Уроки капитализма и социализма. Мы живём в эпоху глобального социального кризиса, его называют финансовым, но по сути это кризис современной цивилизации, тех форм государственности, которые считались лидирующими в этом мире, и которые оказались причиной этого кризиса. И теоретики и практики сходятся сегодня в том, что необходима новая стратегия цивилизации, новая идеология государства. Принято считать, что в новое время сложились три идеологии, которые полагают фундаментальными. 1. Буржуазная либеральная. Принцип свободной конкуренции и свободного предпринимательства был одним из главных требований уже первых буржуазных революций. 2. Коммунистическая, или социалистическая. Идея эта тоже явилась одной из составляющих менталитет буржуазных революций (Т. Мор, Т. Кампанелла, Дж. Уинстэнли, Г. Бабёф, А. Сен-Симон, Ш. Фурье и мн. др. вплоть до марксизма и его разновидностей). Справедливо отмечают, что восходит она к автократическим (аристократическим) установкам пифагореизма (философия Пифагора). 3. Третий путь. Неудовлетворённость первым и вторым подходом и одновременно желание сохранить всё положительное, что в них есть, породила искания какого-нибудь рационального синтеза. Увы, надежды пока не оправдались, по крайней мере почти всё, что пытались воплотить, хоть и казалось поначалу рациональным, но не выдерживало испытания временем.
Капитализм — базирующаяся на рынке экономическая система производства и распределения, основанная на частной собственности на средства производства (возможен вариант основывающийся и на государственной собственности), свободе предпринимательства и управляемая свободной конкуренцией, свободным рынком, “капиталом”, использующая наёмный труд при всеобщем юридическом равенстве. Одной из важнейших характеристик буржуазной либеральной модели государственного устройства является наличие негосударственной либеральной банковской системы. Имманентной чертой капитализма являются циклы перепроизводства. Вначале они касались перепроизводства товаров, а с появлением транснациональных компаний капиталистический рынок перешёл к новой фазе своего развития, к фазе глобализации финансовых рынков. Итогом интенсивной экспансии капитала явился мировой финансовый кризис. Система нашла эффективный способ производства денег без их прямого печатания и в обход производства товаров. Возникло “перепроизводство” финансовых инструментов, призванных вроде бы обеспечивать экономический рост, но свободная конкуренция так устроена, что не даёт возможности остановить эту машину. Лучшая из известных систем по производству богатства превращается в производство нищеты.
Идеологи системы ещё не хотят верить в то, что разразившийся глобальный финансовый кризис – это не просто очередная фаза цикла капиталистического производства, а финиш капиталистической цивилизации. Весь предыдущий период капитализма имел циклы деловой активности от бума до экономического спада, вызванного перепроизводством товаров. Низшей точкой цикла было “дно”, после которого начинался подъём деловой производственной активности. Теперь на смену деловой производственной активности пришла безумная гонка надувания спекулятивных “мыльных” пузырей – рост богатства за счёт спекуляции на любой социально значимой потребности или зависимости. Пузырь долгов, пузыри на рынке ценных бумаг, ипотечный пузырь, сырьевой (нефтяной) пузырь, пузырь спекулятивно накаченного спроса, пузырь рынка высоких технологий, кредитные пузыри, накачиваемые государствами, пузырь американского превосходства и т.д. Сама глобализация рынка – это большой мыльный пузырь. Неважно, что пузырь лопнет, неважно как и с какими последствиями (уничтожается огромное количество капитала, депрессия, безработица, социальные конфликты, войны), а важно успеть заработать на самом процессе его надувания. Пузырится рынок либеральной демократии, как стихийное бедствие, которое пугает и производителей и потребителей и сделать с ним ничего не могут. Устоявшаяся схема выхода из кризиса в новых условиях стала напоминать процесс тушения пожара бензином.
Но даже при столь негативной оценке не стоит, однако, забывать, что какой бы ни был плохой капитализм, но свою историческую роль он сыграл неплохо. Он обеспечил НТР, на новый уровень вышли технологии (нанотехнология), достижения в области науки, медицины и т.д.
Теперь о социализме. Социализм – это экономическая система, в которой средства производства находятся в общественной собственности. В качестве цели и идеала предполагается осуществление принципов социальной справедливости, свободы и социального равенства. Этим лозунги социалистической революции не отличаются от лозунгов ранних буржуазных революций. Но каковым должно быть государство, реализующее эти цели? Как полагают классики коммунизма, оно должно ликвидировать эксплуатацию человека человеком. Однако, интуитивно понятная и ощутимая на практике эксплуатация не поддаётся научному обоснованию и нередко сливается с необходимым для государства принципом иерархического управления. Маркс попробовал в центр доказательства поставить прибыль эксплуататора, которая формируется через прибавочную стоимость. Увы, доказательство этого в своих работах до конца он не довёл, да и возникшие после него альтернативные теории не дали исчерпывающего объяснения. Являясь фундаментальной экономической категорией, стоимость, тем не менее, крайне трудно поддаётся пониманию и анализу по той причине, что является сугубо эмпирическим, а потому вариабельным и субъективным показателем.
Видимо по этой причине акцент в объяснении феномена эксплуатации был сделан на наличии иерархии, хотя трактовалась она своеобразно. Государство должно быть общенародным, но переход от классового к общенародному должен быть осуществлён через переходный период – диктатуру пролетариата. Сегодня все неудачи с социалистическим строительством в странах социалистического лагеря и пытаются списать на эту диктатуру, т.е. партийную автократию или олигократию (Генеральный секретарь, Политбюро). Идея диктатуры для навязывания благих целей восходит к пифагорейскому коммунизму, который силой пытались насадить демократическим полисам “Великой Греции” (южная Италия). Но в те времена “благодарный” демос сжигал античных коммунистов в их собственных домах.
