Самоистолкование традиции

Часть первая

• Какой силой Элохим сотворили мир?
• О “Логосе”
• Египетские параллели
• Ещё о “Логосе”
• “Небесное молоко “
• Райские деревья
• Адам и Ева близнецы?
• Родовое дерево – сущность человека
• Изначальная двоица
• Бог рождающий
• Обнажение.
• Смерть и происхождение полов.
• “О мнимом первородстве Исава”
• Жених крови
• Котлы египетские
• О медном змее
• Седалище Милости.
• Разбиение скрижалей.
• “О Завете”
• “И приму вас Себе в народ, и буду вам Богом…” (Исх.6,7)
• Волки Гедеона.
• То, что теперь на небе, раньше было в воде?

Какой силой Элохим сотворили мир?

В дакийских посвятительных надписях позднеримского времени бог сексуальной силы Приап обозначен как вселенский бог, Панфей (каковое имя означает, что весь мир есть Его явление); а под изображением мужских гениталий подписано “Сотэр Космой”, что означает Спаситель Мира. В христианстве достоинство Спасителя перенесено на Христа Иисуса. Это позволяет предположить, что, по меньшей мере, в “коллективном бессознательном” на Христа перенесена и половая сила, как рождающая.

В контексте евангелий мы видим, что Сила Христа, преодолевшая смерть, обнаруживает себя как семенная, рождающая сила: Он сеет семя (семенной логос) и рождает сыновей, подобно Отцу, который родил Его при Иордане. Не зря на всём пути Иисуса окружают женщины, знаменующие женское начало мира (Ашеру, супругу Бога); они же первые открывают миру факт воскресения из мёртвых, что равно повторному рождению. Можно даже утверждать, что именно Мария Магдалина рожает Христа, и отверстый гроб здесь есть синоним её матки.

Свою силу Христос черпает в сакральном браке со своей Матерью, Святым Духом, которая есть супруга и сестра Бога Отца, и женская ипостась Бога-андрогина: Его Шакти (в индуистской традиции), или Шхина (в иудейской); Она же – женская половина изначальной божественной Двойцы, Элохим.

Шхина, или Слава Божья, которая в богословии вполне может выступать как четвёртая ипостась Бога почему-то ускользнула от внимания богословов-догматиков, хотя ведь со Славой Божией также брачуется Иисус (придёт со Славой).

Через эту древнюю мифологию христианство возвращает чрезмерно рационализированную (слишком философичную) городскую религию имперского Рима в русло многовековой традиции и восстанавливает прерванную философским и политическим монотеизмом связь с религией сельской (паганской), религией плодородной силы. Понятно, что здесь сразу же обозначился разрыв с раввинистическим единым Богом, который есть просто число, пифагорейская Единица. Гематрия, как способ тайного прочтения Библии истекает именно отсюда, из единицы. Но к счастью, шила в мешке не утаишь, и традиция сохранила нам указания на то, что Элохим – это двое, что “единый” еврейский Бог имел свою Ашеру, изваяние которой стояло в первом храме, построенном Соломоном. Так что Элохим представляют собой божественную супружескую пару, от которой произошло всё.

Не зря ведь “по подобию своему” сотворяют Они человека, как двоих: мужчину и женщину. “И сотворил Бог человека по образу своему и подобию; по образу Божию сотворил он мужчину и женщину, сотворил их” (Быт. 1,27). Если мы вместо “сотворил” скажем “родил”, что более подобает Богу, то на вопрос о Силе Слова Божьего, рождающего богов, людей и животных, можем ответить, что Слово это действенно рождающей половой силой. В Библии это момент утрачен, там не сказано, какова природа Силы творческого Слова Бога. К счастью, типически близкие демиургические мифы (=мифы творения), распространённые по всему миру, сохранились в других культурах. В более полных вариантах таких мифов первой супружеской паре (изначальной Двойце) предшествует бог–андрогин, представляющий собой неразделённых близнецов: брата и сестру, которые затем разделяются и становятся первой супружеской парой, которая затем уже рождает всё.

Так, в мифе индейцев Пуэбло близнецы брат и сестра творят мир следующим образом: брат касается рукой частей тела сестры и в момент касания называет имена творимых вещей, которые тут же начинают существовать. Здесь хорошо видна половая сила творческого слова. Может показаться удивительным, как христиане, в условиях уничтоженной философией традиции, восстановили Истину. На деле весь эллинизм отмечен возрождением традиции, на путях усвоения религий народов, вовлечённых в средиземноморский круг походами Александра Великого. Кроме того, в народе исконная вера никогда не умирала, о чём свидетельствуют насмешки философов над “суевериями толпы”. Так что факт возрождения традиции может служить как свидетельством божественного происхождения христианства, так и его народности.

О “Логосе”

Евангельского Бога-Слово чаще всего понимают в креационистском (творческом) духе (ключе), как креацианистскую модернизацию Гераклитовского Логоса, как разумное начало мира. Слепота такого “воззрения” удивительна мне. Разве не очевидно, что Иисус-Слово восходит совсем к другой традиции?, что Он восходит к тому слову, что вкладывали египтяне в саркофаг к покойнику и писали на стенах гробницы в качестве шпаргалки для умершего? То есть речь идёт о Слове, которое покойный должен произнести в загробном суде Осириса; о Слове-адвокате, Слове-заступнике, или Параклете; Слове спасающем от наказания Огнём. Разве не Суд возвещает Иисус, и не обещает ли Он заступничество в Суде тем, кто “слушал слово Его”?

“Египетские параллели”

Давайте прочтём нижеследующее восхваление бога РА.

“Он создал небо и землю для них (людей), он устранил крокодила из вод. Он создал воздух для их ноздрей. Они его подобие, вышедшее из его тела. Он ради них поднимается на небо. Он создал растения и животных, птиц и рыб, чтобы кормить их. Он уничтожил своих врагов и /даже/ детей, ибо они задумали восстать. Он создал ради них (людей) свет и плывёт по небу, чтобы они могли видеть”. (Поучение Мерикара)

Вот образчик древнеегипетского богословия. Заметили ли вы как отличается он от привычной нам концепции Бога Творца? Центральной осью здесь является не “творение” как таковое, а отеческое попечение о людях. Всё делается для людей, ради людей, и, следовательно, движущая сила творческого акта есть любовь бога к своим порождениям. В современном же богословии акцент делается на творческом могуществе бога, – что вот он де может то, чего человек не сумеет, и потому велик. Отсюда я заключаю, что, если мы иудействуем, значит наследуем вырожденное богословие.

Аналогично слово, как рождающее творческое начало, у египтян мы имеем совсем иной “вкус”, чем тот, к которому мы привыкли: не проект волшебно тут же воплощающийся, но слово– вызывание вещи. В теологии бога ПТА вещи получают существование, когда божественные уста громко, вслух произносят их имена. Это означает, что рождающим является акт общения. Другой начинает быть, когда ты вступаешь в общение с ним, – и называние имени есть инициация такого общения. Таким образом “вещи” существуют в диалоге с Богом, каковой диалог и есть бытие. Ничто не мешает предположить, что в Библии боги Элохим тоже вызывают “вещи” из небытия, а отнюдь не “делают” их.

“И воззвали боги Элохим: Свет! И стал свет”. В переводах это искажено в технологическом ключе.

Вот формулы прославления богов гермопольской восьмёрки (огдоады): “отец всех богов, сотворивший горняя, давший бытие дольним”.

И так прославляют всякого бога в каждом культурном месте, причём это место, святилище бога, почитается первобытным Холмом, возникшим из мировых вод, то есть первой землёй. Во всяком культе, таким образом, выстраивается иерархия богов и творения во главе с богом данного культа. И это – правильное богословие! Оно на деле показывает нам, что не существует никакого объективного мироздания и объективного творца: что мир каждый раз возникает в ходе культового действа, и творцом мира выступает почитаемый бог, а центр мира – святилище этого бога. Это значит, что все иерархии и космогонии – не сами по себе, но в конкретном культовом действе. Всё возникает и бытует только в диалоге с богом и суть принадлежность этого диалога.

Каким же бесчеловечным и отчуждённым выглядит, в сравнении, объективное мироздание, однократно созданное в начале времён богом одиночкой. И одинокий бог сильно смахивает на Сатану, в своём ревнивом одиночестве.

Ещё о “Логосе”

Иисус говорил: “слова ваши, которые вы говорите, будут свидетельствовать против вас в Суде”. Разве Бог-Слово это не Птах крылатый, задумавший мир в своём сердце, как слово, и произнёсший его устами, и так сотворивший всё? Разве Птах не податель пищи?

Это Птах, Меркурий, проводник праведных в обитель Отца. Как воспевает Гораций:

“В край блаженных Ты беспорочных души вводишь…”

N.B. Птах – египетский бог, его воплощение – слово.

“Небесное молоко”

Спрашивал ли кто-либо себя, а почему райских рек четыре? Не три и не пять? В европейском (и не только) фольклоре широко распространено представление о Рае, как земле с молочными реками. Это, конечно, не просто аллегория изобилия, – ибо в древних мифах не было “аллегорий”, но след древней семантики, которая возводит нас к представлению о мире, как о корове. У коровы четыре соска, из этих сосков, и вытекают райские реки, наполняющие “землю”. Заметьте, что согласно библейскому мифу, на этой “земле” нет дождей, потому что это небесная земля. Сравни представление Египтян о небе, как брюхе Коровы. Также у индоариев дождь считается молоком небесной коровы. В скандинавской мифологии мы находим Корову Аудимлу, что кормила гиганта Имира (из тела которого боги сделали землю). Там так и сказано, что четыре молочные реки, что вытекали из её вымени, кормили гиганта Имира.

Число “четыре”, или “квадрат”, как метафизическое основание земли, имеет, по-видимому, своим источником четыре ноги небесной коровы.

Райские деревья

Читатели первых книг Бытия задаются вопросом: а для чего Бог насадил в Раю два дерева? В самом деле, почему два? Ведь испытать свободную волю человека на прочность можно было и с помощью одного дерева, относительно которого существовал бы запрет. Как кажется, разгадка состоит в том, что за этим стоит исконная древняя парадигма испытания: выбора своей судьбы. Такой род испытаний, когда герою предлагается на выбор различные пути, повсеместно встречается в сказках, – а последние, как мы знаем суть не что иное, как профанные варианты мифов.

