром нависла неотвратимая (напротив, нагнетаемая) средствами собственно производяще-технологического творчества смертельная опасность, — современная действительность может рассчитывать (точнее, надеяться) на спасение только в ПОЭТИЧЕСКОМ (этико-произведенческом) ТВОРЧЕСТВЕ.

Так или иначе, в той либо иной форме вывод этот нынче сквозит всем, что ни вершится людьми и с ними.

Так, собственно, и прежде, в пережитых историей кризисных ситуациях, бывало. Лишь поэтическим творчеством, как было сказано, человек обретает будущее и спасается от того, что натворил в настоящем…
И если производящий способ человеческого бытия, в силу целого ряда причин, не в состоянии постигнуть данную истину, как и существо осваивающе-поэтического творчества, то под углом зрения осваивающе-практической философии все это, равно как значение этической доминанты в устремлениях современного человека к подлинно-историческому будущему, очевидно. Больше того, — осуществимо. Тем самым, достигается выход в постпроизводственную практику, человек начинает утверждаться в мире произведенчески.
Пожалуй, самое главное здесь в следующем. Поднявшийся на уровень морально-поэтической самореализации, тем более, когда речь о моральности не производяще-техногенной пробы, наличной действительности, уже не достаточной в себе по ее высшему разумению, человек противопоставляет в качестве истины, высшей ценности, подлинной человечности и бытийности иную реальность, новый мир, нового человека. Нельзя при этом не понимать, что дух и существо понятия «подлинная человечность» (равно как многое другое, включая «подлинную моральность») — вещь, далеко не константная, не раз навсегда данная. Вполне справедливо полагать: известный смысл духа подлинной человечности и даже моральности как раз светился в идеалах научности, технического прогресса, производящей практики, философии, стоявших на пороге Нового времени. Правомерно, далее, что дух (этики, философии, мировоззрения), несший эти начала в мир тогда, тоже был выражением более высшей человечности по сравнению с положением вещей традиционного общества, выродившегося возможностями и потребностями человеческого осуществления в мире, коими располагал. Все это, повторяем, следует признать. Точно также нельзя не видеть в современных условиях, что мера человечности, моральности и нравственности, человеческого бытия в целом, складывающаяся с технико-производящей практикой (и социально-экономическим, политико-правовым выражением коей является система капитализма, какими бы именами не скрывать его существо), уже выродилась, исчерпала себя. Следовательно, — нуждается в замене.
Для нас в плане сказанного важен тот факт, что указанные и другие «замены», переходы аналогичного рода, как бы ни разнились конкретикой, деталями своего утверждения, смен, схожи одним. В любом случае, они поначалу вершатся в сфере философско-духовной, этической, точнее, моральной. Люди освобождаются от своего прошлого и устремлены к будущему раньше. «Раньше», — до всякого рода политических и прочих экономических, культурных акций, — под «плащом» этики, морали. Отсюда вполне справедливо утверждение, что с капитализмом, его реалиями человечество распрощалось на целый порядок времени прежде, чем дошло до этого политически, идеологически, научно, наконец…
Кстати, то же самое можно сказать и относительно действительности, утвердившейся в нашей стране после Октябрьской революции. Этическое сознание еще тогда, когда всевозможных идей «перестройки» и в помине не было, вынесло данной действительности свой точный вердикт. Правда и то, что «вердикт» сей был несравненно глубже и истинней, нежели различные либералистические (технологические по сути) оценки, не говоря уже о «заготовках», специально сфабрикованных соответствующими антисоветскими центрами Запада и внедренных в сознание многих наших соотечественников.
Формируя учащегося в ключе философско–этического начала (причем, не какого угодно, а именно того самого, о чем мы говорим) в плане решения задачи преодоления кризисного состояния современного общества и выхода на подлинный, соответствующий велениям бытия и зовам истории, уровень реализации будущего, удалось бы как бы «естественным путем» пробудить в сознании людей достойную оценку своего настоящего, воздаяния ему по подобающим меркам. А главное — обрести ориентиры, нормы, оценки, решимость, волю к преодолению этого настоящего под углом зрения высших ценностей и смыслов дальнейшего исторического прогресса. Оказалось бы возможным вновь пробудить сознание и дела людей к открытости бытию, к событийному поэтическому творчеству, к коим глуха безбытийная техногенная действительность с характерной для нее системой образования.

Автор – Алиев Шамсудтин Гаджиевич

Оглавление к Научному Труду – Философские основания образования Событийного человеческого бы­тия

Между тем, именно на образовании в прямом смысле лежит теперь спасительная миссия истории.

Так или иначе, в той либо иной форме вывод этот нынче сквозит всем, что ни вершится людьми и с ними.

Автор – Алиев Шамсудтин Гаджиевич

Оглавление к Научному Труду – Философские основания образования Событийного человеческого бы­тия

Оглавление к Научному Труду – Философские основания образования Событийного человеческого бытия

Оглавление к Научному Труду – Философские основания образования Событийного человеческого бытия