Директивно-репрессивные и идеологические способы интенсификации труда в подъёме экономики давали результаты, но отставали от скорости и интенсивности капиталистических методов. Успехи лежали в основном в тяжёлой промышленности, в военных технологиях и космических исследованиях, а с товарами народного потребления отставание было катастрофическим.
Отсутствие конкуренции, “уравниловка” в доходах, гарантированная занятость порождали иждивенчество и незаинтересованность в результатах своего труда и приводили к стабильному ухудшению качества товаров, технологической отсталости. Убыточные и неэффективные предприятия субсидировались государством за счет прибыльных. Такая система приводила к стабильному росту убыточных предприятий и неизбежно ослабляла экономическую мощь государства.
Советский строй не вышел за пределы капитализма как способа производства, и по сути представлял собой государственно-монополистический капитализм (большинство средств производства принадлежит одному монопольному собственнику — государству). Эксплуатация человека человеком заменилась эксплуатацией человека государством. Отчуждение, которое, по Марксу, должно быть преодолено, при социализме достигло размеров, превосходящих капиталистические общества.
Мир отверг большинство экономических идей Маркса. СССР проиграл экономическую и, следовательно, научно-техническую гонку, не выдержал прямой конкуренции с системой рыночного капитализма. Можно, конечно, утверждать, что правильного социализма не получилось, что элементы тоталитаризма и административно-командной системой не обязательны для социализма. Что если бы страной управляло не Политбюро, а Совет министров, а планированием занимались эксперты-экономисты, то мы имели бы совершенно иной результат. Ведь основное преимущество плановой экономики – научно обоснованное планирование просто не использовалось, мнения экспертов-экономистов не учитывались. Но экономика, это, прежде всего наука и определять ее на соответствие плановой или рыночной должны ученые и соответствующие институты. Однако исследования целых научных институтов в области экономики фактически выкидывались в корзину. Конечно, всё так, но, если бы всё было в руках экспертов, то это был бы уже не социализм, а технократическая республика. Нужно говорить о реалиях, ибо и о капитализме тоже можно сказать, что он не получился, ведь идеи его первых идеологов и защитников были совершенно иные и никак не предполагали того маразма, который мы сегодня наблюдаем.
А реалии таковы, что если бы не было диктатуры, не было бы и социализма, не было бы и общественной собственности на общественные средства производства. Не случайно классики марксизма так держались за идею диктатуры пролетариата, а их наследники увековечили автократию партократии (идеология поддерживает государственную власть, а власть – идеологию). Не было бы диктатуры, появились бы и буржуазные партии, и капиталистический способ производства и все следствия из этого вытекающие. И можно быть уверенным в том, что буржуазная партия не выпустила бы власть из своих рук.
В капитализме к власти попадают самые смелые, умные, активные, ну и, конечно, жадные. Для данной системы это естественно. Неавтократическое представление о социализме предполагает, что рулить должны лучшие: умные альтруисты. А такие ради власти во власть не лезут. Вывод, к которому приходят защитники социализма: социализму как воздух нужен механизм отбора элиты. Демократические выборы, как показала практика, такой проблемы адекватно не решают.
Народовластие, или прямая демократия, – это форма правления, при которой в идеале политические решения принимают непосредственно все без исключения граждане. Однако такой идеал даже для Древних Афин никогда не был реализован полностью. Демократия с самого начала не могла в полной мере привести свои институты народовластия в соответствие с постоянно возрастающей численность своих граждан и с фактором их географической удаленности от центра народных собраний. Эти недостатки прямой демократии компенсировались представительными органами. Формально власть в Афинах осуществлялась “по решению буле и народа”, но уже с первых попыток реализации прямой демократии власть и правление не очень-то совпадали и непрямая демократия уже появлялась, как необходимое звено реализации власти. И на каждом этапе у исполнительной власти возможности влиять на мнение и решение народа или по-своему интерпретировать их всегда были.
Неудовлетворённость даже такой относительно прямой формой правления возникла сразу: народ был ненадёжной, подчинённой сиюминутным интересам толпой, которой было легко манипулировать. Демократия нередко превращалась в произвол толпы, власть “сильного зверя”. К тому же, как власть народа, она связана с властными притязаниями большинства иметь определенные преимущества над меньшинством, а этот принцип, как замечают критики, ничуть не лучше тоталитаризма. Как говорил по этому поводу самый известный римский историк Тит Ливий, “иногда большая часть побеждает лучшую”.
В эпоху ранних буржуазных революций теоретики демократии обосновывали ещё более радикальное разделение власти и правления, ещё более длинную дистанцию между властью и правлением. Так, Жан-Жак Руссо доказывал, что с верховенством народа могут быть совместимы различные формы государственной власти: и демократическая, и аристократическая, и монархическая. Т.е. верховная власть может принадлежать народу, а формы правления могут быть разные. Народ оставляет за собой только верховную законодательную власть, а исполнение передает монарху или ограниченному кругу лиц. Это он признавал законным с точки зрения “народного суверенитета”. Зачастую выборы и были доказательством изъявления власти народа при любой форме государства. Однако иллюзия власти без правления и правления без власти в новое время постоянно рушилась и приводила к социальным конфликтам. Прямая демократия никогда полностью не была реализована, потому что это миф, такой же миф, как например, вечный двигатель или коммунизм. Реально существовала только представительная демократия, все ужасы которой расхлёбываем сегодня и мы и весь западный мир.
Третий путь сегодня. На фоне глобального кризиса ведётся постоянная пропаганда СМИ за облагораживание мифа о капитализме с “человеческим лицом”. Однако, если быть точным и касаться только сущности третьего пути, то существует два конкурирующих проекта: Капиталистическое социальное государство и Социалистическое рыночное государство.