Итак, согласно этой парадигме, Бог, Он же хозяин Рая, или загробного мира, предложил человеку на выбор два дерева: невзрачное с виду дерево жизни с горькими плодами, и роскошное древо познания с плодами сладкими. И человек сделал свой выбор: он выбрал свою судьбу: и вместо жизни обрёл умирание, соблазнившись внешним видом и сладостью.

Этот сюжет мы находим в нартском эпосе, где Елой Елынаты, племянник Бога, выбирает между тремя чудесными деревцами человеческой судьбы. И, поскольку он племянник Бога, ангел подсказывает ему правильный выбор.

Замечательна одна деталь в этом сказании: герой вырезает из выбранного им дерева палку, обладающую чудесными свойствами. Дерево – живое, жива и вырезанная из него палка. Интуиция подсказывает, что из дерева вырезался помощник герою. Сравни библейское: “но для человека не нашлось помощника подобного ему… И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному: сотворим ему помощника, соответственного ему”.

Вырезание перволюдей из дерева – мотив широко распространённый. Мы находим его, в частности, у индейцев Киче (см. Пополь Вух). Это наводит на мысль, что два райских дерева, о которых повествует библейский миф о перволюдях, это как раз те деревья, из которых должны быть вырезаны Адам и Ева. Деревья обладают различной природой, соответственно различию полов перволюдей. Именно: из дерева Жизни Бог вырезал Еву (которая и зовётся “жизнь”), а из дерева познания добра и зла, мужчину Адама, – с тем, чтобы женщина давала жизнь, а мужчина бы ведал, что хорошо и что плохо, и был в этом качестве образом (подобием) Бога. Сравни в Библии: “И сказал Господь Бог: вот Адам стал как одни из нас, зная добро и зло”; и ещё: “И сказал Бог: сотворим человека (т.е. мужчину, Адама, ибо “адам” означает человек, мужчина) по образу и подобию нашему”.

Неожиданную параллель этой мифологеме мы находим в скандинавской мифологии. В Младшей Эдде читаем: “Шли сыновья Бора (Одина) берегом моря и увидели два дерева. Взяли они те деревья и сделали из них людей… Дали они им одежду и имена: мужчину нарекли Ясенем а женщину Ивой.” (Уж не происходит ли русское название ивы от имени “Ева”?)

Разумеется, вначале были вырезаны просто палки, которые были оживлены сыновьями Бога. Который последовательно наделил их от себя своими дарами: первый наделил эти палки жизнью и душой, второй – разумом и движеньем, третий обликом, речью, слухом и зрением.

Родовое дерево – сущность человека

Широко известна метафора “человека”, представляющая его в виде “древа”. Происхождение этой метафоры понятно, – ведь лицо человека – это его род, предки, а род представлен родовым древом. То есть “древо” – это вневременная метафизическая сущность человека, открывающаяся духовным очам. Известен эпизод Евангелия об исцелении Христом слепого, который после того, как Иисус помазал ему очи слюной своей, сказал: “вижу людей, как деревья”, также использует эту метафору, чтобы намекнуть на то, что речь идёт об открытии не телесных, а духовных очей. Человек духовно слепой, до того видевший лишь внешне-телесно, стал видеть (прозревать) родовое существо человека, или дерево.

В свете этой метафоры по-новому воспринимаются два райских дерева. Оба они прикосновенны Адаму, хотя для того, чтобы испытать Адама на верность, довольно было бы и одного дерева. Отсюда можно предположить, что сущность человека представлена двумя деревьями, различными по природе. Число “два” указывает на двусоставность, двуприродность человека. Один Адам – это богопочитатель, вкушающий плод жизни, другой – богоборец, вкушающий плоды знания, изображаются различными родовыми деревьями, так как первый Адам имеет в поколениях преемственность души, живого дыхания, а второй преемственность рефлексии, культуры. Должны ли эти два Адама в конце концов разделиться? И какой из них наследует Царство небесное?

Адам и Ева близнецы?

Есть основание полагать, что библейский миф об Адаме и Еве является позднейшей переработкой первичного близнечного мифа, широко распространённого по всему ареалу известных науке архаичных культур.

Согласно этому мифу, все люди произошли от двух близнецов, перволюдей. Причём, весьма часто эти близнецы однополые, и поэтому должны проходить стадию “доделки”, то есть стать разнополыми, прежде чем произвести на этот свет потомство.

Процесс этой “доделки” повсеместно присутствует в инициационных предбрачных обрядах архаичных культур. В ходе её, бесполые или недостаточно дифференцированные по полу существа, – коими являются дети, – доделываются до нормальных мужчин и женщин. Это известные обряды эксцизии у девушек и обрезания у мальчиков.

В мифах встречается такой, например, сюжет, когда брат-близнец вырезает в теле своего спящего брата отверстие, превращая его тем самым в женщину. Известная операция по вырезанию ребра у спящего Адама, – в результате чего появляется женщина, – скорее всего, имеет в своей основе операцию доделки, аналогичную вышеуказанной.

Пол Адама и Евы в начале не определён, поэтому они не стыдятся своей наготы. Они знают, что должны произвести потомство, но не знают, как это сделать. За разрешением вопроса они обращаются к Змею, самому мудрому из зверей-богов, хранителю мирового древа. Змей даёт Еве яблоко. Ева съедает мякоть, а огрызок, сердцевину с семенами, отдаёт Адаму. В результате Ева становится женщиной, а Адам мужчиной, так как он съел семечки, а Ева – их оболочку.

Этот сюжет о яблоке, как средстве доделки пола людей известен в иранской традиции, откуда евреи как раз и заимствовали свой миф о райском саде и перволюдях. В сказаниях о нартах, а именно – о дочери Алымбега из рода Алыта, мы находим, что небожители с помощью яблока делают из двух девиц (т.е. существ однополых или бесполых) мужчину и женщину: “И достав из кармана яблоко, отдал он (небожитель) его дочери Алымбега и сказал: Съешь-ка семечки этого яблока, а мякоть дай дочери Адыла.”

Согласно легенде белуджей, некогда жили шах и визирь, у которых не было детей. Горюя об этом, они, в одежде дервишей, удалились из своего города. В пути, на одном кладбище (sic!), шаху приснился сон, что явился к ним некий дервиш и дал им по яблоку, чтобы они съели их пополам со своими жёнами, и тогда у них родятся дети.

За шахом и визирем, которые хотят детей и могут их обрести, легко угадываются братья близнецы, которые нуждаются в волшебном яблоке, чтобы стать разнополыми. (Их спутники, названные в сказке “жёнами”, должны стать жёнами в результате поедания яблока, и тогда смогут родить). Ясно, что это яблоко сродового дерева; на это указывает локус появления дервиша (предка, или бога) – кладбище.

Мотив близнечного инцеста перволюдей используется также для объяснения появления на земле злых духов. В частности, таковы представления народов тунгусо-маньчжурской группы.

В талмудическом предании об Адаме и Еве мы находим тот же мотив: Отлучённые от бога в течение 130 лет Адам и Ева породили сонм злых духов, и в том числе демона Лилит, восходящую к эламитской демонице Ламешу.

Близнечный миф в библии обрамлён мифом демиургическим, тоже широко распространённым. В этом мифе Бог сотворяет вначале андрогина – Адама-Еву. “И сотвори Бог человека по образу Своему: мужчину и женщину сотворил их…” (То, что бог сам является Андрогином – широко известное представление, проникшее даже в Платонизм). Этот первоначальный андрогин должен подвергнутся переделке – разделению на мужчину и женщину. И Бог производит это разделение. История с запретом вкушать от древа может прочитываться как история разделения полов. Андрогин разделился потому, что одной своей частью, Евой, он захотел съесть яблоко, а другой частью, Адамом, оставался верен запрету Бога, чем сразу определяется и различие в психологии мужчины и женщины. Женщины стали покланяться Змею, половой силе, а мужчины – Хозяину, как ограничению женской силы через запрет воздержания.

Философский (платонико–пифагорейский) вариант близнечного мифа – представление об изначальной Двойце, рождающей третьего.

Изначальная двоица

Естественный миф порождения изначальной Парой (двоицей) Элохим подобной себе пары перволюдей, которые дали начало человечеству, переработан в Библии в ключе творения. Из-за этой подмены (рождения на творение) от внимания нашего ускользает одна интересная подробность относительно Адама и Евы: а именно, что они суть брат и сестра. Ибо не “да будут плоть едина”, а они изначально уже есть плоть едина, так как Ева взята от ребра Адамова. И хотя это рождение от ребра обязано своим происхождением недоразумению, это только в части именно ребра. По сути же в нём выражается признание Адама и Евы сибсами. Мы называем миф порождения “естественным” в противовес антропоморфному мифу творения, так как в последнем в качестве причин привлекаются искусственные акты делания.

В естественном мифе порождения первая пара людей, рождённая Богами, естественно и неизбежно вступает в брак, за отсутствием других людей. Так что брат и сестра в браке это перволюди. Именно поэтому цари женятся на сестрах; как культовые “дети Бога” они изображают собою перволюдей, которые были детьми бога, тогда как все прочие люди были уже их детьми и потомками.

Бог рождающий

Изготовление Евы из ребра Адама является очевидной реминисценцией шумерского мифа о боге Энки, который сам рождает богинь, беременея “классическим” магическим способом: путём поедания растений. Его родильная болезнь (схватки), переходящая по частям его тела, которые все являются рождающими, даёт рождение соответствующим Госпожам. Боли в ребре завершаются рождением Госпожи Ребра.

Это позволяет так прочесть библейский миф: Бог насадил сад, потом, поев плодов с деревьев сада, забеременел и стал рождать обитателей сада, богов, среди которых – предки-цари зверей и перволюди (предки-цари всех людей). То есть породил Роды всех обитателей земли, и тем стал Род Родов (один из эпитетов библейского Бога).

Обнажение

Нагота Адама и Евы, понятая в свете более ранних, чем Библейские, представлений шумерцев о загробном мире, выглядит совсем иначе, нежели это протрактовано в Библии.

Богиня Иштар, входя в преисподнюю за своим мужем Думузи, по непреложным законам загробного мира должна обнажиться. Она проходит последовательность ворот, и у каждых снимает и оставляет часть своего облачения. Выходя обратно в мир живых, она вновь одевается.

