Либерализм всего точней выражает производяще-капиталистическую действительность. Как идеология последней сегодня он крайне несостоятелен и опасен. В частности, — касательно решения проблем человека и будущего мира, истории. Марксистская альтернатива ему неоспорима и истинна.
Либерализм как социально-политическое движение, несомненно, является самой влиятельной и авторитетной силой современности. По многим причинам, его разделяют народы всех частей света планеты. И не удивительно, почему под либеральными знаменами многие страны, вроде, уверенно «торят пути» в будущее человечества. Тем не менее, все громче и настойчивей раздаются голоса (причем, с разных сторон), предостерегающие от безрассудно-повального предания себя людьми на откуп либерализму, безоглядного увлечения им. Больше — вскрываются исключительно злокозненная, антигуманная, безбытийная природа и глобальная опасность, исходящие от него. В частности, — относительно будущего человечества. Мы полностью разделяем этот взгляд. Конечно, природа, истоки, историческая роль либерализма, как показывают исследователи, весьма разнообразны. В настоящей же работе предпринимается попытка увязать его как социально-экономический, политический и идеологический феномен с производящим способом существования человека в мире. Соответственно, — с системой капиталистического устройства жизни. Точнее, либерализм рассматривается в качестве наиболее адекватного и точного отражения не просто капиталистических реалий, но, прежде всего, производящего существования человека в мире. Как представляется, в таком аспекте о либерализме (да и производстве) авторы говорят мало, непоследовательно. Между тем, именно в призме данного подхода воочию обнажаемы не только историческая необходимость и место либерализма в буржуазной действительности, но, — что весьма важно, — исчерпанность его как своеобразной идеологии и сознания пределами производящего человеческого бытия (производящей практики). За границами последнего он невозможен, неприемлем. И с заменой его постпроизводящим способом существования людей (произведенчески-осваивающей практикой) либерализм окажется просто вопиющим анахронизмом. Потому, сколько б ни «ломали копья» вокруг, в конечном счете, «следы» его затеряются с преодолением производящей практики практикой постпроизводящей, произведенческой. Обеспечение данного «преодоления» — решения, как очевидно, самой трудной из всех, когда-либо стоявших перед человечеством, задач, — является главенствующей целью всех, кто стоит на антилиберальных позициях, кто не приемлет либеральные идеологию с порядками. При этом, — неважно, какой конкретно партии держаться, коль скоро признано, что опасней либерализма сегодня ничего нет. Он — никак нетерпимое историческое зло…
Сначала в статье осуществлен весьма краткий аксиологический абрис того, что являет собой производство как специфический способ человеческого бытия (более глубокий анализ последнего, а также произведенческой практики дан в других наших работах [1]). Затем, мы остановимся на непосредственном осмыслении феномена либерализма. Покажем марксистскую альтернативу и историческую несостоятельность либерального мироотношения, в частности, касательно решения проблем будущего современного человечества.
* * *
Одномерность, «вещность», присваиваемые производственным творчеством предметам и человеку, вместе с тем, отчуждение жизни в целом ведут к тому, что все тут доступно (так должно быть для производящего творчества) калькуляции, учету, контролю, формализации, стандартизации, массификации (а. Тофлер). Утверждается, как бы сказал А. Камю, «горизонтальная цивилизация пространства и количества». Данные и другие особенности производственно-практического существования получают конкретизацию целым рядом установок, нормативов, ориентиров складывающейся действительности. В частности, — касательно инноваций, преобразовательной деятельности, прогресса, как высшим ценностям. Для реализации их впервые в истории время стало переживаться и утверждаться в качестве необратимого линеарного движения от прошлого через настоящее в будущее. Пространство же предстало бесконечно-гомогенным «простором» вширь для вмещения любых вещей и дел. На этой же почве вызревает и механико-математическая рациональность, классическая наука, Ново временная метафизика с соответствующими формами научно-технического, эссенциалистского, либерального мироотношения. На передний план выдвигаются идеи-ценности свободы, равенства, предпринимательства, «прав человека» и т.п., — тоже, подобно остальным установкам и ценностям, заведомо технологизированные, вещефицированные, соответственно, либерализованные.
Главный астролог страны раскрыла секрет привлечения богатства и процветания для трех знаков зодиака, вы можете проверить себя Бесплатно ⇒ ⇒ ⇒ ЧИТАТЬ ПОДРОБНЕЕ….
Иначе и не может быть. Приход производства все отношения общества, — материальные, надстроечные, духовные, практические, — сущностно насыщает моментом «вещности». Другими словами, — сущего для преобразования, утилизации, материала, средства получения других «вещей», целей. Отсюда, как поведение, так и идеи, идеологии, формы сознания, учения, коими люди живут, тоже сплошь подвергаются вещефикации. И не случайно, что наиболее полно это отразилось в так называемом либеральном мироотношении, являющемся (о чем ниже) квинтэссенциальным, духовно-практическим обнаружением производящего присвоения человеком действительности.
Вообще, Новое время, капитализм, почти все общественно-политические, правовые, хозяйственные, культурные события и преобразования вершатся в основном под знаком либерализма как политики и идеологии. И, конечно же, смысложизненные ориентиры, идеалы, цели, ценности производящего человека, фиксируемые либеральным отношением к жизни, без единого изъятия не могут быть не насыщены сплошь «вещно»: влачащей участь материала и средства, доступной утилизаторско-потребительскому обращению, безбытийной, безличной «материи».
Особенно явственно сказанное на примере идеи-ценности богатства. Последнее мыслится производяще-либеральным человеком, буржуа как некоторое духовно-практическое и душевное состояние полноты жизни, могущества, всесильности, самодовольства, защищенности и т.п. от имения, обладания (владения, распоряжения, пользования) «вещами» в виде имущества, частной собственности. Уже сама «вещь» как имущество (особенно в форме частной собственности, дающей присваивать другие «вещи»), порождая, внушая испытываемые состояния, выступает богатством. Без «вещей» (причем, присвоенных в статусе собственности) при господстве производства человек ничтожен, несвободен, совершенно несостоятелен, немощен. Не случайно, самостоятельность, личность, значимость человека здесь самым тесным образом увязана с собственностью. Точнее — частной собственностью (причем, в «вещефицированной» данности. Считается, что, коль скоро человек лишен частной собственности, он также утрачивает возможность выступать личностью.
Чем больше «вещей» и их символов (особенно в форме денег, капиталов, олицетворяющих власть, свободу, могущество, преуспеяние) присвоил человек, тем он богаче. Богатство же духовное, — как «полнота человеческого общения» (К. Маркс), человеческая любовь, не оскопленная частно-присваивающим, вещным отношением, больше, полнота человеко-бытийной реализации, ничего общего не имеющая с одномерно-потребительским, «вещным» существованием людей производящих порядков, — все это выглядит в описываемых условиях (соответственно, видению) «иллюзией», «утопией». И, конечно же, — не действительной роскошью, а просто «безумием», ненормальностью помыслов.
Обогащение, присвоение новых и новых «вещей», выражающееся в жажде прибыли, наживы, — данные и аналогичные высшие цели гонят людей куда угодно и на что угодно. Ради «вещной» прибыли, — особенно, когда она обещает рост в разы, — нет таких преступлений, на которые бы не пошел капиталист. «Капитал избегает шума и брани, отличается боязливой натурой. Это правда… Капитал боится отсутствия прибыли. Но если имеется достаточная прибыль, он смелеет. При 10 процентах прибыли капитал становится оживленным, при 20-ти способен на любое дело, при 50-ти готов сломать себе голову, при 100 он попирает все человеческие законы, при 300 нет такого преступления, на которое он не рискнул бы даже под страхом виселицы» [2].
Воля к богатству в означенной данности заставляет либерально настроенного капиталиста везде и всюду искать выгоду, навар, бизнес, наживу, гешефт. Даже в том случае, когда он субъективно, быть может, придерживается какого другого мировоззрения, на деле, в погоне за прибылями, на путях обогащения он, тем не менее, действует, мыслит, относится к вещам именно либерально. Алчность, жажда «вещного» присвоения, наживы, «свобода предпринимательства» (иначе говоря, независимость, возможность «делать что хочу»), потребительство, собственность, — вот его психология главным образом.
С другой стороны, поскольку обогащение, богатство при капитализме, вообще, в частнособственнических обществах идет, взаимодополняясь со стремлением к власти, наличие богатства, собственности одновременно присваивает человеку не только «свободу» (означенного достоинства), но также власть. Так что воля к богатству, собственности здесь органически дополняется волей к власти.
Стало быть, в условиях производственного творчества реально обогащаться можно только посредством, так сказать, «привластливания» (привластнення. — укр.) Не случайно, в ряде языков выражения «власть» и «собственность» («властность») являются синонимичными, имеют один корень. А это значит, что богатство (власть) заполучают через присвоение (имение, захват, завладение, умножение, промышление и т.д.) «вещное», «вещным» путем. Это, кстати, радикально отличается от того, как обогащаются люди при господстве отношений личной зависимости, личного присвоения [3].
Да, и там и тут присвоение носит частнособственнический характер со многими, вытекающими отсюда, последствиями как положительного, так и негативного достоинства. Однако в производящей действительности частнособственническое присвоение осуществляется исключительно в «вещной» форме. И путем «узаконенной кражи чужого овеществленного труда» (К. Маркс), эксплуатацией, угнетением присваивающей активности неимущих, трудящихся.
Это, среди прочего, как раз и обусловливает, что, слывя, как и все предметное многообразие действительности, поставкой производства, — вместе с тем, являясь самым значимым элементом, на коем «ДЕРЖИТСЯ» производство, — трудящийся человек (как носитель товара «рабочая сила») выступает, по необходимости, главной «вещью» (средством, ИСТОЧНИКОМ) капиталистического обогащения. И, соответственно, — эксплуатации, угнетения. Не отсюда ли, среди прочего, живучесть (доходящая иной раз до поразительно лицемерных форм) приятия его в качестве «высшей цели производства»? Ибо, что последнее значит без трудящегося, а при капитализме — эксплуатации последнего!
И неважно, что, если на первых этапах существования производяще-капиталистического общества данным трудящимся и эксплуатируемым в основном был рабочий класс с крестьянством, то в современных (постиндустриальных) условиях дело доходит до того, что эксплуатации подвергается абсолютно все население страны и даже планеты. Капиталистическую прибыль уже приносят не только непосредственно занятые на производстве рабочие с крестьянами, число которых, между прочим, сокращается. Прибыль приносят также инженерно-технический персонал, сфера сервиса, все, занятые в Функционировании средств труда, инфраструктуры, менеджериат. И даже — непосредственные потребители продукции производства.
Нельзя здесь не заметить: по какой-то странной логике «умолчания», нынче не принято вести разговоры об эксплуататорской, угнетательской природе капитализма. Следовательно, — либерализма как капиталистического образа жизни, идеологии, мировоззрения. Как-то незаметно умалчивается, что источником богатств, капиталов, любой «наживы» (в том числе либеральной «свободы»), вообще, всего, что входит в человеческую действительность, выступает РАБОЧАЯ СИЛА. Точнее, — человек, сведенный к вещной, товарной (со всеми вытекающими отсюда следствиями) данности в качестве рабочей силы, «трудящегося». Гнусность капитализма (соответственно, либерализма), среди прочего, состоит не только в классической эксплуатации человека. Он усугубляет угнетение, одномеризуя, «частностя», оскопляя человека до состояния-в-наличии производства («трудящегося», «пролетария», «когнитария»). Сама творческая активность человека, труд отчуждается здесь до своих уродливо-превращенных форм — «работы», «внешней нужды, негативной жертвы, нежелательного расходования человеком себя и т.п. При всем этом дело так обставляется, что именно капиталист (как «благодетель», работодатель», «создатель рабочих мест», «инвестор», эдакий «Санта Клаус») выставляется единственным творцом, созидателем, субъектом благосостояния и «процветания общества, экономики. Все остальные участники дела не просто затеняются, но совершенно не берутся в расчет. А между тем, особенно на современном развитом производстве капиталист предстает самым ненужным, «лишним звеном», паразитирующим на труде остальных трудящихся. Без него производство могло бы вполне спокойно и эффективно продолжаться. Собственно, и сам он устраняется, перекладывая известные функции, лежавшие еще на нем в условиях классического капитализма, на менеджеров. Но оставим этот разговор…
Если производство как бы объективно формирует облик складывающейся на его основе (материальной) действительности, то, как бы продолжая и утверждая его (производство), на уровнях практически духовном и духовно-практическом «строительную работу» подхватывает, доводит до логического конца либерализм.