Капиталистическое социа́льное госуда́рство – это политическая система капитализма и свободной рыночной экономики с различными элементами и с различной степенью развитости социальной защиты рядовых граждан. Такая политика государства способствует возникновению так называемого среднего класса, или слоя общества. Сре́дний класс – социальная группа людей, имеющая устойчивые доходы, достаточные для удовлетворения широкого круга материальных и социальных потребностей. К среднему классу, как правило, относят людей, которые имеют высокий уровень образования и квалификации, и занимают в обществе промежуточное положение: между богатой небольшой частью и значительной – низкооплачиваемой частями населения. С появлением третьего класса уровень жизни значительного количества граждан повышается, а это в свою очередь создаёт защитную прослойку для высшего класса, сглаживает остроту социальных противоречий, поддерживает стабильность в обществе. Впервые понятие “средние слои” применительно к обществу использовал ещё Аристотель, который утверждал, что чем больше будет эта средняя часть общества, тем стабильнее будет и само общество. Правда, это утверждалась в противовес Платону, который предлагал технократическую организацию общества (по тем временам ещё первую и несовершенную) для его стабильности и благополучия.
Социальное государство и рассчитано на средний класс, самый многочисленный на Западе. Именно от него идёт привнесение инноваций и воспроизводство квалифицированных кадров. Государственную направленность на становление среднего класса обычно связывают с появлением так называемого “Прусского социализма”. В конце XIX века давление рабочего и профсоюзного движения в Германии заставили её правительство инициировать разработку нормативных правовых актов об обязательном социальном страховании профессиональных групп работников, самоуправляемых товариществах взаимного страхования. Это позволяло аккумулировать финансовые ресурсы как гарантии качественной медицинской и реабилитационной помощи, высокий уровень страховых выплат. Такую интенцию поддержали и некоторые другие развитые страны.
Большой вклад в усиление роли социальной защиты государства внесли в США Д. Рузвельт в рамках “нового курса”, в Великобритании У. Беверидж (1942) и правительство лейбористов (с 1945г.). После Второй мировой войны в Европе наблюдается всплеск умеренного демократического социализма: национализация здравоохранения, транспорта, энергетики, тяжёлой и добывающей промышленности. Возник резкий интерес к кейнсианству в экономике. Д.М.Кейнс в 1936 г. опубликовал теорию макроэкономики – теорию по проблемам общим для экономики в целом (экономические циклы, безработица, цены, денежное обращение и уровень ставки процента, государственный бюджет, торговый баланс и др.). Естественно, что соблюдение целостной взаимосвязи законов макроэкономики сразу же дали толчок к восстановлению хозяйства и экономики государств, нарушенных второй мировой войной. На фоне восстановления возникли и следствия, которые в первую очередь ощутил капитал и особенно банки: стали выявляться факторы, ограничивающие свободу конкуренции и движения капитала, а, соответственно, и его рост. Нужно отдавать себе отчёт, что капитализм, как власть денег, в первую очередь нацелен на смычку капитала и государственной власти. Поэтому приход к власти социал-демократов (т.е. собственно выборы) в капиталистических государствах всегда находился под контролем капитала. Едва польза от социал-демократии для него исчерпала себя, возник и новый курс, он обосновывался и новый идеологический миф, который СМИ обозначили, как неолиберализм. Этот новый курс в сущности и ускорил наступление современного глобального финансового кризиса.
Неолиберализм (неограниченная свобода капитала) – это общая интенция в движении капитала, но принято выделять два инициирующих и направляющих начала. Первое – это тетчеризм (1979 – 1990 г.г.), объявление монетаризма оздоровительным явлением в финансово-экономической сфере. Приватизация ранее национализированных областей хозяйства и экономики, коммерциализация социальных сфер образования и здравоохранения. Второе – рейганомика (1981 – 1989 г.г.). Перенос акцента с регулирования спроса на товары и услуги на стимулирование их производства. Последовало замедление роста правительственных расходов, сокращение вмешательства государства в экономику, наращивание расходов на вооружение. Начался рост дефицита государственного бюджета. Чтобы компенсировать дефицит социальной защиты, население стали приучать жить в долг, постоянно рефинансируя долговую задолжность. Разросшийся за прошедшее время глобальный пузырь финансового кризиса потребовал расплаты по долгам.
Российские социал-демократы равно, как и либерал-демократы, одним из ключевых положений своих политических программ делают стремление к созданию социального государства, естественно на основе того капиталистического основания, которое мы сегодня имеем. Гораздо лучшие примеры западной Европы не оставляют никаких надежд на продуктивный союз с капиталом да ещё на старой основе. Капитал с его свободной конкуренцией и рынком, с его либеральными банками повторит тот беспредел, против которого сегодня призывают людей положить свои головы.
Важно понять, что законы рынка в социальном государстве не изменяются, ибо от банков в нём больше зависит чем от государства. Поэтому все тяготы кризиса ложатся на граждан, жируют только финансисты. Возникший средний класс быстро размывается при кризисе. Он ещё не осознаёт всей глубины того положения в котором оказался, но хорошо ощущает своё состояние, т.е. потерю своего именно среднего социального уровня. Кризис политики глобализации сопровождается социальными протестами, но элита не может найти экономических рычагов выхода из создавшейся ситуации. Пока она использует расслоение оппозиционного движения на правых и левых (на ориентированных национально и социально), пытаясь столкнуть их, не дать объединиться. Изгнание иммигрантов из Европы не решит социальных проблем, но наверняка подтолкнёт к созданию авторитарных режимов и история вновь повторится. И хотя история учит только тому, что она ничему не учит, но историческая ситуация такова, что уроки придётся вспоминать и хорошенько подвергать анализу, иначе кризис задушит, так и не разрешившись.
Главным объектом гнева граждан в Европе стали “финансисты”. Их незаслуженные богатства не имеют ничего общего с доходами предприятий. Финансовый сектор разросся сверх всякой меры. И сегодня одна из его главных задач – финансировать задолженность среднего класса (реструктуризация и рефинансирование долгов), который в нынешнюю эпоху глобализации способен сохранить уровень жизни лишь с помощью займов. Банки душат средний класс. И это результат западного политического центризма с его свободой рынка и независимостью банков.
