Белая магия, использовавшаяся для лечения болезней и других целей, вполне невинных самих по себе, разумеется, процветала среди малороссов и, так же как и магия черная, подвергалась осуждению Церкви как языческая и дьявольская. Отсюда рассказы о матерях, которые укладывают своих детей на крышу или в печку, чтобы изгнать лихорадку, или проводят их через землю на перекрестке дорог (ритуал, названный в одном тексте «дьявольским искусством» и присовокупленный к исцелению «любым ведовством»); о женах, которые пробовали кровь своих мужей в качестве лекарства; о сбитых с пути истинного христианах, которые сжигают зерно во здравие дома и обитателей на том месте, где человек умер или похоронен, или «постятся в честь луны», чтобы вернуть здоровье.
К этой же категории относится и запрет на женские заклинания и гадания (которые определяются как «дьявольские», но не относящиеся целиком и полностью к черной магии), покрывающий все случаи гадания и все разновидности заклинаний, не важно, направлены ли они на излечение больного, усиление действия той или иной травы, освящение амулета или достижение любой другой желаемой цели. Предполагалось, что нужно читать «Отче наш» и «Верую» – молитвы, которые должен знать каждый христианин, а все прочие слова опасны или, по крайней мере, подозрительны. Святой Игнатий, имел обыкновение покидать свой монастырь во время морового поветрия и проповедовать жителям окрестных деревень, которые, отбросив христианские святыни, искали спасения языческими средствами.
Игнатий сам стал настоятелем монастыря и научил многих правилу как своим учительским даром, так и собственным примером. Он не только обучал правилу и подавал благой пример жившим в монастыре, но и отвращал окрестных жителей от нелепых суеверий и внушал им любовь к небесным радостям. Многие из них осквернили свою веру грехами, а другие во время чумы забыли священные таинства веры, в которую были обращены, и предались ложному утешению идолопоклонства, будто могли отвратить удары Бога Создателя заклинаниями, амулетами или другими тайнами демонической науки. Поэтому он часто покидал монастырь – иногда на лошади, но чаще пешком – ради исправления тех, кто грешил тем или другим образом. Приходя в селения, он возвещал истину тем, кто сбился с пути.