Точнее говоря, сознание, складывающееся на производяще-капиталистическом основании весьма разнолико. Тем не менее, Адекватней всего данное основание, сама система буржуазного миропорядка схватывается именно либеральным сознанием (идеологией и политикой, теорией и практикой). Потому-то выше постоянно приходилось увязывать последний с производством. Следовательно, серьезно разобраться с тенденциями (в том числе скрытыми), ценностными устоями производства, понять глубину, постигающих сегодня человечество несчастий в связи с ним, невозможно не остановившись на либерализме как идеологии и мироотношении, являющемся, скажем так, перефразировав известные слова, квинтэссенцией производящей действительности, выраженной в соответствующих мыслях, идеях, устремлениях, ценностях. Кстати сказать, если ценности как таковые либерализмом поначалу и признавались, то в современных условиях всецело уже отвергаются, расцениваемые внешними скрепами, «закабаляющими» человека, его свободу. Правда, это еще совершенно не означает, что либерализм не держится на соответствующих ценностях. Собственно, зачем «держаться» в обычном смысле, коль скоро наличная действительность целиком выступает их воплощением…
* * *
На первых порах своего становления либерализм, как и буржуазная действительность, был достаточно прогрессивным движением. В его «облачениях» человек совершал переход от отношений личной зависимости, натурально-личной практики, соответственно, традиционных форм жизни (со свойственным им, социально-экономическим, политическим и культурным устройством дел) к отношениям вещной зависимости, производяще-капиталистической практике. Либерализм, ратуя за высвобождение мира из отношений личной частнособственнической зависимости, способствовал раскрепощению (пусть и в вещной форме) человеческих творческих сил. К его заслугам нельзя не отнести устранение многих сакральных, сословно-классовых «барьеров», привилегий, традиций. И на данной основе — утверждение всеобщего права, равенства и известных гражданских свобод, секуляризации жизни людей, без коих производяще-буржуазная реальность просто немыслима.
Так что же есть более конкретно либерализм, верно ли, что его установки и устремления адекватней всего выражают процесс производящей практики?
Начнем с констатации, что он не случаен, является закономерным продуктом многих слагаемых — экономических, социально-политических, правовых, духовных факторов ново временной истории Запада. Больше того. Он, будучи самосознанием буржуазного мироотношения, не просто некоторый продукт Западной цивилизации, наряду со многими другими, а, как указывалось, рафинированное ее выражение, поскольку и капитализм в своей полноте утвердился именно здесь (на Западе). Отсюда совершенно неслучайно, что основные устремления производяще-капиталистических порядков, развернувшихся Западной цивилизацией, всего полней преломлены либерализмом. Ни одно другое сознание, соответственно, идеология не схватывают столь адекватно дух и устремления производящего существования, буржуазного присвоения жизни, как он.
В нижеследующем мы будем вести речь о либерализме, как он складывается на Западе, оставляя без внимания то, что ходит под вывеской либерализма в нашем отечестве. Здесь, строго говоря, никакого либерализма, по сути, нет, кроме, разве что, отдельных проявлений его. И особенно — словесного «шума» либерастического уклона.
Складываясь, можно сказать, вместе со становлением Западного капитализма, либерализм достаточно давно оформился четко осмысленным мировоззрением и практикой, вылившихся в разветвленную философию, политическую, экономическую и, вообще, культурную идеологии. Они задают тон основным вехам, тенденциям и устремлениям Нового времени, эпохи модерна. И, как уже очевидно, — постмодерна. Главенствующие ценностные устремления и принципиальные установки либерализма довольно точно фиксирует небольшой статьей «Либерализм — угроза человечеству» [4], помещенной в недолго выходившем (видимо, закрытом из-за своей трезвой оценки реалий сегодняшнего дня) еженедельнике, «Профиль», известный российский ученый, общественный деятель, профессор А.Г. Дугин. Нижеследующий анализ либерализма мы и будем строить, отталкиваясь от его идей.
А.Г. Дугин выделяет следующие отправные моменты искомого нами мироотношения:
«- понимание человеческого индивидуума как меры вещей;
– убежденность в священном характере частной собственности;
– утверждение равенства возможностей как морального закона общества;
– уверенность в “договорной” (“контрактной”) основе всех социально-политических институтов, включая государство;
– упразднение любых государственных, религиозных и сословных авторитетов, которые претендуют на “общеобязательную истину”;
– разделение властей и создание общественных систем контроля над любыми властными инстанциями;
– создание “гражданского общества” без сословий, наций и религий вместо традиционных государств;
– главенство рыночных отношений над всеми остальными формами политики (тезис “экономика — это судьба”);
– убежденность в том, что исторически путь западных народов и стран есть универсальная модель развития и прогресса всего мира, которая должна быть в императивном порядке взята за эталон и образец» [5].
Данные установки-ориентиры, разумеется, как таковые еще мало что значат, не будучи объединены главным, исходным «началом» либерализма, а именно «принципом свободы». Причем, – свободы как Liberty (откуда и наименование движения). Важно при этом понять, что свобода, реально выступающая в многогранной своей данности, ограничивается здесь ее односторонней и поверхностной представленностью, в качестве « свободы от…», что, собственно и выражает английское слово «Liberty».
Как ни странно, но зацикливаясь лишь на означенном, крайне скудном, — когда свобода, по сути, предстает внешним отрицанием (Nihil), несущем зависимость, ограничение человеку, — понимании, либерализм, тем не менее, выносит так понимаемую «свободу» во главу угла своего мироотношения.
В общем-то, для выражения и утверждения его (либерализма) безбытийных (о чем ниже) устремлений этого вполне достаточно. Правда, как знать, как бы либерализм сложился, каким содержанием и реальными делами наполнился, коль скоро был захвачен смыслами и энергетикой подлинной свободы… Не от этой ли «незахваченности» — беды и антигуманные антецеденты, несомые им, особенно в современных условиях?..
Уместен тут и другой вопрос: а мог ли он апеллировать к подлинной свободе? Уж на что, несомненно, более глубокое и основательное мироотношение, выступившее (несколько позднее) антиподом либерализма, марксизм, — даже он в пору своего начального становления не поднялся до всеобъемлющего схватывания человеческой свободы. И, по сути, подобно либерализму, равно остальным идеологическим построениям своего времени (да и нынешнего), пребывал в плену вещно-технологической «империи» производства, диктующей соответствующее видение свободы. Верно, правда, и то, что ни одно другое учение не продвинулось в направление высвобождения из производственного плена как марксизм. По крайней мере, в современных условиях он уже вызрел к приятию подлинной свободы и сбрасывает с себя производяще-технологические «цепи»…
Но вернемся к либерализму. Адепты последнего признают, что отстаиваемая ими свобода (как свобода от…), ничто не утверждает, не нацелена ни на что, помимо, разве, самой себя. Другими словами, — отрицательна ко всему, довлеющему над свободой (человека, чего бы то ни было). Причем, говоря о свободе человека, они ограничивают последнего (а значит, и свободу) в качестве «меры всех вещей» в лице некоторой единичности (индивидуума» и т.п.).
Между тем, несложно понять: «ограничением» свободы применительно к человеку, в конечном итоге, выступает сам же человек. И в этом легко убедиться, особенно на примере неолиберализма.
Кроме того, признав, вслед за многими мыслителями, что «ничто» есть другое наименование бытия, сразу же проясняется, сколь опасно и злокозненно либеральное движение к «свободе» по своей изначальной и декларируемой безбытийности. Вообще, весь смысл либерализма — в утверждении небытия через отрицание бытия, всего, что ведет к последнему. Вот почему либерализм есть всеобъемлющий прогресс нигилизма, поскольку именно последний безоговорочно тяготеет к безбытийности. Вместе с тем, ни одна другая идеология Нового времени, помимо либерализма, не подпадает так точно и полно под квалификацию нигилизма. Говоря о последнем, мыслители (особенно М. Хайдеггер) прямо указывают на либерализм. Обвинения Ницшевского героя в нигилистическом «убийстве Бога» адресованы, прежде всего, либералам. Собственно, нигилизм весь уже в одном из главных установок либерализма, выдающей человека за «меру всех вещей»…
Повторимся, как изначально нигилистическая идеология и, хуже, практика, либерализм весь в отрицании обстоятельств, которые, вроде бы, делают человека зависимым от чего бы то ни было (в том числе от самого себя), лишают его самостоятельности, превращая в беспомощного, недостаточного в себе «участника жизни». Как понятно, обстоятельства данные также «угнетают», ограничивают человека в возможностях, способностях и потребностях, лишают достоинства «меры всех вещей». При этом совершенно не смущает отстаиваемое понимание человека в качестве «атомарного Робинзона», сведенного к «вещности». Подумать только: человек-«вещь», — обычно одномеризованный, в качестве славно известного «индивидуума», а то и «рыночного человека» (Э. Фромм), «дивидуума» (А.Г. Дугин), — принимается за «меру всех вещей»!.. Что он может в действительном смысле «намерить»? Что будет являть из себя мир этой меры всех вещей, каким мертвящим холодом, пустотой и беспросветностью он отдает, — аж несказанный ужас пробирает! Ниже об этом еще пойдет разговор.
Либералы, конечно, могут допустить существование в человеческой жизни иного рода «свобод». В этом плане обычно речь заходит о свободе как «свободы для…» (Freedom). Самое большее в данном отношении, они оставляют место другим «свободам» (в частности, означенной «свободе для…»), свобода по сути же, так и не примечается. Признавая возможность других «свобод» (в том числе свободы как Freedom), оговаривается, что они, с несомыми смыслами и целями, — частное дело любого человека, будучи «не принципиальными» для либеральной жизненной позиции. Каждый конкретный индивидуум, утверждают либералы, сам может найти применение той либо иной, находимой им, свободы. Или — вообще не искать для нее никакого применения. Это его личное дело, и не подлежит обсуждению, не будучи политической или идеологической ценностью.
Лишь «свобода от…» (Liberty) для них значима (причем, в оговоренном плане). Она является, пожалуй, единственно высшей ценностью. Лишь ее отстаивают как непререкаемую догму. Liberty признается и всячески насаждается, и никакая другая «свобода», по сути, не интересует, не нужна.
В своих нигилистических устремлениях либералы выступают за «освобождение» от очень многого. Прежде же всего,— от того, что, по их представлениям, мешает, ограничивает человека в его свободной активности. При этом многообразная творческая жизнедеятельность человека, по сути, сведена к различно-вещным формам предпринимательства (капитализирования, промышления, бизнеса). Надо понимать: «предпринимательство» не мыслится и не выступает иначе, как присваивающая, частнособственническая, вещно-потребительская, производяще-техногенная деятельность, со всеми вытекающими отсюда следствиями.