Полагали, что негативные социальные издержки рынка — в частности, безработицу и сильное неравенство — можно побороть при помощи активной деятельности государства на рынке труда, перераспределения части прибыли через налогообложение и использование госсектора, преимущественно включающего в себя инфраструктурные элементы и коллективные денежные фонды (а не предприятия). Однако смычка власти и капитала дала о себе знать и сила экономических кризисов только возросла.
Рыночные движения стихийны, реализуются без учёта социальных перспектив и ориентиров на благополучие населения и потому не приемлют сколь-нибудь стратегического планирования. Отсюда макронестабильность экономики с её кризисами, губящими окружающую среду и сводящими на нет социальные достижения
Свобода банковского капитала, свобода рынка и свобода конкуренции входит в противоречие и антагонизм с перспективным стратегическим планом, потому что он сам по себе директивен и ограничивает свободу капитала. Иллюзия мифа третьего пути на базе капиталистического государства становится уже очевидной.
Социалистическое рыночное государство. Автократический социализм с самого своего зарождения сталкиваясь с имманентными для него проблемами, обращался к рыночным механизмам оздоровления экономики. Таковой была, например, новая экономическая политика в Советской России в 1920-е годы и китайский опыт рыночной экономики последних 30-ти лет. Советское государство ввело НЭП для создания экономики использующей рыночные механизмы и они быстро восстановили народное хозяйство, разрушенное Первой мировой и Гражданской войнами. НЭП обеспечил рост народного хозяйства, резкое снижение бюджетного дефицита, увеличение запасов золота и иностранной валюты, а также активный внешнеторговый баланс. Народное хозяйство было восстановлено, заметно улучшились условия жизни людей.
В связи с введением НЭПа вводились определённые правовые гарантии для частной собственности. При нём отменялись государственные монополии на различные виды продукции и товаров, стали повсеместно возникать синдикаты — добровольные объединения трестов, которые занимались внутренними и внешнеторговыми операциями. Ряд предприятий был сдан в аренду иностранным фирмам в форме концессий. Коммерческие банки контролировали примерно 85 % объёма сделок по продаже товаров, регулировали размер коммерческого кредита, его направление, сроки и процентную ставку. Возникло внеплановое перераспределение средств в народном хозяйстве. ВСНХ, потерявший право вмешиваться в текущую деятельность предприятий и трестов, превратился в координационный центр.
Коммунистическое руководство государства вдруг увидело в этом не только конкуренцию, но и прямую угрозу реализации социалистической идеологии и вытекающим из неё хозяйственным идеям и в первую очередь перспективным (пятилетним) планам. Сохранив контроль в экономике и применив директивные методы регулирования, оно пошло на свёртывание НЭПа, якобы мешающего реализации стратегического плана ГОЭЛРО. К 1928 году НЭП фактически свёртывается и страна вновь проваливается в пучину нищеты, начался голодомор (результат форсированной индустриализации, коллективизации и засухи). Мощным катализатором кризиса стала система закупок западных технологий. Продавая собранный урожай хлеба в Европу, охваченную “Великой депрессией”, по демпинговым ценам, Советское правительство спровоцировало крупнейший голод 1932-1933 гг. на всей территории страны. “Голодомор” стал, вероятно, самым ужасным следствием политики индустриализации, в её тесной связи с коллективизацией.
НЭП советской России был ориентирован на восстановление разрушенной экономики и поднятие жизненного уровня (благосостояния) граждан, и кто знает, если бы не директивное свёртывание этой политики, не заговорили бы о “русском чуде”? Сегодня элементы рыночного социализма пробуют ввести на Кубе. Предприниматели идут на это с осторожностью, постоянно поминая в разговорах горький опыт России. С другой стороны, некоторые страны Латинской Америки пытаются строить рыночное (капиталистическое) социальное государство. Успехи на этом пути пока скромные. В России левые ревизионистские партии типа КПРФ и Справедливой России включают в свои программы пункты о построении социального государства. Только плохое знание истории и игнорирование действительного положения дел позволяет предлагать эту идеологию как перспективный выход из возникшего кризиса.
Невероятный экономический взлет социалистического Китая за последние 30 лет заставил многих говорить о “китайском чуде”, как о перспективном третьем пути развития на базе социалистического государства. И действительно, 80 – 90% экономики Китая – государственные, но в стране рыночная экономика. Где же тот заветный механизм, который позволил столь перспективно соединить социализм с рыночной экономикой? И какие выгоды получили от этого простые китайцы и как себя чувствует средний класс? Китай поднялся, но только не на конкуренции качества своих традиционных товаров внутри государства и на внешнем рынке. Определяющим оказалась низкая стоимость производства. И главный источник низкой стоимости дешёвая рабочая сила и её эксплуатация (по дешёвке продаётся труд простых китайцев). Коммунистическая идеология, как религия, держит в повиновении рабочую силу сильнее дубинки. Государство полностью диктует экономическую политику. Производителю все льготные условия (аренда, налоги, льготы, стимулы, совместные предприятия с государственными). Таким образом, государство защищает свои компании от внешней конкуренции и стимулирует рост экспортных прибылей. Но при этом 160 миллионов китайцев, выживает за гранью нищеты, и еще 700 миллионов балансирует на грани. 80% населения — крестьяне, населяющие бедные провинции. Нищета – норма в селах. Традиционно малое потребление на внутреннем рынке. У населения вообще самые низкие потребности в мире.
Цивилизации Древних Афин и Древнего Рима поднялись на схожих условиях: рабы и богатые серебряные рудники. Китай приобрёл более выгодный источник дохода, нежели серебряные рудники. Политика низких налогов для производителей и дешёвая рабочая сила привлекли размещение на его территории высокотехнологических производств со всего мира. Дешёвая рабочая сила делала выгодными для экспорта многие традиционные товары. Ещё А. Смит говорил, что страна богатеет, когда производит больше, чем тратит. Китай задействовал все свои возможности по максимуму, завалил весь мир дешёвой, а теперь уже и качественной продукцией. В итоге китайская экономика в настоящее время стала второй по величине в мире после США.
