«Я уподобляю всю философию, астрологию и теологию, вместе с матерью их, драгоценному дереву, растущему в прекрасном саду.
…Земля же, на которой стоит дерево, непрерывно дает ему сок, откуда дерево имеет свое качество жизни; а дерево растет в себе самом от сока земли, и становится большим, и широко раскидывает ветви свои.
…И как земля силою своею трудится над деревом, чтобы оно росло и возрастало; так и дерево со всеми ветвями своими непрестанно трудится изо всей своей мощи, чтобы всегда приносить много добрых плодов».
Дерево Бёме – символическое утверждение органической связи между порядком бытия и содержанием человеческого познания и самопознания. Для Бёме сам процесс познания подобен росту дерева, подобен развитию живого, плодоносящего организма. В этом символе (вопреки утверждениям мистиков) нет ничего от теологии, кроме упоминания о ней в числе других отраслей знания. Это чисто безрелигиозный символ. Он возник в результате наблюдений и раздумий. Он навеян глубоким чувством природы, перешедшим в самоощущение. Возможно, именно этот символ и потряс Бёме в момент решающего «озарения» 1600 года. Бёме всегда возвращается к нему, когда говорит об озарении.
Декарт также уподоблял философию «дереву, корни которого – метафизика, ствол – науки, составляющие физику, а ветви, выбрасываемые стволом,- все другие науки».
Но между деревом Бёме и деревом Декарта есть и существенное различие. Дерево Декарта – нечто застывшее, неподвижное, некая совокупность, сумма отдельных элементов. Центральная идея этого символа – анализ. Дерево Бёме – живое органическое единство. Центральная идея этого символа – синтез. Современные мистики любят противопоставлять дерево Бёме дереву Декарта. Такое противопоставление преследует одну цель-дискредитировать разум, науку. От Декарта – к Эйнштейну, от Эйнштейна – к атомной бомбе, а в ней смертельная угроза самому существованию человечества. Таков, с их точки зрения, путь разъедающего анализа. Наука «сама содержит в себе свое возмездие». Спасение якобы в том, чтобы, пока не поздно, вернуться к мировосприятию Бёме. Принять мир таким, каков он есть, отказаться от борьбы за подчинение человеку сил природы, пасть ниц перед «тайнами бытия», ибо если человеческий разум способен разъять, то он не способен собрать. Нельзя достичь гармонии природы в творениях разума. Так утверждают мистики, совершенно искажая истинное положение вещей.
Во времена Бёме аристотелевско-птолемеевская картина вселенной, лежавшая в основе ортодоксальной христианской теологии, уже рухнула, а новой картины, которая могла бы быть воспринята как стройная, единая, основанная на универсальном принципе (ею стала ньютоновская концепция), еще не сложилась. Близился час, когда открытия и мысли Коперника, Галилея, Джордано Бруно и других разведчиков вселенной будут сведены воедино. Но для Бёме (как и для многих других) эти открытия и мысли еще являли собой мозаику, мешанину, плод слабых и тщеславных умов, лишь мнящих, что они приблизились к истине, но не способных ухватить ее, ибо истина дается не по частям, а целиком. Бёме не мог примириться с отсутствием этого целого. Ему необходима была завершенная надежная система