Собственно, для осуществления, всемерного обеспечения и обслуживания такой активности либеральное мироотношение и сложилось. Назначение его с самого начала состоит в том, чтобы низвести (если не полностью устранить) вмешательство государства в дела капиталистов, в бизнес до самого минимума. Отстаивается, что никто не должен предпринимателям мешать (в частности и прежде всего, контролировать, опекать, проверять): они сами разберутся, что и по каким правилам вести свой бизнес. Вот почему либерализм не просто возникает, но приходит как идеология, практика обеспечения буржуазной диктатуры. Уже на заре капитализма, — когда жизнь еще не так «закручена» производством, и человек не подпал под его вторично отчуждающий пресс, — данное предназначение либерализма предстает само собой разумеющимся. Было очевидно: государство существует для «защиты подданных», капиталист — предоставляет товары, общество (все) — приобретает товар капиталиста, последний же обогащается, ведет «нормальный» бизнес по своему усмотрению. И никто не должен вмешиваться в данный процесс, к каким бы негативным следствиям он ни вел. Ведь все люди (а бизнесмен в первую голову) «свободны». Если и возникнут известные «неприятности» (скажем, «благодетельный работодатель» выпуском негодной продукции отравил детский сад), то «великий господин Рынок» сам все уладит, все «расставит по местам», в том числе — воздаст «по заслугам». Ну, а как он «воздает» — простые люди, особенно в нашей стране нынче денно и нощно убеждаются на собственной шкуре…
Каждый человек, утверждают либералы, «свободен» в «атомарном» смысле. Другими словами, — не как выбирающий, ответственный, личность, а как свободный «для самого себя». Еще точнее: свободный от всего, что «мешает», в предоставленности делать (предпринимать) что хочет славно известный самодостаточный, своемерный и самодовольный «индивидуум» (хозяйчик). Верно: какая-либо личная зависимость, делающая людей «несвободными» (в этом смысле), упраздняется. То же, что взамен учреждается вещная зависимость, а личное рабство замещается рабством наемным, умалчивается, как бы тихо «выносится за скобки», больше, освящается. Оно и понятно: ведь освящение капиталистического наемного рабства и безудержное «развязывание рук» капиталу и есть призвание либерализма…
В принципе, устремления либерально живущего человека (капиталиста, буржуа) в том, чтобы постоянно «освобождаться». Вернее, — снимать с себя зависимости от всего того, что можно, от чего уже испытывается «неудовольствие», «несвобода». Напомним: «несвобода», «зависимость» — для присваивающего, вещно-потребительского предпринимательски-капитализирующего, промышляющего, бизнесового самоутверждения. Поскольку же последнее признается за истинное, единственно верное, оно-то и почитается, к нему осмысленно стремятся. Соответственно, — расценивая, получая от этого наслаждение, счастье, чувство исполненности долга и т.п. Ведь смысл «освобождения», так либо иначе, в том, чтобы человек, — действуя, решая предстоящие задачи, присваивая окружающие предметы, обогащаясь, — отправляясь от своего понимания свободы, вместе с тем, испытывал наслаждение. То есть, потреблял», использовал присваиваемое и подвластное по собственному разумению. Не важно, что все это замешано, в лучшем случае, на утилитарно-прагматистской «закваске». Иначе, что за свобода, коль скоро не приносит удовольствия, наслаждения и т.п. от располагания ею!
Кстати, не отсюда ли также поддержка либералами «свобод», прав гомосексуалистов, транссексуалов и проч., поскольку, в противном случае, ущемляется «возможность присвоения, наслаждений»?.. Когда «секс. Меньшинства» испытывают известные «неудобства», не в состоянии заполучить в нормальном обществе желанный «разгуляй», настоящему либералу просто не спится. К тому же, выступая за их свободу, вообще, за свободу от пола, он сам зачастую образует костяк данных «меньшинств»…
Так как заполучить «полную независимость» (высвободиться из-под всего) в раз не дано, и, вообще, никогда не возможно, либерализм, обычно декларируя многие уже распознанные «зависимости», осуществляет свои намерения постепенно, по мере доступности и в связи с тем, как известная конкретная «зависимость» начинает, по видимости, «ограничивать жизнь», «свободы» людей. Во всяком случае, — тех, кого еще можно считать такими. Скажем, они пока не полностью «свободны» от своей человечности, не совсем «депортированы» в постчеловеческие формы («дивидумы», клоны, мутанты, киборги и проч.), а реальные шансы для преодоления «несвободы» от нее (человечности) сложились.
Поскольку же в своих нигилистических «рвениях» либерализм не может не считаться с конкретикой жизни, вынужден отталкиваться от наличной ситуации, исторического момента, постольку и задачи, ставимые им, тоже конкретны, растянуты во времени. Так, почти с возникновения вплоть до середины двадцатого столетия либералы выступают за свободу от государства и его контроля над экономикой, политикой, гражданским обществом. Отвергается авторитет церкви, ее догм. Точно также делается многое для секуляризации жизни, устранения традиционных, сословно-корпоративных, цеховых и проч. привилегий, «неравенств» («несвобод») людей. Разрушается общинная форма жизни, особенно — коллективное ведение хозяйства. Либералы категорически против любых попыток «перераспределять теми или иными государственными или общественными инстанциями результаты материального или нематериального труда (формула либерального философа Филиппа Немо, последователя Хайека, — “социальная справедливость глубоко аморальна”)» [6].
И, конечно же, они против отнесения людей к какой-либо этнической, национальной принадлежности. Никак не приемлется коллективная, тем более классовая (по крайней мере, в марксистском смысле) идентификация человека. Данные и иные формы социальной принадлежности, расцениваемые чисто договорными результатами, должны, по аналогии с иными «предприятиями», обуславливаться «юридическими соглашениями».
Ограничившись означенными векторами «освобождения» притязаний либерализма, укажем, что в современных условиях он (особенно в лице неолиберализма) уже претендует на свободу людей от семьи (по крайней мере, в традиционном смысле), от принадлежности полу, запрета абортов. Больше. Во весь рост встает вопрос об освобождении человека от самого себя, поскольку, как убеждаются адепты рассматриваемого мироотношения, ничто так не стесняет человека, не мешает ему (тем более производству, делу), как его традиционно-индивидуальная (человечная) данность…
Распространение либерализма исторически шло рука об руку с разрушением коллективных структур, традиционных (выступающих «естественными») сетей взаимопомощи, духовно-душевных, личных, этнических связей и качеств людей. Нельзя не согласиться с немецким мыслителем А.-М.- Ван Ден Бруком, что «либерализм убивает народы»”, разрушает подлинно общественное между людьми, человечность последних, формируя нечто, вроде социального праха, где уже нет человеческой сути. Собственно, когда в действительности ничего, кроме общества как публичности и рынка не усматривают, ничего другое и невозможно. В рыночно-публичном обществе, по сути, коммерческие, торговые ценности становятся единственными, а ценности, не сводимые к гешефтному расчету, изживаются. И если б только ценности! Все здесь уплощается, человек одномеризуется, утверждается означенное «царство количества, где, собственно, никакие иные ценности и не нужны. Складывающаяся «картина» будет точной, если прибавить, отмеченную выше, тенденцию к скрытой или слабо протекающей (причем, на подоплеке славно известного социального дарвинизма) гражданской войне, где ничем, помимо «вещности», не связанные между собой индивидуумы всегда пребывают в состоянии войны по отношению друг к другу, ибо другой — всегда потенциальный конкурент и, значит, «потенциальный враг». Вместе с тем, — источник, средство наживы, вещного обогащения. Это вещно-потребительское видение человека «имеет также моральное и юридическое обоснование, которым является идеология «прав человека», ставшая сегодня некой современной религией» [7].
Как нетрудно видеть из приведенной характеристики, либералы далеко не все отрицают, не любые зависимости человека им не по нутру. Помимо отмеченного, например, капиталистическая частная собственность и рынок в буквальном смысле освящаемы, усматриваемые как залог реализации либеральных устремлений, образа жизни, социально-экономических и других отношений.
Кроме того. Либералы, вроде бы, настроены избавиться от государства рано или поздно, ибо оно «мешает» свободе человека. Полагается, «отмирая», государство уступит место мировому рынку и мировому гражданскому обществу. Тем не менее, либералы, по классовым и прагматическим соображениям, выступают сейчас за упрочение государства, коль скоро оно является буржуазно-демократическим, сохраняет капиталистический status qvo, «способствует развитию рынка, гарантирует «гражданскому обществу» безопасность и защиту от агрессивных соседей, а также предотвращает «войну всех против всех»» (Т. Гоббс)» [8].
* * *
На этом мы прервем освещение либерализма как квинтэссенции обустройства человеком своей жизни на производящей основе в лице модерна и постмодерна. В другом месте нам еще представится случай продолжить данный разговор. Правда, — сместив акценты на неолиберализм. Сейчас же попробуем предпринять хотя бы небольшой критический разбор рассмотренного движения, равно реальности, идеологическим преломлением которой оно выступает.
Либерализм, как известно, притязает на единственность в качестве монопольного выразителя реалий капитализма, не терпя «конкурентов» на наследование Просвещения и представительство духа Нового времени. Он узурпирует истину, выставляет ее своей собственностью. Все остальные, конкурирующие течения и духовно-практические движения, не только отвергаются как несостоятельные и неспособные «состязаться» с ним, но также уличаются в аморальности и лицемерных «цепляниях за прошлое», «традиционное», где человек «раздавлен» и порабощен различными надындивидуальными структурами.
И, вроде бы, либерализм прав, поскольку как бы одержал над своими противниками победу в конкурентной борьбе. Завершись история сегодня (как кой-кому хотелось бы), благодаря этой победе, либералы, бесспорно, могли бы праздновать безоговорочный триумф.
Между тем, этого нет. И современная жизнь подбрасывает в «топку» истории «дрова» все новых и новых перемен. Потому, весьма правомерен вопрос: на самом ли деле либерализму удалось преодолеть всех своих «врагов» и претендентов «порулить» касательно исторической истины и прогресса? Неужто альтернативы ему не осталось? А что это, все же, за «превозможенные противники»?
Либерализм, сказано, был первой идеологией и сознанием, как бы освящавшими, легитимировавшими слом традиционных устоев жизни и внедрение буржуазных порядков. На первых порах он, действительно, не встречал никаких серьезных альтернатив себе. Никакая другая идеология, кроме идей «старого», отживающего мира, не противостояла ему. Однако, на известном этапе утверждения капитализма в недрах культуры Нового времени стали вызревать течения, движения, оспаривающие монополию либерализма на модернизацию общественной жизни и истории.
Речь идет о социалистических и коммунистических движениях, обрушившихся на либерализм с мощной критикой. Оно и понятно. Ведь он выражает (пусть и в несколько иной форме, нежели прежние идеологии) интересы господствующих, привилегированных классов и слоев, не учитывает коренные интересы и условия жизни социальных низов. В этом смысле либерализм, — как бы ему ни хотелось, как бы он ни выдавал желаемое за действительное, — правая идеология, идеология эксплуататоров, следовательно, прошлого.
Между тем, социалистические и коммунистические движения выступили именно с левых позиций, резко виня либералов за невнимание к социальным «низам», отстаивая интересы и права последних на достойную человека жизнь, социальную справедливость, подлинное равенство и свободу людей. Несомненно, в этом русле они шли не от прошлого человечества, но от действительно исторического будущего. Свое наиболее и последовательное развертывание данные идеи получили вмарксизме.
Исходя, собственно, из тех же социально-философских, политэкономических оснований, что и либерализм, подвергнув всесторонней критике последний, К. Маркс пришел к совершенно противоположным выводам и решениям касательно модернизации общественной жизни и истории, гуманного справедливого обустройства человеческого общества. Признавая частичную правоту либералов в отношении к феодализму, вообще, моделям традиционного общества и их идеологической фиксации, Маркс одновременно идет дальше, превозмогая либералистическое мироотношение почти во всех направлениях.