Однако в условиях кризиса негативно начало сказываться то обстоятельство, что экономика Китая сильно зависит от состояния внешнего капиталистического рынка. И если экономисты западных стран ещё имеют какие-то надежды на то, что покупательная способность среднего класса может вытянуть из кризиса, то Китай таких иллюзий в отношении своего населения пока не питает. А это значит, что с потерей экспортных рынков, он может просто рухнуть, захлебнувшись во внутренних проблемах, или, как предрекает антиглобалист Б.Кагарлицкий, погрузится в хаос очередной гражданской войны.
А проблемы у Китая довольно серьёзные. Он первым столкнулся с тем, с чем вскоре придётся столкнуться всему человечеству – демографическим взрывом. Ухудшение ситуации произойдёт и при росте населения, и при остановке этого роста. И подобная патовая ситуация характерна сегодня для его экономической политики.
Китайские компании активно брали западные кредиты. По данным финансовой группы ING, совокупный внешний долг КНР (государства и корпораций) достиг 2.4 трлн. долларов. Но при этом растет перепроизводство, особенно в сталелитейном, цементном и прочих секторах обрабатывающей промышленности. Растут фиксированные инвестиции в жилищный фонд, в избыточное строительство железных дорог, заводов, которые тут же консервируют (видимо в надежде, что когда-то они востребуются). Идёт рост безвозвратных накоплений в недвижимый фонд. Китай начинает тратить больше, чем производит. В настоящее время экономика Китая сильно перегрета и его почему-то не смущает, что со временем чрезмерное инвестирование приводит к формированию дефляционных процессов. Если Китай не будет стимулировать внутреннего потребления, то уже в ближайшие годы начнутся серьёзные проблемы.
Весь расчёт, все надежды возлагаются на оживление мировой экономики и усиление экспорта товаров. Руководство просто не знает, как вложить деньги внутри страны с адекватной отдачей. А вложение это вынужденное, долг населению вконец обнищавшему, населению, на спине которого сделаны конкурентоспособные товары да и всё “китайское чудо”. Вернуть долг, т.е. повысить зарплаты, значит сделать товары менее конкурентоспособными на внешнем рынке (где они станут дороже). Сделать рывок по умному, с параллельным подъёмом благосостояния населения не получилось, ума не хватило или социалистические нормы не позволяли. У Китая есть пятилетки, но отражена в них фактически не стратегия, а тактика. Сверхбогатые и бедные формально не называются противоположными классами, но существуют в государстве, как два параллельных мира. Идея создать средний слой населения (средний класс) хоть и возникла как очередная тактическая задача, но тактика вскоре изменилась. В последнее время китайские банки и инвестиции в срочном порядке устремились на Запад. Снижаются процентные ставки рефинансирования, чтобы стимулировать рост экономики еврозоны и США. Темпы роста экономики Китая теперь замедлятся, что уже очевидно, но он добился слияния китайского и американского капитала, теперь уже банковского. Движение в поддержку экспортных интенций усилило сращивание партийной верхушки и американского капитала, что де факто превращает китайскую экономику в капиталистическую и даже в диктаторский капитализм. Так, если в США есть проблемы с сокращением рабочих мест, то Китай это делает без проблем. Вернее, не комплексуя по поводу их возникновения. Количество сельских протестов регулярно росло теми же темпами, что и ВВП страны, поэтому добавление митингов ещё и в городах пока не пугает, оно не может резко изменить внутренний политический климат, да и опыт есть по их расстрелу.
Простому народу “китайское чудо” счастья не принесло. Китай явно отходит от социалистической модели. Похоже, что она уже существует только номинально, а реально страна соответствует капиталистическому социальному государству. Это не просто государственный капитализм, опирающийся на государственную собственность и имеющий какой-то общественный контроль, а монополия власти определённой части элиты, заинтересованной в создании миллиардеров. В стране неудержимо продолжает расти разрыв между бедными и богатыми. На этом фоне не утихают дискуссии о целесообразности политических реформ. Ведутся дебаты относительно будущей политической системы. Теперь Китай во всех отношениях переполненная чаша с круглым дном, которая, если качнётся, то опрокинется. Так что не напрасными были опасения руководства советской России по поводу достижений НЭПа и возможности перерождения государственного строя.
Рывок Китая в экономике – это особая реальность. Руководство Китая активно привлекало учёных для решения различных тактических проблем развивающейся экономики. Но стратегическая глобальная направленность определялась политиками, а отсюда волна проблем. Автократизм (партократизм), использующий технократию, хорош для тактических ходов, но далеко не лучший вариант для стратегических решений. При научном стратегическом планировании новые проблемы можно было не только предвидеть, но и избежать. Только политизированные решения препятствуют полностью научному анализу.
Третий путь в том виде, в котором мы его имеем на сегодняшний день, по большому счёту не является таковым. И то, что сегодня предлагают политики, бесперспективно. Абстрактное представление о некой народной республике, некой демократии, где могут воплотиться все народные мечты о справедливости, является на самом деле самообманом, иллюзией, которую используют политики (хоть левой, хоть правой ориентации) одни из-за непонимания ситуации, другие для достижения своих корыстных целей.