Отсюда можно судить, что нагота Адама и Евы и последующее их одевание свидетельствует о начальном, – перед поселением на земле, пребывании в загробном мире, мире предков. Библейский Рай, расположенный в истоках главных мировых рек, с растущим в центре его древом жизни, собственно и является описанием такого места предков или “Вырея”, где пребывают изначальные экземпляры всех живых существ. Адам и Ева – предки и первые люди суть первообразы всех людей, их семенные логосы.

Тот факт, что Бог прежде чем проводить из Рая на землю дал им одежды, изображает собой выход из загробного царства, ибо одежда это есть ничто иное, как земная плоть, нужная для жизни на земле, тогда как в Раю Адам и Ева обитали без плоти, как души, или идеи.

“И сотвори Господь Бог Адаму и жене его ризы кожаны, и облече их”. Бытие 1.3.21 (курсив мой б. А.)

Интересная подробность: виновницей выхода Адама из Рая является Ева, жена его, а фактически Великая Мать, Кибела: “И нарече Адам имя жене своей Жизнь, яко та мати всех живущих.” (Бытие 1.3.20)

Это полностью типологически совпадает с ролью жены Бела-Мардука, выводящей своего мужа из преисподней и такой же ролью Иштар, выводящей Думузи. То есть жена, как Мать, есть изначальное существо, которая, будучи роженицей, вводит в мир нового человека, что в циклическом времени равно выводению из преисподней ранее умершего предка, мужа. Её “рожа” есть ворота загробного мира, устье Печи.

Таким образом смертен только Адам; Ева же, Мать, бессмертна; она каждый раз опускается в преисподнюю и хитростью, пользуясь советами благоволящего к ней Бога-змея, вызволяет своего мужа, Человека, из загробного царства. Она устраивает так, что Адам нарушает законы этого царства, и его Хозяин принуждён своими же законами изгнать его. Именно, Адам вместо пищи мёртвых, которая полагается ему в Раю, съедает пишу живых, тех, что живут на земле, и так становится жителем земли, которому не место в Загробьи. На выходе он естественно получает “одежду” – плоть.

Любопытно также отметить, что мужской член, известный помощник зачатия, имеет природу Змея. Он питает души своим змеиным молоком. Сюда примыкает широко распространённое поверье о том, что зародыш в утробе матери питается мужским семенем.

Тема обнажения занимает также большое место в писаниях гностиков. В Евангелии от Фомы мы читаем: “Он сказал (…): они обнажаются перед ними, чтобы оставить им это.”

Также в Евангелии от Филиппа: “Есть некоторые, кто боится воскреснуть обнажённым. Это потому, что они желают воскреснуть во плоти, и они не знают, что те, кто носит плоть, те обнажённые. Те, кто раздеваются, чтобы быть обнажённым, те не обнажённые”.

В этом тексте мы усматриваем намёк на наготу богов. В жизнеописании Миларепы, основателя линии Кагью тибетского буддизма, в описании его ухода в горние миры, мы находим следующее свидетельство: “Казалось, люди не замечали наготы богов…”.

Этот язык, это метафорическое словоупотребление удивительно перекликается с традиционным понятием обнажённости у так называемых “первобытных племён”. У них обнажён не тот, на ком нет одежды (они ходят нагишом), но тот, на ком нет татуировки. Татуировка же это не что иное, как символы и изображения духов-хранителей племени и рода, и священная история племени в символах, которая есть жизнеописание духов-предков. Татуировка индивидуальна, хотя и космична по смыслу, и определяет лицо человека, – кто он. Не имеющий татуировки не имеет лица, не имеет “Я”. Таким образом, татуировка – это одежда “Я” (атмана), или плоть человеческого “Я”, – тогда как буквально плоть (carna) – это одежда живой души.

Татуировка – это обнаружение духов; персонального духа и духов всеобщих, от которых этот персональный дух произведён, То есть плоть духа – это не мясо и кости, но – символы.

“Его плоть – Логос, а Его кровь – Дух” (Евангелие от Филиппа). То есть “душа” этой “плоти”, логоса, есть Дух.

Таким образом, в этих фрагментах гностического Благовестия идёт речь об облечении Духа в “одежду” (небесную плоть), в которой он будет ходить (жить) после того, как человек “обнажится” от земной плоти, т.е. жертвенно умрёт ради Истины и Духа.

“Логос – сей другой, который есть во плоти”, – говорит Филипп. То есть тот внутренний, сокровенный сердца человек, который не вкусит смерти с разрушением храма, то есть тела, ибо его тело – Слово. Поэтому акт обнажения символизирует жертвоприношение Христа. Здесь, как и везде, Благовестие выражает себя в древних традиционных тропах, о древности которых говорит уже их деятельный, жестовый характер. Именно таков троп, заключающийся в действии обнажения. Интересно, знают ли современные нудисты, какой символ они несут?

Смерть и происхождение полов

Легенда о Ное и потопе это, конечно, совсем другой миф о первочеловеке, нежели миф об Адаме, в котором смертная судьба человека имеет иное объяснение.

Несомненно, Ной не является потомком Адама и Евы, ибо он принадлежит к бессмертным. Из контекста библейского повествования следует, что вся плоть живая, сотворенная богом на земле, сотворена бессмертной и поэтому, когда она “растлися” (читай: чрезмерно размножися) Бог имеет нужду убить её своей рукой, ибо сама она не умирает. Для того на землю насылается потоп. По замыслу Бога, после потопа творение будет исправлено так, что всякая плоть будет умирать и рождаться вновь через брак. То есть новое качество “смертность” связывается здесь с половым размножением, тогда как ранее плоть на земле множилась согласно благословившему Божьему Слову: “Плодитесь и размножайтесь!” Творец, как видно, проспал момент, когда плоть слишком умножилась и земля переполнилась, Слово же Божие неотменимо. Чтобы избежать отмены Благословения и исправить ситуацию Бог замышляет потоп. Плоть на земле беспола, но в будущем она должна разделится на полы, по выходе из ковчега. Для того Бог велит Ною ввести в ковчег по двое от всякой бесполой плоти, которые будут мужской и женский пол. Читаем в Бытии: “Два, два от всех введеши в ковчег, да питаеши с собою: мужеский пол и женский будут, (Быт.6,19)”.

То есть не по паре введи, мужского и женского пола, а просто по двое, которые потом будут мужской и женский пол.

За этим повествованием просвечивает авестийский миф о первочеловеке и первом смертном, Ийме (Яме). Канва мифа совершенно та же: плоть слишком умножилась, землю уже дважды пришлось расширять. Ахурамазда посылает потоп. Только здесь наместо ковчега, приставшего к горам, служит пещера в горах, куда Ахурамазда велит Ийме собрать семена лучшего, что есть на земле.

Доказательством того, что это типологически тот же миф, что и о Ное, может служить одна подробность, раскрывающая недоговорённость библейского рассказа.

Если вы заметили у Ноя какой-то непорядок с вороном, который улетает и не возвращается, и которого зачем-то дублирует голубица. Читаем в бытии, 8.6: “И бысть по четыредесятих днех отверзе Ное оконце ковчега, еже сотвори. И посла врана и, изшед, не возвратися”.

Загадочное это место прекрасно раскрывается в мифе о Йиме. Дело в том, что от Йимы тоже отлетел ворон. Это была его Хварна (или Фарр), то есть Слава Божия (или Шехина, по еврейски). Она отлетела от него, когда он восславил сам себя. Отлетела она ото лба его в виде ворона и больше не вернулась. Это было при конце потопа. С этого момента Йима стал смертным.

Очевидно то же самое случилось с Ноем, когда ковчег его пристал к горам Араратским и он восславил сам себя за то, что построил ковчег и спасся. Тут Шхина отлетела от него в виде врана и стал Ной первым смертным человеком.

“О мнимом первородстве Исава”

Если первородство Исава было бесспорным, то едва ли возможной оказалась бы известная сделка, когда Исав продал своё первородство Иакову, и едва ли бы муж Божий Иаков пошёл на обман отца. Всё дело в том, что первородство Исава было спорным. Борьба между близнецами за первенство началась ещё в утробе матери, подобно тому, как уже в утробе матери стали бороться за первенство и будущую власть греческие цари, близнецы Прет и Акцизий. Кстати, имя Прет является здесь говорящим, ибо оно в индоевропейской традиции означает умершего предка и связано с русским словом “запрет” (через “претити”). Если вы помните, при рождении Иаков держал Исава за пятку, отсюда и получил своё имя (Иаков – держащий за пятку). Он как бы удерживает Исава, не давая ему выйти, или, во всяком случае, делает так, чтобы между ними не было явного временного промежутка.

Эта борьба и спор имеют метафизическую подоплёку, а именно: спор о приоритете между видимым, внешним, и невидимым, духовным. Оказывается, что в древней культурной традиции Прет – существо промежуточного состояния: человек уже умерший, но ещё не родившийся вновь, – проникает в материнское лоно, в котором желает родиться, не через бок, а через влагалище поэтому вошедший в матку первым, при выходе окажется вторым. И в индо-европейской традиции, – вполне вероятно восходящей к более древней ближневосточной, – близнец, рождающийся вторым считается старшим, а тот, кто рождается первым – младшим.

Очевидно, что в случае Исава и Иакова идёт мировоззренческая борьба между нарождающимся историцизмом, выстраивающим бытие в объективном внешне текущем линейном времени, и древней традицией, в которой внешнее время циклично, и старшинство определяется духовной иерархией. Победа Иакова многое определила в жизни евреев. Иаков, ставший Израилем, остался верен себе и когда Иосиф подвёл к нему своих детей, за благословением, он переменил руки и первым благословил младшего сына Ефрема, а старшего Манасию вторым.

Этот утверждённый Израилем приоритет невидимого, духовного, над внешним, видимым, имел следствием то, что Бог, избравший Израиля, сказал Моисею в пустыне: вы будете у меня царством священников, то есть власть духовная у вас будет иметь приоритет над светской властью.

Жених крови

В книге Исход есть странное место ( Исход, гл. 4, ст. 24 – 26), которое по-видимости

выпадает из контекста и плохо поддаётся интерпретации. Вот оно:

“24. И случилось по пути, на стоянке, что Господь встретил его, и искал убить его.

25. Тогда Циппора взяла острый камень и обрезала крайнюю плоть своего сына, и бросила её к ногам Господа так, чтобы эта плоть коснулась их (сиречь, ног), и сказала: несомненно, муж крови ты мне.