Во имя подлинно человечного событийного будущего, утверждения действительного равенства и свободы человека марксизм напрочь отрицает либеральное сведение всего многообразия человеческих (личностных, экзистенциальных, человекобытийных и т.д.) проявлений к атомарному индивидууму в «вещной» данности. Он выступает за понимание человека как субъекта истории, за рост сознательной субъектности в историческом творчестве. Среди прочего, марксизм исходит из несправедливости, — а потому, исторической обреченности, — системы частнособственнического, в нашем случае, капиталистического мироустройства. Здесь господствующие классы наживаются за счет неимущих, трудящихся эксплуатацией, присвоением прибавочной стоимости в процессе производства и рынка. Отсюда, утверждаемые «Свободы», «равенства», права и возможности людей капиталистического общества, предстают, по сути, завуалированной формой господства буржуазии, скрывающего под «новыми одеждами» механизмы порабощения, эксплуатации, производящего раздуховления, отчуждения природы и человека. Во всем этом обнаруживается историческая ограниченность и неизбежность смены буржуазного миропорядка более справедливым, человечным, событийным устройством жизни. А производящего способа существования человека в мире — постпроизводящим. Сам же переход от капиталистического («рыночного») общества с господством частнособственнического присвоения к новому, коммунистическому, — иначе говоря, событийному миропорядку, где царит общественная собственность на средства производства и человек осваивающе творит действительность, — совершается посредством социалистической революции. Если Маркс усматривал и разносторонне разрабатывал идею освобожденного творческого труда как способа бытия общества будущего, форму развертывания сущностных сил подлинно свободного человека, вплотную подводящую к самоупразднению себя в производяще-техногенной данности, то современными марксистами все настойчивей провозглашается установка на постпроизводящую практику в качестве единственно адекватной коммунизму, событийной реализации человека в мире.
Приведенные и ряд других идей, энергетика, которой заряжен марксизм, а главное — духовно-практические успехи во многих современных странах, позволили ему почти на два столетия стать главным идеологическим соперником и альтернативой либерализму. Марксизм противостоит либерализму «всеобъемлюще и последовательно, в теории и на практике. Причем, — весьма результативно. Исключительные успехи были достигнуты им в ХХ веке: революционным завоеванием и успешным строительством реального социализма в СССР, победой во второй мировой войне, созданием мировой социалистической системы, уничтожением колониальной зависимости народов Азии, Африки и Латинской Америки, успешным продвижением в строительстве нового общества, подлинно исторического будущего и т.д. Успехи и результаты борьбы были настолько впечатляющими, что марксизм убеждал в своей правоте и противника. Либералам даже представлялось в какой-то момент: именно «левые силы (марксисты и социалисты) выигрывают спор за наследие современности и за “ортодоксию” Нового времени» [9]. Так возникает вера многих либералов в социализм как историческую неизбежность. Во всяком случае, признается, что социализм серьезно скорректирует отстаиваемую ими политическую модель. В перспективе же — преодолеет ее окончательно. «Отсюда, — говорит А.Г. Дугин, — берут начала тенденции “социального либерализма”, который, признавая некоторые “моральные” тезисы марксизма, стремился сгладить его революционный потенциал и примирить две основные идеологии Нового времени за счет отказа от их наиболее жестких и резких утверждений. Ревизионисты со стороны марксизма — в частности, правые социал-демократы — двигались в том же направлении из противоположного лагеря» [10].
Но именно в пору, вроде бы наибольшего триумфа марксистских идей и практических притязаний, в 20-е и 30-е годы, — усилиями небезызвестных Л. Мизеса, Ф. Хаека, чуть позже К. Поппера и Р. Арона, — либерализм как бы приобретает «второе дыхание». Тем самым, классический либерализм перерождается в неолиберализм.
Последний резко меняет тон и направление «удара», в частности, жестко и непримиримо определяясь касательно социализма и марксизма. Подчеркивается, что либерализм — это не просто средство обеспечения перехода от феодализма к капитализму, тем более — не некая стадия на пути к марксизму и социализму. Он самодостаточное движение, по-прежнему, обладающее исключительной монополией на историческую истину, наследие Просвещения и Нового времени. Сам же марксизм не представляет никакого развития социально-философских идей и практики Запада, будучи лишь регрессивным возвратом «под “модернистскими лозунгами” к феодальной эпохе эсхатологических восстаний и хилиастических культов» [11].
Предельно радикализуясь, и как бы возрождая идеи основоположников либерального движения, антисоциальные, англо-саксонские мотивы (откуда другое название, «неоконсерватизм»), свое дальнейшее развитие и обоснование неолиберализм получает во всех направлениях внешней и внутренней политики США.
Несомненно, «безоговорочный триумф» над марксизмом либерализм испытывает, одержав, вроде бы, «блестящую победу» в «холодной войне», следствием чего явился крах социалистического лагеря и Советского Союза. Присвоив себе монополию на победу в 90-е, — в развале нашей страны и поражении марксистской идеологии, — либералы окончательно упрочиваются в уверенности относительно безупречности своей идеологии и практики, соответственно, безраздельности роли и места в решении судеб современных народов. А главное — в обеспечении миру исторического будущего. Слом социализма, распад СССР, проигрыш коммунистической идеологии после упорного сопротивления с даже «временными успехами», разумеется, не могли не внушить либерализму (особенно неолиберализму) свою историческую правоту. Отныне «претензии» социалистов и коммунистов (и прежде не признаваемых особенно) на «место под солнцем», тем более, их попытки предложить свою модель «завтрашнего дня», кажутся просто смешными, недостойными внимания.
Что можно сказать по этому поводу? Лишь повториться: пойди, на самом деле, история сценарием, заведенным либералами, они, несомненно, оказались бы правы. А «конец истории» уж точно бы наступил. Тогда ни одно другое учение, помимо либерализма, — ни в теории, ни на практике — не имело бы права на существование, причем, навсегда. И, вообще-то, сказанное касалось бы не только марксизма, но также самого либерализма…
Но в том-то и дело, что история не завершена, далеко не все сказала. Гибель СССР, «поражение», постигшее марксизм — отнюдь не неизбежность, а, скорей, историческая случайность. Движение нашей страны «неторными путями» могло бы реализоваться иными, спасительными перспективами. Да, у каждого социального феномена, страны, народа Современная явь настолько сложна и запутана, настолько разнолика и поливариантна, что никак не «втискивается» в античеловечное «прокрустово ложе» (к тому же, ужасно плоское) либерализма.
Больше, как подтверждают со всех сторон факты и очевидные реалии сегодняшнего дня, именно либеральные идеи и «практики» мироустройства, нигилистичные по сути, в растущей степени обнаруживают свою несостоятельность, крайнюю опасность. И, увы, — не только самоубийственность. Следуя ими, современный мир, человечество, история низвергается в гибельную пропасть. Если не предпринять радикальные меры, не остановить низвержение уже сейчас, в наши дни, — очень скоро будет поздно и бессмысленно что-либо предпринимать, ничто не спасет…
С другой стороны, Отвергая Марксизм, представители неолиберализма во многом отталкивались от критики Советской «системы» и философии Гегеля, откуда, как они полагают, вырастает марксизм. При этом, как первая, так и вторая расцениваются «сплошь тоталитарными», подавляющими свободу и возможности самореализации человека.
Нет нужды сейчас входить в разбирательство, насколько правомерно распространять на советскую действительность, да и философию Гегеля понятие тоталитаризма, согласившись, что в известном смысле они подлежат данному понятию. Однако, верно и другое. «Подлежат» — ровно в той мере, в какой тоталитарно любое социальное явление, институт, общество вообще, где бы ни находились и что бы ни представляли, поскольку заданы условиями производства и рынка. Производство с «невидимой рукой рынка» (особенно в пору индустриального развертывания) настолько регламентируют и империализуют жизнь, учиняют такой деспотизм общего над единичным, индивидуальным, — что, действительно, без понятия тоталитаризма (причем, всеохватно и полно развернутого) никак не обойтись. В том числе и видимо, прежде всего, либерализму. Ибо, будучи квинтэссенциальным схватыванием производяще-капиталистической системы (особенно индустриальной поры), он просто не может избавиться от тоталитаризма изначально. Разве не об этом говорят его, подчас доходящие до маниакальности, потуги добиться своих устремлений, несмотря на их явную античеловечность и безбытийность?!
Верно, классический марксизм (тем более, в силу ряда причин, догматизированный) и реальный социализм, утвердившийся в нашей и других странах, есть за что критиковать и упрекать. Нельзя довольствоваться, например, предоставляемой имиполнотой раскрепощения творческих сил человека, раскрытия его возможностей, предоставления свобод и прав. В том числе — по части обеспечения демократии, качества жизни, уровня материального благосостояния людей и проч. Однако не следует же на этом и подобных основаниях ставить крест на самом марксизме и социализме вообще.
Касательно марксизма — хотя бы потому, что он (как и условия, вызывающие его к жизни) тоже развивается, видоизменяется, обогащаясь бытийственным опытом, идеями, возможностями, способностями. Точно также, воплощенный в нашей стране социализм, весьма далекий от идеальности, не может быть расцениваем неким неизменным образцом, с которого нужно только «снимать мерки». Будь наша страна иной в геополитическом и историческом планах, — разве имели б мы социализм, которого удосужились? Его, в строгом смысле и социализмом называть-то не совсем правомерно…
А с другой стороны, если даже марксизм с социализмом «не выдерживают критики», безнадежно закоснели во лжи (как этого хочется хулителям), — то чего стоит сам либерализм, его ценности, установки? Каким смрадным духом прет, скажем, от либеральных видений человека? Не то ли самое являют либеральные ценности — так называемое «гражданское общество», «демократия», «права», «богатство» и т.п., — за которые ратуют либералы? Разве они из того круга, откуда обеспечиваем простор развертыванию человеческих сущностных сил? Когда и где тут «ночевала» истина? Впрямь ли данные ценности обогащают и развивают человека? Не ведут ли они к смерти последнего, как и мира в целом? Разве понимаемая ими свобода как «свобода от…» имеет что-либо серьезно близкое с подлинной свободой, которая только и раскрепощает человека, раскрывает просторы его созидательным способностям, потребностям и возможностям? Ведь свобода всегда конкретна. И эта «конкретика» обусловлена той культурной, социально-мирной обстановкой, внутри и благодаря которой человек располагает, в том числе свободой. Нет свободы вообще, вне общества, культуры, мира. Лишь человек, — живущий подлинным обществом, миром и с бытием, что и на дух не приемлет либерализм, — может позволить себе свободу. Строго говоря, в качестве какого-то «атома», изолированного и отчужденного индивидуума он не обладает никакой свободой, помимо разве, «дурной свободы» (в означенном выше плане), могущей быть также присвоенной любому нечеловеческому сущему.
И далеко не всякое общество с культурой в равной мере достойны подлинной свободы. Точнее, не везде тут она одинаково возможна, раскрывается. Так, частнособственническое, особенно следствие производящей активности человека, капиталистическое общество, адекватно идеологическим выражением коего выступает либерализм, по сути, вытесняет подлинную свободу на обочину, в маргинальность. Здесь, — в силу отпадения человека от самого себя, от бытия, в силу отчуждения и вещефикации человека, — бурно плодится и расцветает эта самая дурная «свобода от…», почему либералы и хватаются за нее, никакой другой свободы не ведая, не желая знать.
Между тем, ни при каких обстоятельствах недопустимо сводить свободу «индивидуумов» как полноправных и всецело общественно-мирных сущих к пресловутой «свободе от… Ибо в противном случае она полностью выхолащивается, вытравливается. А индивидуум оказывается самым несвободным существом, отсеченным от своего «корня», сути. В конечном итоге — тоже вытесненным из жизни.