Как совместить стратегическое планирование (без которого про модернизацию, например, можно забыть) и свободный рынок, как обуздать коммерческие банки, чтобы они не задушили и чтобы их не задушить, в какой пропорции должны находиться частные и государственные предприятия, приватизация, монополизация и национализация, как подняться над политикой партий, над их противоположными устремлениями и т.п.? Вопросы, увы, больше не практического, а теоретического порядка и никакими выборами их не разрешишь. Разрешают их специалисты и тут не обойтись без социальных экспериментов, проводить которые опять же должны специалисты, а непрофессиональный президент может только наломать дров. Правление должно быть технократическим однако сделать это при всех существующих экономических системах невозможно по той простой причине, что к власти приходит определённая партия, с определённой экономической идеологией. Но идеология должна строиться на научной теории, а в настоящее время всё перевёрнуто с ног на голову и потому теории строятся, исходя из идеологии. Парадокс, но действительно научная теория это уже своя, т.е. новая, идеология и потому будет воспринята враждебно, ибо обязательно будет задевать чьи-то интересы. Круг мог бы показаться замкнутым, если бы история не знала попыток из него выйти. Так как первенствующее значение для рационально устроенного государства имеет наука, то и править им должны учёные. Идея восходит к Платону и активизировалась она в новое время в различных технократических движениях.
Технократическая республика. Философия Платона позволила ему обосновать, а потому и предвидеть идеальную форму государства как технократию (власть учёных). Идею государства Платона обсуждают более двух тысяч лет. Платон дал критику всем существовавшим видам государственного устройства. Его метод – диалектический субстанциализм – превосходит все виды эмпирического анализа. Метод этот более чем актуален, но его выводы всегда были неприемлемы для правящей элиты и на сегодняшний день ему противостоят либеральные методологические концепции философии, в основу которых положен эмпиризм, плюрализм и игнорирование самых важных достижений истории классической философии. Как установил Платон, диалектическая логика касается только субстанциальности, самодвижущейся сущности [3]. Последняя, как целое, представлена частями, но это такие части (противоположные силы), каждая из которых охватывает собой полностью всю субстанцию (в развёрнутом виде см. у Гегеля [2. – С. 73 – 77 и др.]). С позиций субстанциальности Платон рассматривал и государство. Он пытался выявить в этом эмпирическом образовании то, что сокрыто от глаз, – обнаружить его субстанцию и дать наиболее объективное толкование сущности государственного устройства. Идея была созвучна с мифами о правлении богов, когда каждый бог управлял отдельной областью общественной жизни, создавая в ней гармонию, благоприятные условия для всех членов сообщества в этой области. Каждая отдельная профессиональная область общественной жизни государства была освящена божественным законом. Именно этим областям государственного жизнеустройства уделено главное внимание в работе Платона, без них с их законами государство неполноценно и фактически являет собой не одно, а “два государства враждебные друг другу: одно государство бедных, другое богатых” [Платон. Государство. – Кн. IV. 422e – 423a]. Эти два государства – источник противоречий и смут, причина постоянно сменяющихся и повторяющихся форм его правления от автократии до демократии, причина появления конфликтующих партий. Все формы правления отвратительны по своим последствиям, но, пожалуй, самой худшей является демократия, которая к тому же порождает тиранию.
Большинство критиков платоновского “Государства” довольно упрощённо трактуют его принцип разделения общества на конкретные профессиональные сферы, которые он выделяет в противоположность классовому делению. Они полагают, что Платон на самом деле описывает не что иное, как сословия, классы или даже касты общества (по Марксу, например), необходимые для придуманного им нового типа государства. Но тут возникают сразу четыре серьёзных возражения. 1. Классы или сословия существовали задолго до древнегреческой цивилизации и не было никакого смысла их выдумывать заново, представляя как нечто новое. 2. Деление на классы или сословия осуществляется по имущественному принципу и наследству имущества, а платоновское разделение опиралось исключительно только на индивидуальные способности, благодаря которым ребёнок или взрослый попадал в соответствующую ему сферу разделённого общества. 3. Описывая разделение государства на два враждебных, Платон уже определил их как классы или сословия и в противоположность этому предлагал делить общество по профессиональному принципу, чтобы противостоять разделению государства на два и его ослаблению. 4. Классические классы или сословия ориентированы только на свои интересы, а предлагаемое Платоном разделение сфер государства преследовало цель удовлетворения потребностей всего государства и должно было быть ориентированно исключительно на интересы потребителей и их благополучие [1. – С. 96] (диалектический принцип всеобщности каждой части и тождества противоположностей).
Какой философский идеал стоит за предлагаемым Платоном разделением государства на определённые сферы? Сферы эти разделены по принципу профессиональной ориентации. Даже государством должна править довольно узкопрофессиональная группа учёных (по античным меркам это философы), которые не принадлежат элите, а становятся ею уже в зрелом возрасте, освоив громадный объём необходимых для управления знаний. Интенция Платона была направлена против античной демократии, теоретики которой признавали за всяким гражданином полиса право быть избранным на все государственные должности независимо от его уровня знаний и профессиональной подготовки к делам по управлению государством (наивная точка зрения, будто править это проще всего), а он утверждал, что необходимо, чтобы каждый член общества “делал своё” и притом “только своё” дело. Лишь тогда восторжествует “идея Блага”, а государственная власть будет соответствовать своей субстанциальной сущности, законы тогда будут истинны и, следовательно, справедливы. Мудрость “власти всезнающих” заключается в способности созерцания занебесной, внепространственной области вечных и совершенных “идей” [Платон. Государство. – Кн. IV. 428b – 429a] (т.е. субстанциальной области, а в конкретном случае – субстанции государства, его истинной сущности), которая и требует на внутриполитическом уровне разделения сфер государства по профессиональному признаку. Гибелью грозит государству даже просто смешение его профессионально разделённых областей [Платон. Государство. – Кн. IV. 434a – b].