26. И он позволил ему идти: тогда она сказала: Муж крови ты, из-за обрезания”. Прежде всего, здесь непонятно, кого искал убить Господь, самого Моисея или его сына-первенца от Циппоры, дочери священника мадиамского. Текст, очевидно, испорчен соединением фрагментов из различных списков. Во всяком случае, представляется весьма вероятным, что эпизод с обрезанием связан с тем, что Моисей подошёл к пределам обитания народа Израилева, так как в этой пустыне встретил его вышедший навстречу ему брат Аарон.

“27. И Господь сказал Аарону: иди в пустыню встречать Моисея. И он пошёл, и встретил его на Божьей горе, и поцеловал его”.

Этот “Господь” был Бог родовой Израиля и блюститель Рода. Моисей, несомненно, нарушил племенные законы, ибо женился на чужеземке, – тогда как он должен был бы взять себе жену из числа своих невест, то есть девушек экзогамной половины рода, которая поставляла жён мужчинам его половины. Чтобы понять описанную ритуальную операцию, следует вспомнить, что родовой Бог не просто какой-то верховный дух-охранитель, но что Он является подлинным оплодотворителем женщин рода и связан с каждой из них сексуальными отношениями. Именно “Родовой”, или просто Род, совокупляется с женщиной во время её регул, о чём свидетельствует кровь, которая есть душа, которая поэтому свята Богу (т.е. принадлежит Ему). Женщина в этот свой период свята (= нечиста), как прикасающаяся Бога и крови, и поэтому удаляется на время регул за пределы местообитания людей, в лес (поле = парадиз) – местообитание духов. Таким образом, Бог-род является мужем крови для всех женщин рода, и поэтому все дети, рождающиеся в роду, являются детьми Бога. Поэтому весь Израиль в целом есть сын Яхве. Очевидно, что Циппора не совокуплялась с Богом Израиля, так как принадлежала к другому народу, и сын её не был сыном Бога Израилева. Поэтому он не был обрезан. Он и не мог быть обрезан, так как не принадлежал к потомству Авраама, не неся в себе семени Бога Авраамова.

Итак, Бог препятствует входить в пределы местообитания Израиля не усыновившимся Ему чужеземцам – Циппоре и сыну её, угрожает Моисею смертью за прелюбодеяние с другим богом. Тут Циппора и совершает акт ритуального вхождения в род Израилев. Она совершает обрезание сына и одновременно совокупляется символически с Богом. Чтобы уяснить себе, что её акт выбрасывания в ноги господу крайней плоти сына был актом совокупления, надо учесть, что крайняя плоть мальчика (мужчины) является женской частью его тела и отождествляется с маткой, плацентой и пуповиной, то есть частями его матери, её генитальными органами. Циппора сделала так, что её гениталии в представительстве крайней плоти сына коснулись ног Бога; через то она вошла в Род, став мужем рода и подтвердив это вхождение произнесением ритуальной формулы “Муж крови ты мне!”. Т.е. тот дух-муж, который совокупляется с женщиной во время кровотечения, когда она уединяется в “поле” за чертой селения. После этого акта господь позволил Моисею с семьёй войти в пределы обитания Израиля.

N.В. У папуасов “гими” первым с женщиной совокупляется Бог-Луна: менструальная кровь считается семенем Бога.

Котлы египетские

Библейская легенда о происхождении праздника опресноков, похоже, искусственно пристёгнута к Бегству из Египта. За нею прячется какой-то древний этиологический миф, касающийся деления племени на экзогамные половины: в данном случае на “опресночников” и “квасников”, – и речь здесь идёт о каком-то другом бегстве (Заметьте также, что Исход под водительством Бога и поспешное бегство – немножко разные вещи). Вероятно это “бегство” – часть ритуальной игры – соперничества двух экзогамных половин. Их отношения часто изображаются в виде битвы, а поход за невестой (невестами) как военный поход, осада замка и т.п.

Типологичность мифа о бегстве с недоваренной пищей (недоквасившимся хлебом) доказывается идентично структурными мифами других народов, в которых также участвует бегство и противопоставление “сырое – вареное”, как маркёр чуждости, некультурности соперничающей половины племени, на которую идут походом. Таков, например, миф обских угров о происхождении двух экзогамных фратрий (двух половин народа), Пор и Мось:

“Раз, богатыри, вернувшись с охоты, только что расположились есть убитую дичь, как видят, на них идёт множество других богатырей: часть их испугалась, бросилась бежать, но, не желая расставаться с мясом, захватила его сырым – это так называемые Мось Хум; другие же, побуждённые голодом, остались и начали греть котёл но не успели. Противники пришли и разбили им носы… С тех пор они и стали носить имя Пор Хум”. Пор – означает “варёномясный (котельный) народ”. Мось – “сыромясный народ”.

Вполне возможно, что в вариантах легенды о бегстве из Египта мы также имеем дело не с хлебом, а с мясом, то есть как у угров.

Намёк на это мы имеем в тех упрёках евреев Моисею, в которых они пеняют ему на то, что если бы он не вывел их из Египта, то они остались бы там у котлов с мясом.

“И сказали им сыны Израилевы: о если бы мы умерли от руки Господней в земле Египетской, когда мы сидели у котлов с мясом…” (Исход 16.3)

О медном змее

Известно, что в священной скинии Моисея, помимо ковчега Завета, хранился ещё и Медный Змей, и что Медного Змея носили перед ополчением Израилевым. С другой стороны известно, что в Скинии пребывала Шхина – Слава Божия. По описаниям Ветхого Завета можно понять, что Бог Моисея внешним образом выступал как Бог – громовник . А знамением славы Бога-громовника является радуга, то есть Небесный Змей. Медь – небесный металл, металл небесного свода, поэтому изображение Небесного Змея делается из меди. Отсюда можно заключить, что Медный Змей Моисея и был изображением Шхины, пребывавшей в Скинии Завета и шествовавшей во главе народа Израилева в его походе на Святую Землю:

“… они оглянулись в пустыне, и вот, Слава Господня явилась в облаке” (Исход, 16.10).

Седалище Милости

Или, что представлял собою ковчега завета?

В 25-й главе книги Исход мы читаем о том, как Яхве даёт Моисею указание по изготовлению ковчега завета:

“16. И ты должен положить в ковчег Завет, что Я дал тебе. 17. И ты должен изготовить седалище милости из чистого золота: два локтя с половиною длина его и локоть с половиной ширина. 18. И должен ты изготовить двух златых херувимов, кованной работы должен ты сделать их, на двух концах седалища милости. 21. И ты должен положить седалище милости сверху ковчега, а в ковчег ты должен положить завет, который я дам тебе. 22. И там Я буду встречаться с тобой, и я буду общаться с тобой с верха седалища милости, из места между двумя херувимами, что сверху ковчега завета, обо всем, что Я дам тебе в заповедь для детей Израиля”.

(К сожалению, в русском переводе Библии “седалище милости” названо “крышкой”, каковая небрежность элиминирует из Библии важнейшие смыслы и свидетельства. Здесь следует вспомнить, что в западно–семитской традиции боги, в частности Баал, изображались сидящими на керубах (херувимах).

Из цитированного текста с несомненностью следует, что ковчег завета был ничем иным, как судейской скамьёй, покоящейся на законе, положенном в основание её, с которой (скамьи) Верховный Судия, Яхве изрекал свою милостивую волю детям Израиля. Святая святых, таким образом, являла собой высшее судебное присутствие, в которое (за занавесь) входил Моисей, судья народа, чтобы испросить судебное решение и узнать законотворческую волю. Отсюда, в совокупности с другими фактами, можно заключить, что Скиния Завета не была изначально универсальным и единственным Святилищем Яхве, но быласудебным святилищем, ставкой судьи-жреца. Мы знаем, что жертвы Яхве приносились на высотах, на всех местах памяти имени Его, – как Он заповедовал Моисею. Также и первое жертвоприношение Моисея было совершено вне скинии. Яхве требовал лишь того, чтобы алтарь был земляным или из камней нетёсанных. Позднейшее исключительное положение Скинии Завета, как единственного центра религиозной жизни есть плод политического развития, а именно, распространения военной, походной организации племени и власти военного вождя, судьи, на весь мирный быт. Евреи слишком долго были в походе, из которого вынесли первое известное нам в истории тоталитарное общество, основанное на едином для всех ритуале. Я хочу подчеркнуть здесь, что речь шла не о едином боге, как часто хотят представить, а о едином универсальном культе, обязательном для всех, и первоначально не исключавшем другие культы, которые оставались частным делом каждого.

Разбиение скрижалей

В 32-й главе книги “Исход” описано, как Моисей разбивает скрижали Завета, якобы от досады на народ свой, отливший тельца (Исх., 32; 19). Такое поведение больше подобает, однако, Василию Ивановичу Чапаеву, чем Моисею, и его следует отнести на счёт примитивной попытки составителя Книги объяснить факт разбиения скрижалей, с которым он, очевидно, знаком по древним, не дошедшим до нас источникам. В свете наших современных знаний о древних культурах представляется почти несомненным, что разбиение (торжественное, прилюдное) было ритуальным, культовым актом; частью церемонии заключения договора с Богом. Этот акт аналогичен современному обмену экземплярами текста договора при заключении последнего; а по своей магической семантике вполне подобен разбиению посуды и разламыванию утвари на свадьбе и при погребении покойного. В акте разрушения земной оболочки вещи, её дух освобождается от тела (т. е. вещь “умирает”) и может после этого беспрепятственно проследовать в загробный мир, к богам и предкам.

При разрушении скрижали, начертанный на ней текст, как res cogitans (вещь бесплотная), освобождается от камня, как res extensa (вещи плотной), и может таким образом быть взят Богом себе в качестве экземпляра текста договора, по которому он будет сверять верность Израиля Завету.

Мы почувствуем справедливость сего толкования лучше, если учтём, что Бог Израиля – это родовой бог, бог предков, и, следовательно, сам – обожествленный предок, или первопредок; а также, что слово “Завет” означает, собственно, “завещание”. И акт торжественного разбиения скрижалей означает вступление в силу завещания ушедшего Предка. Оно (разбиение) делается во свидетельство, что завещание принято (Моисеем при личной встрече с духом предка на горе, которая есть стандартное обиталище духа в данном культурном круге), текст его записан, и “душа текста” отправляется во свидетельство Предку.