Не видеть этого невозможно. В том числе — либералам. Последние прекрасно сознают, — больше того, ведут к тому, преследуя не совсем очевидную для многих, цель, — что их «свободой» человек обрекается на вырождение, смерть. Ведь, в индивидуализированном до вещности и одномерности человеке как «атоме» оскоплена его подлинная жизнь. Преданы забвению структуры и формы выражения, коими люди разносторонне и подлинно живут, осуществляют себя общественно, мирно и с бытием. А это, в свою очередь, означает, что изживаются, овещняясь, превращаясь в поставку производства, в его средства и сырье многообразные проявления и факторы человеческого бытия. Люди, природа, жизнь общества, флоры и фауны, — любое явление бесцеремонно изничтожается, омертвляется, сведенное в отходы, расходы и «приходы» производства.
На этом-то основании человечество и мир ввергаются в не раз оговоренные инфернальные тупики. Ярчайшим выражением последних, среди прочего, выступают глобальные проблемы, противоречия, со всех сторон настигающие современный мир.
Таких противоречий (проблем), непреодолимых силами и внутри сложившейся системы практической реализации человека (в производстве), накопилось очень много. С ними, тем не менее, люди (в первую голову, власть предержащие, задающие тон современности, либеральные круги и правительства) пытаются, «сладить». Причем, — на характерный им, привычный манер…
Пожалуй, одной из наиболее важных глобальных проблем сегодня выступает, открытое и артикулированное еще небезызвестным Дж. Мальтусом, противоречие между, с одной стороны, неуклонно сокращающейся ресурсной базой производящей цивилизации, а, с другой стороны, куда быстрыми темпами растущей численностью человечества. К тому же, — с его неуемной вещно-потребительской устремленностью. Нет необходимости задерживаться на существе данного противоречия (проблемы), обращаясь к фактажу и конкретике. Оно очевидно, общепризнано. Не случайно, рядом авторов расценивается даже в качестве «главнейшего» в ряду остальных проблем.
И как же либерализм в лице современных «заправителей» мира предлагает «осилить» данную проблему, на каких путях? В общем-то, оно не оригинально: не отходит от буквы и духа своих установок. И что важно для нас, — весьма показательно.
Назовем один из предлагаемых либералами «проектов» разрешения противоречия, соответственно, будущего обустройства мира, вслед за автором статьи «Перспективы развития цивилизации» [12], академиком В.А. Золотухиным, «депопуляцией». «Со времен первых докладов Римского клуба (“Пределы роста” и пр.) в либерально правящей мировой элите возобладало течение, склонное решать Глобальные проблемы на пути «радикальной депопуляции» [13]. Другими словами, уничтожения человека как вида. В лучшем случае, — такого сокращения численности населения Земли, добиться которого невозможно было б средствами войны, по крайней мере, известной пока что человеческой истории.
«Проскальзывают в открытую печать и конечные цифры депопуляции. Ряд т. н. экспертов высказывался об оптимальной численности населения Земли в пределах: от 1 млрд. до 500 млн. человек… Имеют место и более радикальные оценки — с контрольными цифрами на порядки меньшими означенных. Причем, господа “депопуляторы” спешат. Уже объявлено, что к 2030 году цивилизация землян столкнется с непреодолимым ресурсно-экологическим кризисом. Следовательно, по логике “депопуляторов”, решительные действия надо предпринимать “уже вчера”» [14].
Различно разыгрывающийся сценарий «глобальной депопуляции» Предполагает осуществление жесткого всеохватывающего контроля и управления населением планеты. Для этого предусмотрено создание исключительно тоталитарного централизованного многоуровневого кастово-кланового общества, где «низы», преобладающее население (не входящее в круг «золотых избранников») должно быть сведенным до уровня киборгов, роботов, мутантов, способных лишь исполнять «заложенные в них матрицы», шаблоны поведения и проч. И вся эта огромная армия «нелюдей» призвана «трудиться», обеспечивая «свободную жизнь», прихоти небольшой «кучки самозванцев», тиранов, «суперменов». Сегодня былые упования, что круг этих «сверхлюдей» охватит, так называемый «золотой миллиард», становятся на глазах призрачными. Планета («Боливар»), как оказывается (причем, вновь и вновь, как только речь об обогащении, наживе, потребительстве), столь большое число «избранников» «не вынесет». Известные истории средневековые кастово-клановые системы общественного устройства или даже фашистская организация общества, ужасающие образчики которой явил двадцатый век, просто блекнут перед социальной моделью, заложенной в рассматриваемом проекте «нового миропорядка».
Некоторые либеральные «мондиалисты» (их еще называют «новыми кочевниками») предполагают, что весь мир в результате воплощения очерченного «сценария» должен быть подчинен США, как самому «сильному государству» (Ф. Фукуяма), призванному утвердить систему неоимпериализма.
Другие авторы присваивают главенство, вечно плетущей «свою паутину» (Н. Стариков) за европейскими и мировыми «кулисами» Великобритании», англо-саксонским народам. Не будем сейчас разбираться, реализуем ли данный гнуснейший проект. Точно также, какому из вариантов его принадлежит больше шансов на успех: первому или второму. Или — осуществятся идеи господства «мировой финансовой верхушки», «новой империи» (Ж. коломер), «мирового правительства» (Ж. аттали) и т.п., вплоть до архаико-ретроградной (деградационной) «перспективы глобальной эволюции общества». В любом случае, намечено, утверждающаяся социально-политическая структура должна быть устроена не иначе, как означенным образом. Собственно, для либерального мироотношения другого и не дано. Стало быть, вот чего стоят и на что нацелены либеральные ценности с «принципами», вот куда ведет отстаиваемая (и давно «отсчитанная) либералами «свобода». Вот какую «неоспоримую истину» они вынашивают!..
Да, имеется множество оснований допустить, что означенный «проект» запущен-таки, причем, достаточно давно. Надо думать, уже вторая мировая война велась империалистическими странами Запада (фашистской Германией, Англией, США и др.) именно в данном направлении. В этой связи вполне резонно спросить: Не является ли современный финансово-экономический кризис прикрытием, или даже началом развертывания глобальных действий по воплощению злополучного «проекта»? Само строительство ЕС, — с каким упорством, изворотливостью и методичностью осуществляется, — не есть ли это (как считают некоторые авторы) воплощением планов построения «планетарного государства»? Ведь здесь все дела будут складываться так, чтобы «избранные люди» могли позволить себе жить в полной свободе, довольстве, имея высочайший уровень «качества жизни» за счет эксплуатации всех остальных народов и стран планеты, низведенных в ранг «нелюдей»…
Параллельно с этим тратятся огромные состояния на сокращение и жесткий контроль рождаемости, вообще, «прекращение» данного процесса «там, где нужно». Отсюда — и борьба за развал семьи, насаждение бесполости и однополых связей с систематической вивисекцией целых регионов, противодействия прекращению абортов. Вместе с тем, расходуются не меньшие средства на выработку генно-модифицированной продукции, медикаментов, лишающих людей, прежде всего, так называемых «»востока» и «юга» «функции размножения». Создаются и распространяются вирусы новых неизлечимых социальных и медицинских заболеваний. Народы, их культура, человечность, цивилизованность истребляется, порнографируется, оскверняется любыми средствами. И тут все средства хороши: натравливание народов друг на друга, развал их национальной идентичности, экономики, морали, культуры, разжигание хаоса и смуты, снижение жизненного уровня, неоколониализация, посадка на «сырьевые иглы», подвешивание на кабальные кредиты и т.д. Не случайно, что там, куда вмешиваются империалистические страны Запада во главе с США, подрываются экономические и политические силы страны. Так случилось недавно на Балканах, Кавказе, Ближнем Востоке, в Центральной и Южной Азии, Африке. Буквально в эти дни разваливается экономика, уровень жизни, культура в Ливии, Египте, в Сирии. Больше того. На очереди бесцеремонной и целенаправленной хаотизации, разора уже ряд других народов, включая Украину. Западные страны в своих либералистических целях повсюду, куда дотягиваются, умышленно хаотизируя экономику и культуру, разрушают также государственный аппарат конкретной страны, дестабилизируют управление. Затем, — решив свои оперативные и стратегические интересы, обращают взоры к следующей «слабой» (еще не разоренной) стране («корове»). В конечном счете, в своих «высших устремлениях» по спасению человечества либералы не гнушаются и прямым физическим истреблением «лишних» «едоков» (вплоть до целых народов), когда идет в ход и запрещенное оружие массового поражения, даже — атомные бомбардировки.
Весьма резонно выглядит в этом смысле, замечаемое многими исследователями, наблюдение, в частности, артикулируемое академиком Золотухиным, относительно довольно странного протекания нынче научно-технического процесса. «Множатся факты, подтверждающие версию, что на высочайшем надгосударственном уровне уже давно (несколько десятилетий тому назад) принята стратигема о торможении научно-технического прогресса. Таким образом, парадигма развития цивилизации нацелена на стагнацию, что в конечном итоге приведет к ее коллапсу. В пользу данной версии говорят “странности” американской лунной программы (Аполлон), сворачивание прорывных советских космических исследований, завершившееся демонтажем Советского Союза. Рупор влиятельнейших сил “мира сего” Голливуд на грани тысячелетий разразился циклом знаковых луддитских произведений, культивирующих страх перед техническим прогрессом (серии <Терминатор>, <Матрица> и др.). В тот же ряд можно поставить поразительно “своевременную” катастрофу в Чернобыле. На самом деле, видимо “высочайше дозволено” получить действенное развитие только средствам связи и массовой информации, или — тем направлениям, которые могут способствовать установлению тотального контроля над населением. Направления же, способствующие дополнительному увеличению “степеней свободы” человечества (экологически чистые, эффективные и неисчерпаемые энергоисточники, принципиально новые средства транспорта и др.) искусственно тормозятся» [15].
Даже те из совершающихся новаций, достижений науки и техники, которые известные «оптимисты» склонны связывать с «третьим этапом Научно-технической революции», «пропускаются в жизнь», становятся достоянием современности лишь постольку, поскольку могут быть использованы (пригодятся) по ходу намеченного устройства жизни на планете. От того-то, ведущиеся со всех сторон разговоры об «инновационной экономике», обходят стороной упомянутый комплекс супер технологий. Ведь сильные мира сего (увы, сплошь либералы и неолибералы) просто не желают (да и не способны) решать Глобальные проблемы в интересах подавляющего большинства человечества. Куда проще, а главное — отвечает духу убеждений либеральной финансовой элиты, — преодолевать любые проблемы на пути депопуляции, «организуя под эту задачу соответствующие структуры (“Good Club”) и аккумулируя многие десятки миллиардов долларов в крупнейших частных фондах» [16].
Так господа «депопуляторы» работают по воплощению в жизнь бредовых планов. Работают — тихо, скрытно, располагая достаточно мощными ресурсами обеспечения своих намерений. Либеральные «Принципы» же с ценностями, на коих данная злокозненная «работа» зиждется, не только не мешают, но, повторимся, именно к этому ведут, толкают. И после этого еще выдавать их, либерализм в целом за истину, за единственный путь развития, утверждения будущего, — Надо быть таким человеконенавистником или отъявленным негодяем, которого свет не видывал!..
Очевидно, либералы не знают и не хотят иной альтернативы будущему. Но неужто не дано понимание, к каким, в конечном итоге, последствиям влечет, не дай Бог, осуществление их проектов? Не может же быть, чтоб устроители последних были настолько тупы, не ведая к чему ведут. Скорей всего, противоположное. Они, в лучшем случае, являются заложниками собственных идей, заложниками того способа существования, которым живут. Он, кстати, захватывает и «перемалывает» по—своему не только либералов. Весьма многие производственно (в конечном итоге, буржуазно) мыслящие и живущие люди, — независимо от положения, статуса и рода занятий, мыслитель он или политик, трудящийся или рантье, — захвачены одним и тем же умонастроением, отношением к действительности. Из него-то в современную эпоху и произрастают изъяны с пороками думания и поступления. Причем, — не только людей, но и целых народов. Конечно, в первую голову — думающих и действующих либерально, захваченных (они же «не тоталитарны») человеконенавистническими идеями. Ведь либерализм — наиболее адекватная производяще-буржуазному отношению к действительности (и, что бы ни говорили, тоталитарная) идеология. От того-то, повторяем, он изначально выступает самосознанием и безудержным самооправданием капитала.