Человек с момента своего зарождения, как и животное, есть часть определённого сообщества (стадо, племя, общество). Но частями государства становятся уже более вышележащие, чем общество, образования – институты государственной власти, обладающие его всеобщностью, но при этом профессионально ориентированные. В эмпирии это учреждения государства, деятельность которых проявляется в их законах (власть государства) – всеобщих для всего государства. Совмещение всех институтов власти в лице одного автократа или растворение их во много (различно) профессиональном демосе, в прямой демократии и вызывает самое большое недовольство Платона, который видит в этом огромную опасность для государства, его нестабильность. В его “идеальном государстве”, как и в олигократии, властвуют немногие; но в отличие от привычной для современной демократии традиции отбор (выборы) происходит из среды профессионально ориентированных, т.е. готовящихся управлять. Выбирают “достойнейших” и отбор начинается с детства, с выявления природных задатков. Поэтому государство Платона и является воплощением справедливости, которую его противники никак не могут обнаружить, зато концентрируют своё внимание на критике некоторых пифагорейских (коммунистических) моментах общежития. Концепция власти учёных всегда вызывала неприятие со стороны правящих классов. Платон, как политик, отвечал на это: “Или их все еще приводят в ярость наши слова, что ни для государства, ни для граждан не будет конца несчастьям, пока владыкой государства не станет племя философов или пока не осуществится на деле тот государственный строй, который мы словесно обрисовали?” [Платон. Государство. Кн. VI. 501е].
Идея технократии (технократия – от греч. τέχνη, “мастерство” + греч. κράτος, “власть”, – близкое к понятию меритократии и объединяемое с нею в политике), власти учёных во времена Платона действительно была нереализуема потому что не существовало ещё учёных, ориентированных на профессиональные группы населения, да и глубоких (мудрых) философов можно было по пальцам перечесть. Технократия для античности явление нереальное, но для цивилизации далеко не утопия, не фантазия. Времена меняются, работники умственного труда давно уже составляют целый класс общества и обслуживают все сферы и институты государства, а проблему технократии обсуждают не одно столетие и политически активные технократические движения насчитывают уже 200-летнюю историю.
Технократическое государство – это меритократия, элитаризм как принцип в процессе выбора правящих, т.е. профессионально ориентированных кандидатов. И не просто ориентированных, а всей своей жизнью подтвердивших свою подготовленность к руководству государством, людей с соответственной жизненной и профессиональной школой. Это обстоятельство позволяет ответить на вопрос, кто их должен избирать? Так как главный социальный принцип платоновской меритократии профессиональная ориентированность, то избирать должна соответствующая этому принципу профессионально ориентированная группа людей. Теперь несложно сопоставить платоновскую модель с существующими сегодня типами государственного правления. Речь идёт о парламентской республике, но не с демократической, а с технократической структурой власти, с технократическим парламентом (идея, которую по-своему и не очень удачно пытался в ХХ веке реализовать “отец современной технократии” Т. Веблен и которая в наше время возрождается в проекте “Венера”). Для технократической парламентской республики не нужен всенародно избранный президент и непрофессиональные всенародные выборы. Выборы переносятся во внутрь институтов. Каждый профессионально ориентированный институт государства (военные, политологи, экономисты, экологи, медики и т.д. – все, чьи законы касаются всего государства) выбирают своих депутатов в парламент. С исчезновением всенародных выборов (некомпетентности электората) исчезнут главные пороки буржуазной республики, исчезнут механизмы связи власти и капитала, а с ними и некомпетентность и коррумпированность власти.
Всё работающее население будет участвовать в выборах, но каждый в своей профессиональной группе. Выбирать будут лучших, тех, кто практическими или теоретическими работами показывает и подтверждает свой профессионализм (профессионалы выбирают профессионалов). Свободная конкуренция в профессионализме (кто превзошёл, тот поднялся выше), власть в каждом институте государства у тех, у кого больший профессионализм. От характера личности (хороша она или плоха) не будет зависеть власть, ибо любое решение должно быть одобрено профессионалами (депутатами, избранными от соответствующего профессионально ориентированного института). Власть многих в парламентах либерально-демократических государств не гарантирует эффективности, но власти авторитета в профессиональной группе невозможно найти альтернативы. Народ не лишается права на выборы и в этом смысле народовластия. Более того, каждый будет иметь право голосовать в той профессиональной области (в том Институте государства), в которой он работает, в которой он разбирается, за того кандидата, который ему известен по линии его профессиональной деятельности. Конечно, нужна реформа институтов государства, сформированных либерально-демократической властью. Если довести идею до логического её завершения, то речь идёт о беспартийном государстве (и соответствующей идеологии), править которым должны представители его профессиональных институтов.
Большинство ученых сходится во мнении, что цивилизация вступает в период глобального кризиса, который грозит существованию всего человечества. Это многоаспектный кризис, составные части которого тесно взаимосвязаны, но каждая из таких частей являет свою отдельную угрозу: социальную, демографическую, экологическую, энергетическую (вызванную истощением невосполнимых ресурсов планеты), продовольственную, популяционно-генетическую (генетический груз человеческой популяции), биологический кризис (сокращение количества и числа видов растений и животных) и т.д. В одну кучу сваливаются все проблемы и разгребать их придется в этом, XXI веке. Уже ХХ век стал веком экспериментов, правда ничего кроме них не оставил. И это были лишь цветочки.
Решение проблем сегодня требует гигантских материальных и людских ресурсов и это может быть реализовано только через объединение усилий всех государств. ООН не обладает возможностью удерживать вошедшие в нее сильные страны от произвольных действий, а воли и желания сосредоточить ресурсы на решении общих глобальных проблем у них нет. И это зависит от специфики их государственных институтов и распределения внутренних ресурсов.