“О Завете”

Новая Ликургова конституция для Спарты называлась “ретра”, что означает “уговор, условие”, или “завет”, – как переведено такое же библейское слово. Получена эта “ретра” была Ликургом от Оракула в Дельфах, то есть тем же путём, что и еврейский “Завет”, – через пророка.

“Ещё о завете”

Откуда взялась эта юридическая форма отношений с Богом? Разве не кажется она странной? Первоначально это был обмен, потлач (в культуре северо–американских индейцев): я тебе добро, произведённое мной, а ты мне – добро, произведённое Тобой!, – и клятва-обещание в рамках такого обмена. Но в эпоху цивилизации это уже Договор. И не случайно, Моисей приводит свой народ к Договору с богом, когда хочет унаследовать ханаанскую цивилизацию. Не для того ли нужен договор, что человек потерял своё место в природе, в “парадизе”, и стал всюду чужаком? Теперь в природе он только пользователь, арендатор, и это отношение пользования регулируется договором. В сущности, договор Моисея с Богом аналогичен, по функциям, договору Иакова с Господином той местности, по которой он кочевал, и, остановился на ночлег, не зная того в священном месте обиталища этого Господина, который ему во сне явился. Иаков воспользовался этим счастливым обстоятельством, чтобы заключить с Господином местности (Dominusloci) договор. Последний должен был обеспечивать Иакову защиту и покровительство в чужой местности, где он был лишён покровительства родовых богов. Взамен Иаков обещал сделать этого господина (Хозяина местности) своим богом; то есть обеспечить его почитанием и духовным питанием – славословием и фимиамом. Точно так же и Моисей заручился покровительством местного бога (который имеет власть наказать обитателей своей земли за нарушение завета с ним) в странствиях своего народа в чужой земле. Взамен он обещался соблюдать то, что нарушили исконные обитатели данной местности (которые растлились в глазах своего Господина, бога), и получил за это право поселиться в этой земле, потеснив и даже изгнав прежних её обитателей. Всё это указывает на то, что человек, в целом, “пришлец есть на земле”: он всюду чужой.

Любопытно, что отношения первых людей с Хозяином райского Сада совершенно аналогичны: поселение в Саду на основе договора с Хозяином, нарушение договора, изгнание.

“И приму вас Себе в народ, и буду вам Богом…” (Исх.6,7)

По смыслу выражения очевидно, что “народ” здесь – это уже не потомство какого-то прародителя: что слово “народ” имеет здесь не родовое, но политическое значение; и правильно называть его “публикой”. В самом деле, мы видим, что народ Израильский стал результатом объединения двенадцати племён, возводящих себе к двенадцати прародителям, – каждое к своему. Итак, народ – это уже не племя, не колено, но трансплеменное (трансродовое) политическое тело. Из приведённой фразы Яхве можно судить о том, каков был механизм образования такого политического тела. Легитимным образом стать народом можно было только под эгидой надродового, космического Бога. Именно таков Яхве, в котором узнаются черты Громовержца. Тот факт, что для более лёгкого преодоления племенного сознания Яхве маскируется под Бога предков, – который, якобы, до тех пор не открывался им под своим настоящим именем, Яхве, – тем вернее обнаруживает его не племенную, а космическую природу: не зря ему присваиваются атрибуты Творца – он действительно творит новую политическую реальность.

Он и сам есть новый бог, сотворенный жрецами-богословами из старого Громовержца; и как бог новый, он ищет себе народ, чтобы политически воплотиться. Он и задуман и сотворен как вакантный: выбран из множества богов второго и третьего ряда, для того чтобы послужить образованию нового политического тела. А если речь идёт о смене старого политического тела, то и послужить революции. Именно такова была революция Эхнатона, выдвинувшего Атона на место Верховного бога. Как можно догадываться, аналогичными были революции Мардука у Вавилонян, и Зевса у греков.

В наше атеистическое время бог народо-созидатель превратился в безликую политическую идеологию, которая создаётся философами (вроде Маркса) и затем ищет себе народ, чтобы политически воплотиться. Так коммунистическая идеология нашла себе народ из среды русского народа.

Тот факт, что Моисей задумал создать народ таким образом, говорит о том, что такая объединительная практика создания политических тел была уже отрефлектирована общественной мыслью и известна. Кстати сказать, попытка Эхнатона близка по времени к реформе Моисея. Можно предположить, что в создании образа Яхве поучаствовал тесть Моисея Рагуил, священник Мадиамский (Исх.2,16). Так что еврейский народ, как политическая единица, возможно, обязан своим возникновением революционному Египту, который даровал миру парадигму народотворчества. (Так же, как современный Израиль обязан своим возникновением европейским революционным идеологиям ХХ–го столетия).

Ранняя христианская религия не случайно, конечно, является преемницей еврейской. Они сроднены именно по характеру политической креативности. Христианство – революционная идеология, предназначенная для сотворения нового общества, отвечающего эпохе Империи, и надо счесть историческим недоразумением, что ранний имперский Рим так долго не узнавал в Христианстве свою возлюбленную, а в Христе своего Бога, в котором так нуждалась империя. Христианская революция началась как революция “Гандистского типа” на путях гражданского неповиновения и нравственного обновления, но очень скоро она показала свой воинствующий политический характер в борьбе с язычеством и внутренней борьбе за власть, завершившейся созданием жёсткой идеологии и соответствующей иерархии власти.

Волки Гедеона

Судья Израиля, Гедеон, для решающей битвы с мадианитянами, изо всего войска израильского отобрал по указанию Яхве немногое число воинов, которые и принесли Израилю победу. Кого же отобрал Гедеон из войска? Оказывается, он отобрал волков, то есть оборотней, “берсеркеров”, как звались они у скандинавов. Психически превращённые в волков, эти оборотни и ведут себя как волки: они воют, скалят зубы и лакают воду, подобно псам, становясь на четвереньки. Таким образом они получают силу и свирепость волков, потребную им в битве.

Именно по их необычному, подражательному волкам поведению и отличил их Гедеон у воды, ибо лакали они воду, подобно псам.

“Итак, он привёл людей к воде: и Господь сказал Гедеону, всякого, кто лакает воду языком, как пёс лакает, его возьмёшь с собой…” (Судей 7.5)

Отсюда мы можем судить, что волки-воины, оборотни, каковых мы находим в истории у тюрок, германцев, скандинавов, русов и т.д., есть универсалия античной культуры, распространённая давно и повсеместно.

То, что теперь на небе, раньше было в воде?

Как известно, Соломонов Храм воздвигнут по образцу Храма небесного, и эта парадигма – о существовании небесных прообразов земных святилищ, – распространена в поздней античности. Как ни удивительно, но безжизненный платонизм и модернизм такого представления обличается нашим религиозным народным сознанием. Я имею в виду культ подводного града Китежа, погружённого в воды Светлояра (имя Бога!). Исследованная ментальность этого культа такова, что подводные храмы, в которых молятся ушедшие от нас предки, являются источными для земных храмов, которые повторяют их, как копии оригинальных образцов. Это архетипическое представление закономерно перекликается с Вавилонской Эсагилой, которая построена не по небесному образцу, а является земным двойником Эсагилы, покоящейся на дне пресноводного океана Апсу, т.е. самого бога Эйя, или Энки, покровителя людей, благого бога и прародителя людей. Таким образом, вода, как родовая стихия, гораздо ближе людям, чем небо. Эта земная пресная вода орошения полей, доступная рукам человеческим связывает людей с цивилизацией, тогда как небесная дождевая вода держит в зависимости от Природы, от Громовника.

Часть вторая

• Плод древа жизни – голова предка.
• Добавление о голове предка.
• Иисус гениален?
• Отрицание Египетской религии в Евангелиях.
• Иисус – дух Генисаретского Озера
• Иисус сын Водяного?
• Отец лжи
• Афродита
• Святой Дух и Венера
• “Безумный”
• Орфические мотивы Евангелия. Иисус и Самарянка.
• Иисус – источник плодородия и Половая сила.
• Почему мы причащаемся хлебом?
• Спаситель мира – фаллос.
• Камень, который отбросили строители
• “Сие есть плоть моя”
• Взять крест или сойти с креста?
• Бессмертное тело света
• Кто этот юноша?
• Аллегория купальни
• “Аллегория Сна”
• Кто входит в дом через крышу?
• “Брак в Кане?”
• Нынче родил Аз тебя.
• Исправьте путь Господу.
• Засохла ли Смоковница?
• Небесная мать.
• Троица
• Воскресение Христа Иисуса в логике меланезийских представлений о духе.

Иисус и Адам

В христианском богословии Христос Иисус трактуется как “новый Адам”, то есть новый прародитель, который даёт начало новой породе людей, отличных от потомков Адама. В свете этой замены старого Адама новым, информативным становится отличие Иисуса от Адама, и почва для сравнительного анализа и сближения двух мифов: об Адаме и об Иисусе.

Поскольку Иисус Христос собезначален Творцу и рождён им прежде Времён, то значит Он событийствовал Адаму в Раю. Между тем, Он отсутствует в Ветхозаветном мифе о сотворении человека. И поэтому, с христианской точки зрения, миф творения не полон. И, разумеется, христиане пытаются его дополнить, о чём свидетельствуют слова евангелиста Иоанна о том, что “всё чрез Него начало быть, и без Него (т.е. Иисуса Христа) ничто не начало быть”.

Сравнение Адама и Иисуса показывает следующее: Иисус рождён, Адам же сотворен. Иисус – Сын Бога, Адам – подобие Бога. И, тем не менее, эти два столь различных существа связаны между собой. Во-первых, тем, что подобие Адама Богу обнаруживается и подтверждается в Иисусе-человеке. Во-вторых, тем, что Сын Бога на земле рождается в потомках Адама, а не в деревьях или камнях, или рыбах, – как это бывало с языческими богами. В-третьих, тем, что сам Иисус рождает детей Богу огненным крещением потомков Адама.