Легко усмотреть: воплотись депопуляторские проекты-сценарии будущего в действительность, — не замедлит себя ждать полный коллапс цивилизации землян. Правильно указывает В.А. Золотухин, коль скоро останется «жалкая горстка уцелевших», на них падет такое возмездие, за небывалый геноцид и истребление жизни на планете, что это приведет «к полному разрыву с веками устанавливавшейся моралью и гуманистическими традициями», к окончательному вырождению их и исчезновению вообще. Это сборище нелюдей, деградантов «будет влачить долгое жалкое прозябание в замкнутом земном мирке, пока какой-нибудь шальной астероид не покончит с беззащитными вырожденцами» [17]. ТО же, что они уже изначально «вырожденцы», очевидно из затеянного факта. Ведь быть подлинно свободным, человечным, тем более, ревнителем истины и справедливости невозможно на путях так называемой «депопуляции»: превращением в нелюдей всей массы оставшегося населения планеты для обеспечения «вольготно-красивой жизни» какой-то «кучки избранных» мерзавцев. Кто другому уготавливает нелюдское прозябание, он, тем самым, себя самого превращает в эту «нелюдь». Как известно, у рабовладельца непременно рабское сознание. Точно также, у «хозяев» проектируемого либералами мира, с заселяющими его «новыми кочевниками» (как бы «золотисто» они не выставлялись), сознание нелюди, вырожденца, бесславно прожигающего свою и остальных жизнь…
Повторимся еще раз: либеральное понимание (тем более, существование) человека, втискиваемого путем редукции из всей полноты бытия в индивидуума, точнее, вещного атома, уготовляет ему несвободу, обесчеловеченье. Дабы быть реально свободным, иметь достойное будущее, человек, по сути, должен быть восстановлен в человечности, реабилитирован, вырванный из такой атомарной уплощенности. Но именно этого либерализм не хочет, не в силах позволить себе. Тем самым, — ведет к тому, что лишает человека и данной последней «зацепки», превращая его в «нелюдь».
Кстати, не от того ли, что в родном отечестве после разгрома социализма стал утверждаться дух, особенно практика либерализма, человек, культура, начала духовности настолько деградировали, извратились, что страна наша оказалась откинутой в средневековое варварство, что то же самое, дикий капитализм. Нажитая человечность, добротворчество, открытость, бытийная направленность бесцеремонно попирается, царит разнузданный криминалитет. Да и страна-то получила соответствующее название, СНГ (сметай, нахапывай, грабь)…
А как все на словах хорошо начиналось! Вроде бы, благовидно ратовали за «освобождение человека», за полное его «раскрепощение». Но, постепенно, — в силу того, что человека и свободу утверждают весьма примитивно, вещно, однобоко, ложно, в свою очередь, это объективно продиктовано самим производящим способом человеческого бытия, — либерализм, особенно неолиберализм, приходят к отрицанию самого человека. Не лишне снова подчеркнуть: акцентирование на свободе в отрицательном смысле (как «свободы от…») логично уготавливает единственное: отрицание самого человека. Ведь, как очевидно из сказанного, больше всего собственному «освобождению» мешает он сам. Так что, возникающая в конечном итоге необходимость «свободы» от человечности как таковой, есть прямое и безоговорочное следствие развертывания сути самого либерализма с момента его возникновения. Стремления «освободить» человека от всех препятствий, помех, — обеспечение ему полной независимости от, вроде бы, »чуждых», внешних скрепов, надиндивидуальных идеалов и ценностей, структур, установлений, — не могут рано либо поздно не вести к освобождению человека от себя самого, к смерти человека. Именно это мы наблюдаем в либерастических моделях утверждаемого будущего.
Кстати, идея «смерти человека» была вытребована и высказана в культурной мысли Запада куда раньше прихода постмодерна, уже в пору утверждающегося модерна. Больше. Смерть человека как бы запрограммирована в самой сути производяще-вещного присвоения действительности. Еще на заре становления капитала, в его мануфактурном «детстве», буржуа как новоиспеченный «хозяин» мечтал заменить работающих на его предприятии тружеников, — этих маломощных, слабых, «ничтожных» существ, которых «еще и кормить надо», платить им зарплату, — на нелюдей, автоматы, машины, механизмы. Вот эта его мечта, собственно, сбывается в современную эпоху. Киборги, клоны, мутанты, дивидумы, и проч., — все воплощения нечеловечности, — не есть ли осуществлением данной мечты в еще одном проекте будущего обустройства жизни, стоящего на повестке либеральных устремлений.
Речь идет о так называемом проекте «замещения», который, в общем-то, выступает продолжением, дополнением рассмотренного нами. Смысл данной модели будущего миропорядка в том, что либеральные мироустроители предполагают заменить «слабого», крайне ограниченного в возможностях, к тому же, весьма «хлопотного» человека «суперлюдьми». То есть, теми самыми киборгами, андроидами, мутантами, роботами, искусственным интеллектом и т.п. предполагается, что последние во всех отношениях превзойдут простого человека: и возможностями, и способностями, и скоростью… Главное — безграничной работоспособностью, управляемостью, дешевизной содержания, выгодностью, оптимальностью. Они также полно реализуют либеральный принцип «свободы», поскольку уже ничто не мешает им быть «освобожденными» от всего, что по-человечески сковывает, мешает, совестит, морально ограничивает. При этом речь идет не просто о создании «заменителей людей нижних каст, сведенных до состояния бесчеловечности. В принципе и себя самих в качестве господ и хозяев жизни либералы настроены заменить.
Либеральные идеологи не усматривают перспектив существованию человека в его современной данности со всеми социо-биологическими и культурными аспектами за пределами XXI века. Они уже «подсчитали», что в интеллектуальном и физическом соревновании человек не выдерживает «никакой конкуренции» перед «сверхчеловечными» киберносителями разума, тела и «дела»; возможности искусственных сооружений, способных заместить и превозмочь человека, несомненны. Очевидно и то, что пределов совершенствования киберносителей нет, тогда как развитие, творчество человека, равно его разум близки к исчерпанию, если уже не иссякли.
Нет нужды разбираться, как конкретно предполагается «заместить» или восполнить человека киберустройствами. Целый ряд фантастов, включая отечественных, рисуют, в общем-то, однотипные варианты движения в данном направлении. И современная наука позволяет прозреть и даже обеспечить кой-какие направления на путях «кибернетической компенсации» человека. Больше, можно подвести под данное направление даже известные социально-экономические обоснования. Для многих (не только либералов) наработки подвижки в таком формате предстают вполне приемлемыми.
На самом деле, нет ничего плохого в том, что человек восполняет свои способности и умения также в области информационно-технической, киберконструированием. Можно совершенствовать и человеческий интеллект, разум с помощью кибернетических устройств. Вполне допустимо и создание искусственных саморегулирующихся систем, превосходящих по многим, в том числе когнитивным параметрам, человека в его непосредственной данности.
Между прочим, ангелы как своеобразные создания в религиозной картине мира уже таковы. Но, тем не менее, они, как говорится в «Библии», не достойны того, чтоб человек им поклонялся. Напротив, они созданы «в услужение человеку», ибо последний несопоставим с ними по сути своей. Иначе говоря, ангелы как «сверхсильные» создания расцениваемы лишь несамостоятельными инструментами (пусть даже Бога) ради осуществления известных целей.
Нельзя не заметить, что многие из имеющихся попыток создать искусственную систему, полностью подобную человеку, изначально ошибочны, прежде всего, в том, что они как бы «копируют» человека как некоторую единичность, в его непосредственной данности (индивида, «атома» человека), оторванного от того глобалитета, куда он вписан. Подобным же образом предполагается моделирование человека с позиций либерализма из-за толкования человека именно в описанном духе.
Между тем, человек «не абстракт, присущий отдельному человеческому существу (в его биосоциальной явленности). Человек — «мир человека», человеческое бытие, общество, преломляющиеся в данном существе и вбирающие его (как малую частичку) в себя. Поскольку человек с самого начала общество, мир человека, человеческое бытие, где здесь кончаюсь Я, а где размещается не-Я, точно установить никогда невозможно. Тело человека в известном смысле безмерно, беспредельно. Тем более — его душа, дух.
И, так предстающий человек, есть не просто нечто, могущее быть посчитанным, исчисленным и описанным, в частности, научными средствами. Будучи естественно-сверхъестественной, чувственно-сверхчувственной, природно-культурной, смертно-бессмертной реальностью, связанной с бытием, живя практически, осмысленно и т.д., он есть во многом, никогда не распознаваемая, вечно ускользающая от рационализации, тайна. Так что, моделирование человека предполагает «схватывание» его в этой тайне, в том самом «глобалитете», которым он облачен. Надо также акцентировать внимание не столько на так называемом «интеллекте», сколько на способе существования, коим человек бытийствует, возможен. И данный способ существования, опять же, далеко не прост для «раскодировки» и объяснения, поскольку вмещает в себя не исключительно человеческое начало, но также начало бытийное, божественное. Отсюда проблема создания человека перерастает, восходит к самому Богу. Ведь человек — не рядоположенное со всеми остальными вещами и сущими явление, феномен, созданный Богом. Он сотворен, как известно, «по образу и подобию» самого Бога…
Но, допустим, наука-таки, удовлетворяя волю либеральных «хозяев» и миродержателей, окажется способной на самом деле приобщить к человеческой «тайне» конструируемые ею человекоподобные устройства. Тогда, что же, — роботы будут тождественны человеку. Устройство с искусственным интеллектом окажется человеком. Разумеется, человечны, остаются людьми и те из последних, которые наделяются искусственными органами (взамен, по каким-либо причинам, отсутствующих), превращаясь в так называемых «киборгов».
Отсюда, так как за искусственно сработанными сущими признается достоинство человека, они уже должны быть активно втянуты в общественно-мирную и с бытием жизнь. В них предстоит находить личность, экзистенцию, друзей, членов семьи, сограждан и т.п., наделенных известными правами, обязанностями, разносторонне опутанных соответствующими отношениями. Они наравне со всеми будут преследовать какие-либо цели, интересы, обладать мировоззрением, собственным видением дел в жизни. Короче, — этим своеобразно пришедшим в мир существам предоставлено поле всемерно, без каких-либо ограничений и «оговорок», полноправно, со всеми, свободно и самодетельно осуществлять себя в мире, подлинно человечески относиться к вещам и своему окружению, переживать, чувствовать его.
Стало быть: на так осуществляющего себя члена общества, мировое и событийное сущее совершенно непозволительно смотреть как на « искусственный интеллект» (с вытекающими отсюда следствиями). Ведь в любых проявлениях, так сказать, «пришельца» обнаруживается человек, человечность, равенство человеку. Он живет подобно остальным людям, испытывает те же социальные, политические, экономические и прочие нужды, устремления. Как и остальные члены общества, граждане, мировые сущие, вместе с ними он везде и всюду захвачен полнотой событий, дел, забот человеческих. И точно также — переживает, страдает, борется с другими за достижение известных прав, преодоление непременных лишений, противоречий, форм несправедливости и т.д. и т.д.
Иначе говоря, с таким приходом в мир человека, мы вместе с ним снова окажемся перед лицом тех же проблем, которые вынуждены решать, преодолевать, порождать люди в своей продолжительной истории. То есть, мы (в нашем случае как либералы) вернемся к тому же состоянию, к тому же человеку, которого, вроде бы, «преодолевали», поскольку он предоставлял уж дюже много хлопот. Причем — на всем протяжении истории, а особенно сегодня.
А это, в свою очередь, должно означать, что нашим либералам придется все начинать сначала. Многочисленные проблемы и заботы, от которых им, считай, столетиями приходилось избавляться упорно в поисках своей «свободы», — вновь предстанут во весь рост.