В 1992 г. на Международной конференции ООН в Рио-де-Жанейро была сформулирована концепция устойчивого развития человеческой цивилизации. Идея хорошая, но в современных условиях она выглядит скорее утопией, а в лучшем случае благим пожеланием. Но на той же конференции прозвучала еще одна идея, вызвавшая довольно широкий резонанс. Излагая свои технократические взгляды, известный писатель Станислав Лем сказал: “Необходимость выбора между цивилизацией, как глобальным правлением знатоков-экспертов и цивилизацией, как правлением политических лидеров, демагогически обещающих все, а на деле не способных дать почти ничего, – будет все более острой. … Ведь общая тенденция, заметная буквально повсюду, в том числе и в США, такова, что возрастающей сложности государственных, социальных, технических, наконец, глобальных проблем, сопутствует явное снижение уровня компетенции правящих”. За последнее столетие произошло настолько существенное усложнение задач управления государством, что стало невозможным принятие правильных решений лидером или группой таковых, и использование ими специалистов-консультантов проблемы не решает. И все же правят. Прав был Лем, когда еще ранее заявлял: “Миром правит идиотизм”.
Наступление глобального кризиса поставило человечество перед дилеммой, либо идти до конца по пути биологических законов и подобно динозаврам исчезнуть, как биологическому виду, либо выбрать новую стратегию цивилизации – рациональное государство. Проблема достаточно ясна, кто перетянет умнейшие или сильнейшие. Попытки изменить систему всегда требуют лидера, который становится вождём и автократом, а победа превращается в поражение. Выход из этого порочного круга показал пока только Платон, предложив модель государства, в которой свойства конкретных личностей не будут сказываться ни на законы государства, ни на его решения. Время меняет многое. Со времён Платона и даже со времён “Технократического альянса” из прошлого века изменилась и концепция технократии, хотя субстанциальное ядро её остаётся прежним. Эволюция форм государства, которую предвидел Платон, должна отбросить все архаичные формы государственного устройства.
Каждый государственный Институт в технократическом государстве должен подчиняться соответствующему его профилю НИИ. Современный набор либерально-демократических институтов с необходимостью должен подвергнуться корректировке. Необходим, например, институт СМИ и соответствующие ему НИИ, Институты должны быть наделены властью (законодательной, исполнительной и судебной – суды должны быть профессионально ориентированными), а их положения (всеобщие законы) должны быть научно обоснованы и приняты советом этих институтов. Сеть профильных государственных НИИ и других учреждений, объединяемых по профессиональному признаку в соответствующий институт государства, во главе с выбранным на конкурсной основе и на определенный срок руководством – вот самая адекватная структурная единица технократического государства.
Конкуренция на почве профессионализма должна быть свободной и альтернативной и присутствовать не только на уровне какого-либо государственного института, но внесена как основной принцип существования любой организации. Рационально сделать конкурентную борьбу способом существования в профессиональной сфере, где только она является гарантом от тех диких финансовых издержек государства, которые при непрофессиональности власти государственных институтов выбрасывались на совершенно бесперспективные проекты, защищаемые заинтересованными в финансировании группами высшего звена специалистов. Продвижение по службе не по принципу воли и оценок непосредственного руководителя, а по принципу профессиональной конкуренции с ним через посредство объективной оценки профессионального сообщества, формы и способы которой следует разработать применительно к каждой профессиональной сфере с учётом её специфики. Это по сути принцип синархического управления и механизм самой жёсткой производственной дисциплины (не иерархия, не анархия, а синархия – мать порядка). Синархия – законодательно охраняемая свободная конкуренция, распространяемая только на область профессиональной деятельности. Всюду должна быть конкуренция, пусть это не борьба тождества противоположностей, но по крайней мере какое-то правдоподобие её.
Конкуренция – великая вещь, без неё нет совершенства. Вся эволюция от обезьяны до человека обязана конкуренции (борьбе за существование). Несовершенное должно отсеиваться. Должна быть и эволюция власти, конкуренция как синархия. Конкуренция за профессионализм формально и сейчас существует, но номинально. Всенародные выборы, конкурсы на вакантные места, все конкуренции в институтах, да и сама защита диссертаций – всё это сегодня скорее пародия на конкуренцию.
И все пороки капиталистического общества заключались в том, что свободная конкуренция была лишь пародией на свободную конкуренцию, так как распространялась только на очень узкую сферу общественной жизни, финансово-экономическую сферу, сводилась только к одному узкому интересу – материальному. “Стремление человека к обладанию представляет выражение животного инстинкта” (Р. Арди), а как составная часть социальной политики оно является проявлением пережитка родового строя. Свобода рыночной экономики вовсе не означает, что она должна выходить за рамки необходимости, она должна соотноситься с интересами других институтов государства. И это тоже конкуренция.
Правоту определяет профессиональное сообщество не количеством голосов, а обсуждением и не в последнюю очередь обсуждением печатных работ. В демократии решает большинство, в технократии научный аргумент и его последствия. Подсчитывать не только количество голосов, но и количество конкурирующих точек зрения. Должна быть введена ответственность победителя за ошибочную концепцию или отстаиваемую точку зрения. Не должно быть никакой устойчивой иерархии: с потерей авторитета теряется престиж и общественное положение. Не учитывать авторитета школ, академических званий критиков при обсуждении – критерий один – объективность. Конкурс должен быть не формальным и учитываться только аргументы, а не прошлые заслуги. Под влиянием свободной рыночной конкуренции психология личности сложилась гораздо более жёсткая, чем она может быть при профессиональной конкуренции.
.
В технократическом государстве коммунизм и полная неограниченная свобода капитала канут в прошлое. Политические партии отомрут, ибо защищать интересы различных социальных групп должно нормальное (здоровое) государство без каких-либо политических перекосов. Технократическая республика будет заинтересована в решении глобальных проблем как своих собственных, внутренних. Технократия не ущемляет прав граждан – профессионалами при желании могут быть все. С введением всеобщего бесплатного высшего образования стартовые условия для всех будут равны гарантированно. Дальше только конкуренция, соревнование способностей без ущемления их реализации, что закреплено должно быть конституционно.
Литература
- Асмус В.Ф. Платон. – М., 2005.
- Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. – М., 2000. – С. 73 – 77 и др.
- Семёнов В.В. Уроки Платона. Наука и политика. – Пущино, 2011.