Рождение предвечного Христа Иисуса в потомках тварного Адама, Иосифе и Марии, заставляет предположить, что Иисус был каким-то образом внедрён в Адама, – поскольку тварный Адам не может родить вечного Бога. Евангельская история с его зачатием показывает, как это было. Не знающие логики мифа могут возразить, что Иисус был внедрён Св. Духом не в Адама, а в Марию из Назарета. Но я должен заметить на это, что андрогин Адам-Ева есть “архэ” всякого человека; и всё, что происходит с каким-либо человеком, должно было ранее происходить с Адамом-Евой, поскольку они суть Начало, “архэ”. Так что пара Иосиф-Мария является слепком с пары Адам-Ева.

В свете такого понимания приобретает должное значение известный эпизод со вдуванием Божьего дыхания в Адама, – действие Бога неотмеченное в обращении ни с одной другой тварью. А если учесть, что Божье Дыхание есть ничто иное, как Святодух, то мы видим полное совпадение “вдувания” в случаях Иосифа-Марии и Адама-Евы: Святым Духом в человеке сеется Божье семя: теперь, как и в начале Времён.

Таким образом, полный миф о человеке – это объединённый миф сотворения и непорочного зачатия, в котором к сотворению Адама-Евы нужно добавить вдувание Богом в них гомункула Иисуса Христа, Сына Божьего. Тот, кто понимает общекультурную логику мифа о первопредках, должен сознавать, что невозможно, чтобы с Иосифом-Марией случилось то, чего прежде не случилось с Адамом, – иначе они не имеют к мифу об Адаме никакого отношения, ибо в потомках повторяются предки.

Итак, после сотворения (вылепки) Адама-Евы в них был внедрён (вдунут) Святой Дух, Супруга Бога, носящая в Себе Бога-сына. Таким образом, пара Адам-Ева стала носителем Божьего яйца: через Духа, беременного Сыном Божиим. Но только в потенции. Потому что вдунуто только женское начало (ибо дух – женская ипостась Бога). Для рождения Сына яйцу не хватает полноты, мужского начала. Последнее открывается Логосом (Словом).

Миф о человеке именно в такой редакции просвечивает в известной притче Иисуса о Боге Сеятеле, сеющем Семя-слово в человеках. В свете этой притчи по-новому видится и роль Сатаны в происхождении человека. Как говорится в той же притче, Сатана тоже сеет семя – лживое слово, в Еву, как супругу Змея, которую он соблазнил в Раю. В притче он выступает как сеятель плевел.

Такое более полное и лучше структурированное “архэ” позволяет нам гораздо отчётливее увидеть себя и свою субстанциальную природу, нежели в свете одного только мифа о первородном грехе.

Картина получается такая: как сотворенные Богом, мы едины с остальной тварью, населяющей землю, – это наша животная природа. Как имеющие в себе Матерь Божью (Дух Свят), могущую восприять Семя Божье (Логос), мы отличаемся от прочей твари, и суть потенциальные Дети Божьи, или вечно живые Человеки. О чём и говорят евангельские тексты: “в Начале было Слово” и “Человек жив будет Словом, выходящим из уст Божиих”. Одновременно, мы – носители Змиева семени, которое прорастает в нас, как новое, самовольное творение, в самоуподоблении себя Богу, Творцу и Законодателю, знающему добро и зло. И в этом самовольном, втором по Богу, творении мы возрастаем в самовольного “Христа”, Иуду, продающего Иисуса в нас и соперничающего с Ним.

Кого выкупил Иисус, принеся себя в жертву?

Незаконнорождённым ребёнком был Иисус, сын Иосифа. Дети, обретённые в ритуальной проституции, в ходе праздничных оргий, считаются детьми Бога Плодородия. В облике первого встречного, странника, гостя, непознанного под маской участника оргии, приходит Господь и становится мужем девицы, – первым мужем. Ибо всё первое, всё нетронутое, всё начальное принадлежит Богу. Также и невеста всякая принадлежит прежде Богу, а потом мужу. И Мария мать, Иисуса должна была прежде отдана быть Богу, и лишь затем мужу (не по еврейскому, а по древнему преданию, к которому возвращает нас христианская вера). То есть, она должна была потерять девственность и зачать во дни праздника Бога Плодородия от неизвестного (от маски), в лице которого выступал Бог (кстати маскарады нашего времени – это реликт таких оргий Плодородия, и не прав муж ревнующий жену на маскараде.)

Таким образом, бракосочетание Марии с Иосифом происходило нормальным, традиционным образом, но по языческому обычаю, поэтому Иосиф, будучи Иудеем, и не хотел вначале принимать Марию. Хотя на самом деле его неприятие, до получения знамения от Бога, скорее всего, было частью того же языческого ритуала бракосочетания. Можно уговаривать себя, вспоминая, что дело происходило в Галилее, где позиции язычества были сильны, в сравнении с Иудеей или Самарией; но правильнее прочитывать в этом рассказе восстановление более древней и основательной религии, чем эпигонское иудейство.

Итак, Иисус – Сын Бога Плодородия. Кто же этот Бог? В чьём облике выступает Он в жизни Иисуса, как она рассказана нам?

“Рождённым в яслях” называют осетины незаконнорожденного. Иисус родился в яслях. Шла звезда и остановилась над яслями, где родился Мессия. Это значит: Солнце вошло в созвездие Ослиных Яслей (теперешнее созвездие Рака). Это происходит в июле, месяце высшего восхождения Солнца, когда оно царит, – тогда и родился Иисус. И Бог-Солнце, Бог небесного Плодородия присутствовал при рождении своего Сына. На небе Солнце было в Яслях, когда родился Иисус, но кто же предстательствовал Его на Земле, в земных яслях? То был осёл.

Зооморфное представление Солнца в виде Осла с золотой шкурой, и шкура осла как символ плодородия, на которую становятся новобрачные, и нижняя челюсть осла, как хранилище плодородящей силы Бога (помните Самсона, побивающего врагов ослиной челюстью?), – все эти символы широко представлены в интересующем нас культурном ареале.

На осле (или ослах) прибыл обручник Иосиф в Вифлеем, и приютился вместе со своими ослами в ослиных яслях. И солнце тогда вошло в созвездие Ослиных Яслей, ибо нынешнее созвездие Рака было созвездием не просто яслей, а именно ослиных яслей, то есть предназначенных специально для ослов. Естественно, что именно в таких яслях приютился Иосиф со своими ослами. И если вы посмотрите на рождественские картинки, изображающие вертеп, то увидите на заднем плане ослов.

И на ослах же въезжает Иисус в Иерусалим! А именно, на первенце ослином, на которого ещё “никто не вседе“, и на которого первым садится Бог, – ибо принадлежит он Богу по заповеди Моисея, – и на матери его, ослице. Вот так, верхом на двух ослах – матери и первенце ея въезжает в Иерусалим Царь Израиля, Солнце-сын. Что же знаменует собою такой въезд? Чтобы понять это, обратимся к книге Исход (13.13). Знаменательно, что поместились стихи эти в 13-й главе, под тринадцатым номером, ибо повествуют они о ежегодных днях бедствий Израиля, о днях посещения Израиля Господом, который приходит, чтобы забрать назначенное Ему, а именно, первенцев народа Израилева, от скота даже и до человека.

“13. И всякого осляти должен ты выкупать ягнёнком, а если не выкупишь его, тогда должен ты сломать ему шею”.

Неожиданно глубока эта заповедь. Ни о ком не сказано так, ни о каком другом первенце. Не потому ли это, что осёл – есть зооморфная личина Бога Израиля? Античная традиция утверждает, что иудеи поклонялись ослиной голове. И разве не ослы вывели Иудеев из пустыни? – а мы знаем, Бог сказал Моисею: “Я буду идти впереди вас”. Отчего же глубока заповедь? Это мы увидим в дальнейшем, пока же запомним, что не может жить первенец осляти, если не выкуплен ягнёнком.

Итак, Осёл-Солнце есть Бог Израиля, и Его первенец Ослёнок есть Царь Израиля. Посмотрим теперь на картину въезда Царя в Иерусалим. Что мы видим? Мы видим Ослёнка, Сына Божьего, и видим Мать, Силу Божью, Шхину, или Дух Свят, Ослицу. И на них двоих разом, как бы облекая, охватывая их собою, сидит Сын Человеческий, Иисус Назарянин. Он есть тот самый ягнёнок, которым должен быть выкуплен божественный первенец осляти.

Всё это происходит в бедственные дни Пасхи, дни посещения Израиля Господом, и прощания с первенцами. Первенец принадлежит Богу и должен отойти к Богу, ибо мы не можем жить с Богом, не можем нести Бога в себе и терпеть его посреди нас. Поэтому мы сломим шею ослёнку, и так отправим его к Отцу его. Иисус, однако, выбирает другое. Он выбирает выкуп. Он кротко отдаст свою человеческую природу на заклание, как ягнёнка, и тем выкупит в себе свою божественную природу – Ослёнка, или единородного Первенца, Сына Божьего. Вот тот выкуп, который совершает Иисус, и вот почему глубока означенная заповедь Моисея.

N.В. Есть в Евангелии от Иоанна одна знаменательная фраза Иисуса (Ин 5.19):

“…Истинно, истинно говорю вам, Сын не может ничего делать от себя, но что видит, Отец делает: так что, дела, которые Он делает, их подобным образом творит также Сын”.

Знаменательно здесь отношение не слушания к Отцу, а видения. Видение указывает на зооморфный характер Бога-Отца, ибо в отношениях людей на первом месте стоит слушание = говорение, тогда как в отношении человек – зверь большее место занимает видение. И соединяющийся с зооморфным богом мист вмистерии, подражая этосу Бога-зверя опирается в своём мимезисе именно на зрение, на зрительную картину типичного поведения своего Бога-зверя. Слово этика происходит именно отсюда, от “этоса”, которое, в свою очередь, означает повадки бога-зверя. Отсюда, от нрава зверя, и русское слово “нравственность “.

Иисус в указанном фрагменте говорит о своём следовании Отцу, как о мимезисе, повторяющем повадку Образца. Таким образом, это место в Евангелии может быть расценено, как ещё один намёк на мифологему зооморфного Отца-бога.

Доказательством тому, что в Иудее языческие обычаи вовсе были не мертвы, может служить следующий совет Екклесиаста:

“Пускай хлеб твой по водам, ибо по прошествии многих дней опять обретёшь его”. (Еккл. II). Нужно ли объяснять знающим людям, что это означает кормление покойников и залог того, что и сам по прошествии дней будешь в свою очередь накормлен в царствии мёртвых (Вырее)?