Не придется ли тогда по новой высвобождать человека из «тоталитарностей» с «несвободами» (которые так живописуют либеральные авторы), чтобы затем, опять же, убить его, создавать искусственный интеллект и так далее, по порочному замкнутому кругу? Ведь не станут же они освобождаться от своих химерных «принципов» и устремлений, чтоб, признав их ложность, пагубность, добровольно «задвинуться» вместе с ними в «чулан прожитых вещей» истории. Да и нет, вроде, смысла отказываться от идей с «принципами» во имя выхода из каких-то там «кругов». По крайней мере, прецеденты отказа от своих идей либералы редко кажут. Тем более, в нашем случае: это когда еще он («случай») сбудется, если сбудется вообще.
К тому же, можно же допустить, что кибернетически совершенные существа, располагающие неизмеримыми возможностями разумного отношения к действительности, будут куда прозорливее, куда способнее промысливать и понимать реалии жизни. Пусть тогда «в свой час», коль скоро он придет, — сами и решат, что и как делать, куда идти. В том числе — позиционируются касательно либерального мироотношения.
Правда, скажем еще раз, рассуждения в таком духе должны бы претить либеральному сознанию. Ведь иначе признается (хоть и опосредствованным образом) неистинность, погрешимость его!..
С другой стороны же, вовсе нет нужды создавать искусственные устройства, которые б были полным аналогом человека. Больше, — превосходили б его в человечности и человеческих способностях с потребностями. Ведь можно же производить машины, призванные исключительно служить человеку, быть его инструментами, выполнять лишь заданные программы, команды, полностью управляемые. В частности, — для компенсации возможных «хлопот и забот», приносимых стоящими внизу кастовой иерархии, «нелюдьми» в депопуляторски-фашистском миропорядке.
И такое отношение к делу, путь воспользоваться достижениями науки — более всего отвечает смыслу либеральной идеологии. Созидание человека в подлинном смысле, — пусть бы он и в корне отличался от современного человека, — их совершенно не интересует. Ведь весь пафос либерализма в том и состоит, чтобы освободить человека, в том числе от самого себя, путем перехода в иное, нечеловеческое. «Сверхчеловеки» же, — к коим уже звал Ницше и качествами которых, вроде бы, призваны обладать моделируемые, хотя бы в будущем, киберустройства, неся в себе лишь нечеловечность, причем, в плоскости либерального видения, — это нечто, видимо, невыразимо ужасное, даже просто непостижимое. Вместе с тем, — достаточно ясное: мертвая безжизненность, оставленная светом, творчеством, любовью, — всем тем, что заполняет подлинно человеческое существование…
И, опять, как очевидно, перед нами маячит все та же ужасная перспектива небытия, уготовленная депопуляторской моделью движения. Кстати, выраженная, можно сказать, еще одним вариантом «конца света» от рук либеральных устроителей современной жизни. Хорошо данный «вариант» описывает известный политик, публицист, президент политической лаборатории “Альтернатива”, Джульетто Кьеза, отвечая на вопросы недавно вышедшего номера газеты «Завтра».
Говоря о постигших современную действительность катаклизмах и дисбалансах различной природы, он указывает, что они беспрецедентны в истории человечества. До сих пор никогда человек так отрицательно не влиял на окружающую среду, никогда не вел себя столь бесчеловечно и разрушительно по отношению к жизни, культуре, самому себе. И не случайно, что «Наши экономическая и социальная структуры неустойчивы, чрезвычайно уязвимы», почему современный мир захлестнул глобальный опустошительный кризис. «Есть ли здесь чья-то рука? Считаю, что есть. Так называемый “хозяин вселенной” (по определению лауреата Нобелевской премии по экономике Пола Кругмана)… Это владельцы международной финансовой структуры. Они в настоящий момент владыки мира, мира Запада, по крайней мере… Эти властители находятся в привилегированном мире, живут на высочайших этажах большой башни, у них обзор, оттуда видят, наблюдают лучше, чем мы. Они видят, что наступает гигантский кризис. Ищут выход. Но у них нет стратегии, нет понятия как строить мир… Они в положении человека, который находится на вершине вулкана. Да, они на вершине, на высоте, но это вулкан, который вот-вот начнёт извергаться. А у них нет возможности оттуда выбраться. Чтобы скорректировать ситуацию в свою пользу, они действуют, как шаманы: не зная
природы этого кризиса, пытаются изменить климат, например. Они создают новое
оружие. Потому что они видят, что мир идёт к войне. Но новое оружие — это результат
иллюзии, заблуждения, что с его помощью можно кардинально решить проблемы. Оружие, однако, готовят, в том числе климатическое. Этим занимаются Соединённые Штаты. “Хозяева вселенной” по существу имеют в руках гигантские военные мощности Соединённых Штатов Америки. Они сами — не только американцы. Но государственная власть Америки — это самая гигантская концентрация военных сил. И они попытаются выходить из этого кризиса с помощью войны, ведя подготовку к ней. Думают, что смогут выйти из этой войны победителями. Это, конечно, полное сумасшествие. Потому что из этой войны и они тоже не смогут выйти победителями. Многие из них погибнут вместе
с миллионами или даже миллиардами других людей. “Рука” есть, но это рука слепых людей. Они не могут, не знают, как управлять ситуацией. Они предпринимают попытки управлять, но эти попытки очень опасны, они даже более опасны, чем сами катаклизмы» [18].
Выходит, стало быть, с одной стороны, в лице самого производства как способа существования модерна и постмодерна, а с другой, в лице его рафинированной идеологии, либерализма, вывод относительно человека и человеческого, тем более, в перспективе будущего оказывается одним и тем же. Человек — «не мытьем, так катаньем» — должен быть уничтожен, заменен, «превзойден». А вместе с ним — и мир, какая-либо перспектива спасения. Производяще-капиталистическое движение, утверждающееся с Нового времени на либеральных путях, отвергает Бога, традиции, общины, этносы, «царства», всякие надчеловеческие структуры (включая общество, семью, иные социальные институты, мораль, религию). И, вполне логично раскручиваясь, данное движение в лице либерализма доходит до «освобождения» человека («индивидуума») от любого сдерживающего начала. Поскольку отныне никакая другая реальность, ничто ему (человеку) не помеха, Единственно, что «сдерживает», ограничивает, выступает он сам. Сегодня мы можем воочию засвидетельствовать, как либерализм не на словах, а на деле избавляет человека «от самого себя» [19]. Больше того. Всецело служа силам производящего зла, он, вконец запутывается, потерял ориентиры, сеет лишь безысходный ужас, несет миру погибель. И при всем этом, — настаивает на свою «непогрешимость», монопольное владение истиной, в отсутствии себе альтернативы, в том числе касательно обретения достойного и спасительного будущего. Нет ничего более кощунственного в этом самомнении! И, тем не менее, мир поставлен (как бы «заколдованный » в производящем оцепенении) считаться с данным фактом. Несмотря на означенные и другие негативы, либерализм заручается поддержкой, симпатией весьма немалого круга приверженцев, в том числе со стороны, готовых отдать за него далеко не только голоса…
Двигаясь к концу, уместно сделать небольшое замечание. Будет не совсем верно полагать, что либерализм высвобождает человека из (свобода от…) «плена несвободы», но не ради чего-либо. Собственно, само «освобождение от…» представимо как «свобода ради…». Ведь, когда человек несвободен от чего-либо, он ущемлен, подавлен. Так вот, высвобождаясь из всего этого, следовательно, высвобождаясь ради не испытывания ущемлений, страданий и т.п., ради отсутствия страданий, он-таки, борется для.... Еще точней. Поскольку отсутствие страданий само по себе уже есть наслаждение, удовлетворенность и т.п., либерал борется именно ради всего этого. Верно, потому: либерализм не столько высвобождает человека во имя «свободы для…». Но для наслаждений — уж точно!
Отсюда рельефней проясняется подлинная суть апелляции либералов к свободе. Как установлено, они ратуют за человеческую свободу, сводящуюся к наслаждениям, — к самодовольству человека в духе прагматически-потребительского жизнеутверждения, — когда все это насаждает вещно-атомарного индивидуума. Причем, — не обязательно, в именно человеческом облике. Свободу же — ради преодоления человеческого отчуждения, ради всестороннего развития людей, ради справедливости, истинного благополучия человека, внимающего бытию, — все это содержание действительной свободы либерализм не признает, и на дух не принимает, третируя, травя и даже изговняя. Следовательно, — и саму подлинную свободу. Борись он за последнюю, отстаивай ее, — соответственно, расцвет человечности, совпадающей с бытийностью, высвобождение мира и истории из тех завалов и тупиков, куда загоняется неуемной производящей гонкой (квинтэссенцией чего, схваченной в мысли, увы, есть сам либерализм), — разве можно б было ему отказать в истинности? Не на его ль стороне тогда действительная правота, не он ли б вел народы к спасительному будущему?.. Между тем, как мы видим, ни одна другая идеологема современности не столь бесчеловечна, вредна и пагубна для жизни на планете сегодня, как именно либерализм.
И еще одно. Элемент «свободы от…», тоже присутствует в других учениях и практиках, не составляет здесь исключения и марксизм. Да, последний признает данное внешнее проявление свободы. Так, марксизм освобождает человека от всяких там «неприятностей» частнособственнического вещного присвоения действительности. Соответственно, — от угнетения, порабощения, нечеловечных форм жизни, от социального неравенства, от одномеризации человека, нищеты, несправедливости и т.д. Но Марксизм не останавливается на «свободе от…», не ограничивает понимание и реализацию свободы лишь в качестве ее такой, крайне однобокой данности. Причем, — когда в нее «впихивают» лишь устраиваемое эксплуататорские, отживающие, играющие на прошлое, деструктивные силы, что характерно либерализму.
Почему-то последний от сведения человека к «индивидам» (атомам), от культивирования антиобщественных наклонностей человека, от присвоения прибавочной стоимости, от факта классового неравенства, от эксплуатации одних классов другими, от отчуждения человека, от буржуазного строя с капиталистическим рынком, от производящего способа существования и т.д., — освобождаться не хочет, не считает нужным. Ему по вкусу своей «свободой» насаждать антигуманизм, полнейшую раздуховленность, обесчеловечивание жизни. И последнюю-то, в конечном итоге, либералы нацелены уничтожить. Ибо должна же она, следуя их логике, рано либо поздно «освободиться» от самой себя, поскольку «становится в тягость»!..
* * *
Подведем некоторые итоги. Либерализм (особенно современный), будучи духовно-практическим выражением производящего способа человеческого бытия, освобождает от всего, что несет человечность с бытийностью. Никак не служа росту человечности в человеке, он не осветляет жизнь, не наполняет ее смыслами и светом бытия, тянет лишь к небытию. Светоносное, бытийное, человечное, творчески-созидательное, справедливость, социальное равенство, свобода творчества, — эти начала человеческого в человеке, для него не просто заблуждения, а в высшей степени «вредные вещи». Если в марксизме свобода «работает» во имя расцвета человечности, соединения человека с миром, бытием, во имя «пришествия царствия небесного», то ничто такое либерализм не интересует, кроме элементарных «вещей» потребительского достоинства. Если марксизм уже созрел для выхода в событийность преодолением тупиков производящего существования, то либерализм сполна погряз в последних и всячески толкает человечество в разверзшуюся пропасть инфернальности. В противоположность жизнеутверждающему марксизму, либерализм не высвобождает современный мир из кризисных коллизий, не спасает из падения в бездну, но лишь ведет к уничтожению, вырождению всего живого, прекращению истории на планете.
И вроде бы, несущая смерть человеку во всех направлениях, поступь либерализма (по крайней мере, для многих) неотвратима: с ним нет чем бороться, его не преодолеть. Несмотря на убийственную мощь, беспрецедентную опасность, он не только не потерял свою влиятельную притягательность, но испытывает «всесильность», даже популярность.