“Брак в Кане?”

Совершая на Синае первое публичное жертвоприношение, Моисей половину крови жертв вылил на жертвенник (алтарь), а половину разлил в чаши и окропил ею народ (Исх.24). Очевидно, что кропление служит здесь позднейшим замещением выпивания крови, и чаша с кровью должна была пройти по кругу, как мы это делаем в Евхаристии. Такой обряд знаменует совместную трапезу с Богом, в которой вкушается запретная пища – кровь, которая есть пища Бога. Совместная трапеза означает союз и является синонимом полового соединения, брака.

“Это есть кровь союза”, – говорит Моисей к народу. Израильтянин принявший участие в обряде становится со-узником Бога (ср. “супружеские узы”). То, что мы имеем дело с браком, подтверждается тем, что кровь есть семя Бога, его животворящая сила, которую он вливает в нас. Евхаристия есть такой брак, в котором мы принимаем в себя семя Бога, которое есть кровь его вочеловеченного Сына – жертвы. Но Евхаристия, завещанная Христом, лишь повторяет Брак в Кане Галилейской. Там брачевались бедные: те самые бедные, о которых говорится в начале Нагорной проповеди: блаженны бедные, ибо их есть Царствие Божие; и это те бедные, о которых поётся в Псалмах Давида: призри Господи на бедных своих! Бедны воистину отданные Иисусу Отцом Его, бедны Его ученики, собравшиеся на брачный пир заключения союза со своим Спасителем: бедны, ибо они – не от мира, и потому ничего своего нет у них в мире, но их есть Царствие Божие. На этом браке бедных Жених – Иисус. Он символически в виде вина отдаёт нам своё семя, свою животворящую силу. Но прежде он претворяет воду в вино, то есть реку воды живой, истекающую из Чрева Отца он претворяет в семя, бросаемое в нас. Символом семени является и закваска, бросаемая в тесто, и вскисание здесь аналог беременности, в результате которой мы должны родится для Царства. То, есть вода, превращаемая в вино, выступает здесь как знамение духовной семенной жидкости, оплодотворяющей души.

Тем же языком говорит с нами эпизод о прободении бока Иисуса, при котором тут же излились кровь и вода. Это есть указание на двойственную природу Иисуса, и на непрерывно идущий в Нём “алхимический процесс” превращения живой воды духа в животворное семя – кровь, принятие которой в себя есть осуществление союза с Богом, брака с Богом. И в этом брачевании Иисус выступает Медиатором – жертвой, точно так, как в первом жертвоприношении Моисея на Синае, – а также священником, приносящим жертву.

В этой Мистерии троица выступает в двух ипостасях: ритуальной и эссенциальной. Ритуально, это – Жертва, Жертвователь и Получатель Жертвы (Поедатель). Эссенциально, это Отец; Его Супруга, Дух Святой (она же – Жизненная сила Отца, Жар, или Яр) или Мать Христа; и Сын-Христос – Жертва, которая переносит Силу Бога в мир людей, передавая, в свою очередь, Отцу их почитание. Через это посредничество Сына-Жертвы, через Его кровь, как Семя Бога, мы соединяемся с Его Матерью, Святым Духом, которая есть плодородная Сила Отца-Супруга. (Она есть Шхина или Шакти). Эта сила способна преобразить нас и воскресить из-за своей неуничтожимой рождающей потенции. Таким образом, жертвуя, мы отдаём смертное и получаем бессмертное, так как жертвенная кровь, будучи излитой и потреблённой, неотвратимо прорастает как Семя Бога.

Плод древа жизни – голова предка

Как семенная влага, источаемая тайным удом, есть семя телесное, так влага, источаемая головой (слюна), и по виду подобная семени животному, есть “семя духа”. И как подобие телесное в рождаемом обеспечивается нижним животным семенем, так подобие духовное, подобие личности, в рождаемом обеспечивается головным семенем, сиречь слюною. Так полагали древние люди, и поэтому слюна служила благословением и запечатлением духовным, и животворила душу. Отец, к примеру, отправляя сына в путь, благословлял его плевком в лицо (позднее это стало оскорблением, как и всё относящееся к язычеству; так же оскорблением стали жесты, связанные с тайными удами, тогда как по началу они были жестами-оберегами).

Иисус слюною своею мазал глаза слепым, и так как речь здесь идёт о духовной слепоте, то мы можем узнать, что слюна Иисуса выступает как животворящее духовное семя, как эманация духа, способная отверзать очи духовные.

И как негоже проливать на землю кровь и семя животное, так же негоже проливать на землю слюну, то есть нельзя плевать на землю или в воду, что является древним ритуальным запретом, который даже мой блаженной памяти отец, будучи человеком ХХ-го столетия, всё ещё соблюдал, не понимая смысла и объясняя это “приличием”.

Итак, слюна есть головное, духовное семя, но отчего же голове такой почёт: отчего сочтена она обиталищем духа?

Голове принадлежат речь и лицо. Речь порождение духа, и только дух обладает лицом, как начало персональное, и лицо анатомическое (физиономия) есть печать Лица как обнаружения личности, которая – феномен духа. И человек, возобновляя себя в потомстве, заботится о сохранении в поколениях своей личности. Личность – вот то, что не должно умереть вместе со смертью тела и должно получить новое тело. И как тело животное сохраняется и возрождается по своим законам с помощью соития и семени животного, так облик человека, его неповторимая личность, передаётся в поколениях через магическое обрядовое соитие – через плевок в лицо.

Боги-герои индейцев Киче, Хун-Ахпу и Шбаланке, будучи, как и положено, духами, зачинаются следующим образом: голова их Отца Хун-Хун-Ахпу плюёт в ладонь девушке Шкик, и та зачинает непорочно, не зная мужа, от головы предка.

” – Пусть будет! – сказала девушка, выдвигая свою руку и протягивая её прямо к черепу.

В этот момент череп выронил несколько капель слюны прямо в девичью ладонь. Она быстро и внимательно посмотрела на свою руку, но слюны, упавшей из черепа, на её ладони уже не было.

– В моей слюне и влаге я дал тебе потомство, сказал голос из дерева. – Теперь моя голова не нужна больше ни для чего: она только лишь череп без плоти. Таковы и головы великих владык, Ибо только плоть есть то, что даёт им приятный вид. И когда они умирают, люди пугаются их костей. Такова же природа их сыновей, которая подобна влаге и слюне: их жизненная сущность будь то сын владыки, сын мудреца или оратора. Они не теряют своей сущности, когда отходят, но завещают её. Образ владыки, почтенного мудреца или оратора не должен исчезнуть или быть искоренён: он остаётся в тех дочерях и сыновьях, которых он порождает. Так должно быть! То же самое я сделал с тобой”.

В эпизоде этом весьма любопытно то, что черепа предков висят на дереве в виде плодов, и эти плоды дают жизнь. Это наводит на догадку, что “дерево жизни, что посреди рая” было деревом, плодами которого были головы прародителей. Во всяком случае, почти несомненно, что дерево с “молодильными яблоками”, за которыми пускается в путь герой волшебной сказки, это дерево с головами предков, и находится оно в потустороннем мире, в мире мёртвых, ибо именно туда путешествуют герои волшебных сказок.

Таким образом, в голове человека заключено воскресение, новая жизнь. Именно эта парадигма лежит в основании распространённого обычая охоты за головами. В новорождённого нужно вселить чей-то дух, чью-то личность, вместе с именем. Для этого нужна голова. Прежде, чем отрезать голову, у личности спрашивали её имя, и тогда, после отрезания, голова вместе с именем приносилась новорождённому, – так он получал своё имя, и с ним – дух живой.

Отсюда понятен, также, обычай сохранять мёртвые головы родителей и дедов. Уже в ХХ-м веке К. Коровин видел на Новой Земле самоеда, который носил у пояса голову своего умершего отца. Так же и скифы, и кельты, и наш князь Святослав Рюрикович, украшали черепами жилища, сбруи коней, делали из черепов кубки. (Не череп ли знаменитая чаша Грааля?).

И посмотрите, как же на Руси много плюют. Где ещё больше заплёвано всякое место? Теперь это выглядит как бескультурье, но на самом деле это остаток живого ещё язычества, так же как привычка материться (доказано, кстати, что мат принесли на Русь вовсе не татары, – но он бытовал широко до татар). Как ни странно прозвучит моё утверждение, но эти черты суть языческая набожность. Да, набожен народ русский, и поэтому крёстное знамение так легко вошло в один поведенческий ряд с неприличным жестом, матерным словом и плевком.

Добавление о голове предка

“В культурном круге островного Диониса мы встречаемся с представлением об отделённой от туловища голове, как обожествлённом вместилище половой возрождающей силы. Почитание черепов и священное обезглавливание не чужды, правда, и фракийско-парнасскому оргиазму. Но только в островной области и на зависящих от неё побережьях отрубленной голове, в особенности же брошенной в воду или чудесно выловленной, усвоено специфическое религиозное значение: в этом образе Бог умерший почитается, как мужское начало подземной растительной мощи и нового возврата из сени смертной на лицо земли. Культ головы здесь является видом фаллического культа.

Обезглавливание самого Диониса приписано в Аргивском предании Персею. Голова убиенного падает в озеро Лерну, откуда воскресающего Диониса женщины вызывают на свет солнечный, бросая чёрную овцу мздой Пилаоху, Владыке подземных вод.

В Лерну сеются, как это следует из мифа о данаидах, отрубленные мужские головы, как зреющие плоды, несущие в себе зародыш новой жизни, долженствующей возродится и воскреснуть.

В островном круге Эллады миф об Орфее, растерзанном фракийскими менадами, обогащен новой чертой: сказанием о приплывающей из устья Стримона к берегам Лесбоса и там пророчествующей голове певца; на месте её погребения воздвигнут храм Диониса.

В этом сказании мы встречаемся ещё с представлением о пророческой силе отделённой головы: представлением, по-видимому, исконно египетским. Аналогичен миф о приплывающей по морю в Библос голове Осириса. Исида в свою очередь обезглавлена Сетом…

(Вяч. Иванов, “Дионис и прадионисийство”)

Говорящая голова

Гурбесу, мать Найманского Таян-Хана говорила: “Ван-Хан ведь был древнего ханского рода. Пусть привезут сюда его голову. Если это действительно он, мы принесём ей жертву”. Послали к Хорису-бечи, и тот отрезал и доставил его голову, которую и опознали. Разостлали большую белую кошму и, положив на неё голову, стали совершать перед нею жертвоприношение, сложив молитвенно ладони и заставив невесток, совершая положенную для них церемонию, петь под звуки лютни-хура. Как вдруг голова, при жертвоприношении, рассмеялась.