И, тем не менее, высокая человечность, действительная свобода, история, бытие, — отстаиваемые в современных условиях главным образом марксизмом, — никак не могут мириться с этим. Даже сосуществовать с либерализмом уже невыносимо!
Потому-то у сил света и подлинной истории, во главе коих стоит марксизм, во имя достойного человека и бытия будущего, — принципиально иные устремления, спасительный путь. Они полны уверенности, и им достанет «ресурсов» превозмочь либеральный крен. Надо только собраться, в частности, от «шока» перенесенного поражения, извлечь опыт и развернуться. Надо разобраться с реалиями теперешнего и завтрашнего дня, с тем, чем они «беременны» на Завтра. Вместе с тем, — определиться со своими бытийно-историческими призваниями, с подобающими предстоящим задачам, средствами, тактикой и стратегией. И, избавившиеся от не выдержавшего «критику времени» в теории и практике, объединившиеся, внимая зовам бытия и истории, силы света обретут твердую почву под ногами. И спасительный путь борьбы по «всем фронтам», несмотря на крайнюю сложность, окажется не «призрачным», «несбыточным», но реально проходимым, одолимым.
Прежде всего, необходимо собрать в единый кулак имеющиеся силы, энергию, дух ради отпора и преодоления либерастического натиска. И антилиберальный «кулак» должен и может быть весьма «увесистым». Ибо способен собрать воедино весьма многих: «левых» и «правых», «верующих» и «неверующих», «южан» и «северян», «золотых» и «незолотых», «старых» и «молодежь»… Да, социальная база весьма внушительна, людям самых различных «отрядов», регионов есть что предъявить либерализму. И следует предпринять все возможное, дабы эта зараза больше не проникала в неподготовленные умы и дела людей, народов, чтобы не дурманила «доверчивые головы». Дело ведь до того дошло сегодня, что люди повально, не считаясь с географическими и политическими границами, сплошь залиберализованы. Даже в случаях, когда, скажем, человек, вроде, на словах выступает против либерализма, всячески «открещивается» от него, больше, «уверен» в своей «левизне», тем не менее, на деле, в поступках и отношениях к вещам безотчетно ведет себя либерально, не ведая никакой альтернативы.
Не будем разбираться с причинами данного, в общем-то, малопарадоксального явления: они довольно ясны. Дух (и психология) буржуазности — видимо, очень крепки и живучи!
Так что, придется активной работой (в том числе разъяснениями, конкретными делами) «вытаскивать» людей из либеральной «трясины». Предстоит всячески, — вплоть до «хождения в народ» (причем, на современном уровне) и во власть, — стараться локализовать ее, не позволять беспрепятственно распространяться, противопоставив надежный заслон», «осушивая», устраняя порождающие истоки. Причем, — на «практике» и в «теории», идеологической работой.
Конечно, и это очень важно, одержание верха над либеральными идеями с реалиями должно происходить не просто. В частности, — насильственным, внешним уничтожением («вместе с носителями»), как бы этого кой-кому не хотелось и чего, слава Богу, уже никогда не добиться. Победа в полном смысле желанна и достижима лишь через внутреннее перерождение либерализма. Добиться же этого можно и следует не столько, так сказать, «просветительством», в бесконечных спорах с дискуссиями, не в «теории». Времени для этого, кстати, уже не осталось. Победа обретаема, главным образом, на путях материальных, материально-практических преобразований общественно-мирной жизни людей. Да, речь нужно вести, среди прочего, об обновлении системы образования, ее перестройке на принципиально иной лад, насыщении новым содержанием и направленностью. Да, и достижения НТП тут в помощь, поскольку объективно играют на перерождение производства. Не последнюю роль призваны играть и преобразования в организационно-строительной работе самого антилиберального движения. Но, прежде всего, «перерождения», преобразования должны касаться самого способа существования людей, материальной практики.
На самом деле. Общепризнано, что способ существования человека в мире определяет остальные формы и направления его самореализации, включая конкретные дела, поступки, мысли, чувства и переживания. Этим способом существования всегда выступает практика, непременно предстающая известной конкретно-исторической данностью своей. Способом же существования современного человека (причем, уже издавна) служит производящая практика. Наконец, именно она выступает главной и определяющей «виновницей» навалившихся на современный мир бед. Отсюда необходимо вытекает: данную практику как фундамент, субстанцию того, чем современный человек живет, и нужно «положительно упразднить» (К. Маркс). Причем, — «упразднить» — преобразованием, обновлением, перерождением производства в новый тип практической самореализации человека в мире с сохранением всего положительного на предыдущей ступени. И этот новый способ существования человека в современном и будущем мире, есть постпроизводящая практика. Или, что то же самое, — осваивающе-произведенческая деятельность.
Созидая и утверждая последнюю, — причем, и духовно, и практически, — люди, одновременно, и будут созидать человека нового типа. Соответственно, — общество, мир, человекобытийную действительность. Уже по мере строительства, формы, выражающие капиталистические порядки, обслуживаемые либеральной идеологией, надстройкой, просто станут неуместными, будут отпадать. «Снимется» и сам либерализм. Разумеется, не так-то просто все это вершится, но, в принципе, именно так.
Несомненно, становление на означенный путь, тем более, осуществление его, представляет одну из самых сложных задач, с которыми когда-либо человечеству приходилось встречаться. И сложность данной задачи, среди прочего, выражается в том активном и бешеном сопротивлении, которое будет оказывать ее решению производяще-либеральный мир. Ибо он, будучи пока неимоверно крепок, могуществен, полон волей к власти, настроен на насильственное обеспечение своих античеловечных и безбытийных устремлений.
Несмотря на сказанное, к сожаленью, силы постпроизводящего мироустройства нынче и объективно, и субъективно пока пробивают себе место, далеко не развернулись. Точнее, — только в состоянии роста. Им еще предстоит многое для, так сказать, «очищения» и расширения. К тому же, — хотя бы достаточного признания общественностью…
Отсюда с прискорбием можно наблюдать, что многие маститые ученые, специалисты, «водители» современности (не говоря уже о простых «смертных») далеко не ведают данное движение и его идеи. Пребывающим на платформе производящего мироотношения, им, по сути, нечего противопоставить либеральному натиску. Они не в состоянии усмотреть пути превозмогания последнего. Имеющиеся в распоряжении средства и идеи, формы борьбы, во многом обветшали, малоэффективны, бьют мимо цели… Не зная, как совладать с либерализмом вообще, — чем заместить, какой альтернативой, — они, даже против собственной воли погрязают в нем. А те из них, еще «сопротивляющиеся», — самое большее, изъясняются в сослагательном наклонении в плане желательности победы над «либеральным злом». Хотя, быть может, пока мы и не располагаем силами и возможностями, — говорят они примерно так, — не знаем, как побороть это зло, «злой рок человечества и мира», мы, тем не менее, должны собраться, объединить все свои усилия в борьбе с ним. Вот только для чего нужна эта борьба, во имя чего объединяться, какую цель преследовать, помимо сопротивления либеральному уклону, — никто толком не говорит. Опять же, весьма характерен в этом отношении профессор А.Г. Дугин, который так глубоко проник в тайну и истоки либерализма: «Злому року человеческой истории надо противостоять. И пусть он всесилен, пусть неотвратим. Пусть даже он проистекает из реалий вековечной традиции, самой истории, внутренних обстоятельств самой истории, пусть исторически обусловлен, необходим. Да, эта идеология и практика сегодня победила все остальные, она распространяется по миру всевозможными путями… Снова кажется, что эта мощь неотвратима, не случайна и следует фундаментальным роковым закономерностям. И что спорить с этим бесполезно. Но снова… находятся люди, которые готовы произнести ту же формулу, только на сей раз не про отдельную страну, а про все человечество. “Либерализм — злой рок человеческой цивилизации”. Борьба с ним, противостояние ему, опровержение его ядовитых догм есть моральный императив всех честных людей планеты. И чего бы это ни стоило, мы должны аргументированно и обстоятельно снова и снова повторять эту истину даже тогда, когда это представляется бесполезным, неуместным, неполиткорректным, а иногда и опасным» [20].
Надо, соглашаясь с только что приведенными словами, понять, что борьба с либерализмом как идеологией, мироотношением, духовно-практическим явлением, даже в случае, что над ним будет одержана победа (скажем, в «теоретическом» плане), еще не увенчивается успехом. В том-то и дело, что либерализм вызван к жизни, существует, срабатывает, обладает влиянием именно потому, что он материально обусловлен, так сказать, жизнен. Поскольку наличная действительность носит производящий характер, человек живет производяще-капиталистически (со всеми, связанными с этим моментами), постольку он непременно будет тяготеть к либерализму, к либеральным умонастроениям. Так как либерализм и производство неразделимы, для полной и окончательной победы, для преодоления его (либерализма) в подлинном смысле, следует (по крайней мере, в первом приближении) преодолеть, преобразовав, его материальную основу, производящий способ человеческого бытия. Лишь, начав с этого, соответственно, по ходу дела перестраиваясь духовно-практически, возможны действенная борьба и окончательная победа над либерализмом.
И последнее. Можно видеть, что, аналогичные высказанным нами только что, спасительные идеи звучат на устах многих подлинно прогрессивных исследователей. В этом смысле не покидает уверенность, что идеи данные проникнут и в головы думающих политиков, управителей современной действительности. В том числе — стран, где пока что безоговорочно господствует либерализм. Если б так случилось, если б народы данных стран сами бы, к тому же, в числе первых повели активное наступление на производяще-либеральные устои жизни и двинулись к подлинно спасительному будущему мира в постпроизводственное бытие, — сколько б проблем и трудностей сразу же осталось позади! Ведь означенные народы объективно всего ближе в современных условиях к выходу за пределы производства, к собственному и остального мира спасению. Но в том-то и дело, что совершить, так сказать, «постпроизводящую революцию» — быть может, самое сложное и трудоемкое из всех задач и целей, которые когда-либо до сегодня стояли перед человечеством. И совершить ее, тем не менее, непременно нужно. Иначе — мир, история проваливается в бездну небытия.
Примечания
- См, например: Алиев Ш.Г. Практика как освоение. Освоение как способ человеческого бытия. — Донецк: РИП Лебедь, 1995. — 214 с.; его же: Осваивающая практика: категории — становление — реальность. — Харьков: Основы, 1998. — 256 с.; его же: Практика событийного человеческого бытия // Філософські пошуки. Вип. . XXIII. Львів — одеса: Socio-центр Европы, 2006. — с. 245-256; Створюючій і виробничій різновиди практики // Філософська думка, Київ, 1999. — № 4/ — С. 3-18.
- Маркс К. Капитал. Том первый. / Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд. — Т. 23. — С. 391.
- Более подробно об этом см.: Алиев Ш.Г. Осваивающая практика: становление — категории — реальность. С. 133- 152.
- Дугин А. Либерализм — угроза человечеству // Профиль. — М., 2008. — № 12 (31 марта). — С. 28-38.
- Там же. — С. 30-31.
- Там же. — С. 31.
- Ален де Бенуа Тезисы к четвертой теории // Профиль, М., 2008. — № 47 (15 декабря). — С. 29.
- Дугин а. Указ. Соч. — С. 31.
- Там же. — С. 33.
- Там же.
- Там же.
- Золотухин В.А. Перспективы развития цивилизации (футурологическое эссе) //http://futurocosmos.ucoz.ru/publ/perspektivy_razvitija_civilizacii/1-1-0-8.
- Там же.
- Там же.
- Там же.
- Там же.
- Там же.
- О турбулентных процессах в современном мире размышляет Джульетто Кьеза, президент политической лаборатории “Альтернатива” // http://dimetilami.livejournal.com/251132.html. — М., 2013.
- Дугин. А.Г. Указ. Соч. — С. 38.
- Там же.