(Из монгольского обыденного изборника).

Иисус гениален?

У всякого человека – свой Род (божество-родитель). По-латински он называется Гений. Гений способствует рождению всякой вещи, – то есть, согласно этому воззрению, всякая вещь рождена, а не сотворена, у всякой вещи есть свой Род, Гений. Таково общее определение Гения в римской литературе, и здесь имя “гений” совпадает по семантике с русским словом “род”. Но в русском слове “род” не содержится (или утрачена) ипостась Рода, как Логоса. В римском же имени “гений” эта разумная ипостась содержится. Гений, поэтому, есть также разумный дух всякого человека. Отсюда видно, что разум к жизни человек имеет от Рода (Гения), который руководит им в лице ближайшего и почитаемого предка, культ которого – неотъемлемая черта быта.

Переходя от этой преамбулы ко Христу Иисусу, мы можем заметить, что Отец Иисуса по своему качеству “отца” есть Род, и по качеству мудрости – Гений, поскольку безошибочно руководит им в любой ситуации. Иисус гениален, ибо рождён (не имеет в себе тварной природы) и потому же мудр.

Отрицание Египетской религии в Евангелиях

Именитый античный эрудит Плутарх, среди прочего, даёт нам возможность проследить интересное противостояние Евангельского Христа современному Ему египетскому язычеству.

Как известно, египтяне почитают Нил. Несущий в себе плодородие Осириса Нил (детородный член Осириса, брошенный в реку Сетом) впадает в море, в котором и исчезает, растворяется. Море при этом отождествляется с Тифоном, или Сетом, врагом Осириса. По этой причине египетские жрецы “гнушаются морем”. Иисус же, напротив, учил “при море”. (Хотя дело происходило на берегах Генисаретского озера, Евангелисты упорно именуют его морем (фаласса, гр.).

Далее, Иисус говорит апостолам: “вы соль земли”. Жрецы же египетские называют соль “пеной Тифона”.

Иисус во время вечери “обмакивает кусок (хлеба) в солило”. Жрецам же египетским “предписывается не ставить соль на стол”.

Ученики Христа управляют лодками. Жрецы же “не разговаривают с кормчими, потому что те связаны с морем”.

Апостолы – рыбаки. Иисус кормит рыбой толпу, и его личным символом является рыба; и, поскольку Иисус есть Любовь, рыба изображает собою “любовь“. Жрецы же “презирают рыбу, и в виде рыбы изображают ненависть“.

Иисус Христос родился в ослиных яслях, въехал в Иерусалим на осле, и Сам, как агнец, есть жертвенный заместитель “первенца осляти”. В Египте же, осёл есть “животное Тифона”, нечистое и колдовское.

В день Паруссии (второго пришествия) Христа Ангел возгремит в трубу (см. Апокалипсис), жители же Египта, бусириты и ликополиты вовсе “не пользуются трубой, потому что она ревёт как осёл”.

В связи с вышесказанным возникает закономерный вопрос: не отражено ли таким образом в Евангелиях исконное противостояние Египта и Иудеи?

Иисус – дух Генисаретского Озера

Воскресение на небе в результате отдания себя в жертву злу это тоже очень древний сюжет. Так, например, в бирманском сказании Нат (=бог), Владыка озера, дал проглотить себя злому чудищу, требовавшему от него всё больше и больше рыбы. После этого он возродился на небе, стал могущественным небеснымнатом и уничтожил чудище. Владыка Иисус, отдавший себя в жертву злу, стал по смерти могущественным небесным духом. И не зря Он уподобил себя Ионе, поглощённому Левиофаном, чудовищем морским, и извергнутому из чрева его невредимым. Помните, он говорил, что не дастся роду сему иного знамения, кроме знамения Ионы? Это значит, он принесёт себя в жертву морскому чудищу Левиафану. Параллель тем более удивительная, что Иисус по многим признакам выглядит как дух Генисаретского озера. Он совершает чудеса на берегах его, спутники его – рыбаки. Он обеспечивает им улов, утишает волны и ходит по воде. Кстати, в корейских легендах о сыновьях драконов, водных хозяев, раскрывается механизм этого хождения по водам: оказывается, черепахи и рыбы сцепившись хвостами, создают ему мост.

Иисус сын Водяного?

Любопытно, что в своём водяном качестве Духа, Хозяина Генисаретского озера Иисус Христос оказывается вписанным в древнейшую еврейскую и мировую традицию.

Посмотрим внимательно, кем был бог первого завета, заключивший завет с Ноем? Этот бог навёл на землю потоп водный, а знамением своего завета положил Радугу, т.е. Небесного Змия или Дракона. И в чём же заключался завет? В обещании в будущем более не затоплять землю водою. Из приведённых деяний и власти сего бога ясно, что этот бог ни кто иной, как Водяной Дедушка, Хозяин водяной стихии. В нём угадываются черты древнего бога Эа, Водяного и покровителя людей в пику воздушному верховному богу Энлилю.

Он также без труда отождествляется с тем райским = небесным Змием, покровителем перволюдей, Адама и Евы, который даровал Еве мудрость, чем возбудил ревность других богов к человеку. Не тот ли это Змей – пастух небесных коров, которого почитают африканцы Фульбе?

Для уверенности, присмотримся к тому, какой бог вывел евреев из Египта? Опять же бог – повелитель вод, который имеет власть приказать водам Чермного моря расступиться.

А какое знамение завета с богом держал в Скинии Завета Моисей? То было изображение медного Змея. Медного, значит небесного, то есть радуги, а последняя, как мы знаем, есть знамение и Слава Водяного бога.

А какой бог помог Иисусу Навину в битве тем, что заставил реку Иордан течь вспять? Это мог сделать только бог Владыка Реки.

А вот каким способом очищают стан от неверной крови старцы Израильские по закону Моисея: они умывают руки, стоя в потоке речном над тёлкой, обезглавленной в этом потоке, то есть принесённой в жертву дракону реки..

Или посмотрим, какое знамение могущества божьего выставляет на вид народу пророк Самуил при избрании на царство Саула? Он вызывает дождь с неба, как бы угрожая потопом, и напоминая о первом завете с Ноем.

Таким образом, можно убедиться, что бог евреев – Водяной. Неудивительно поэтому, что его Сын – Дракон, Хозяин Генисаретского Озера.

Справка: Почитание небесного Змия, хозяина небесных вод, распространено по всему миру, от Австралии (Змей-радуга) до Америки (Кукулькан).

В Африке, у западно-африканских скотоводов Фульбе почитается небесный питон-радуга, возвещающий о начале муссонных дождей (знамение!). Первое стадо коров в мифах Фульбе было поручено гигантскому змею Тьянаба, вышедшему из вод и ставшему первым пастухом на земле. Так что небесный Змей-пастух – отец всех пастухов. А евреи, как известно, пастухи.

Отец лжи

Новозаветная традиция, имеющая древние корни, повествующая о Сатане, как исконном враге человеков и Отце лжи, находит любопытную параллель в предании бирманцев о даровании людям риса Духом (Натом, бирм.) Солнца.

По слову ната Солнца стебель риса должен был быть величиной с ногу буйвола, а колос его – как хвост лошади. Но по дороге, когда они несли рис от натаСолнца, людям встретился хамелеон, и он сказал: нет, пусть рис будет с мою ногу, а колос – как мой хвост.

В результате рис стал маленьким. Отсюда нехватка еды на земле. Заметьте, что хамелеон – животное, меняющее свою внешность в зависимости от обстоятельств, служит символом оборотничества, ложного феномена, и в данном эпизоде выступил врагом людей.

Афродита

Греческая Афродита, Богиня-Любовь, усмиряет морские волны во время бури, ниспосылая счастливое плавание.

Иисус Христос, Бог-Любовь, – согласно Евангелистам, даёт то же самое: приказывает буйным ветрам моря утихнуть, а волнам успокоиться. Тем самым Иисус обнаруживает своё духовное родство с Афродитой (Венерой).

Святой Дух и Венера

При крещении Иисуса в Иордане на него снизошёл Св. Дух в телесном виде, “яко голубь”. Между тем голубь известен в древности как птица Венеры. В римской иконографии Венера изображается в сопровождении голубей. Кстати сказать, голубь по-гречески зовется “перистера”, что означает буквально “Птица Иштар” (Иштар – переднеазиатская Венера). По-русски, “голубить” значит “любить”. Таким образом, дух, севший на Иисуса, есть дух Любви. Любопытно также, что помимо голубя птицами Венеры считаются воробьи: они составляют её постоянную свиту. Это обстоятельство поясняет оживление ребёнком Иисусом глиняных воробьев, – эпизод, приведённый в Евангелии Детства. Он лепит в субботу птиц любви, то есть делает работу, что недозволено Законом; но когда его обвиняют в этом, он хлопает в ладоши, и воробьи улетают. Это означает, что дела любви суть дела духовные и дела Отца, поэтому не подлежатгалахическому запрету.

“Безумный”

У евангелиста Марка в гл.9 ст.22 мы находим следующее описание бесноватого: “И многократно бес бросал его и в огонь и в воду, чтобы погубить его…”

Любопытно, что описание этого вида безумия почти в тех же словах можно найти в Сатирах Горация, лет, эдак, за сто до Марка:

Гораций:

“А противная крайность, есть тоже безумство,

Только другое – броситься прямо в реку

иль в пламя, как ни кричали б и мать

и сестра, и отец, и супруга…”

Орфические мотивы Евангелия. Иисус и Самарянка

Присмотримся повнимательнее к известному эпизоду из Евангелия от Иоанна (Ин. 4; 7 – 19), в котором описана встреча Иисуса с женщиной Самарянкой у колодца Иаковлева. Я цитирую вольно для более “выпуклого” высвечивания сути дела:

Итак, Иисус сказал ей, указывая на воду источника Иаковлева, “всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять; а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную”. И еще: ” если бы ты знала дар Божий, и кто говорит тебе: “дай мне пить”, то ты сама спросила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую. Женщина говорит Ему: господин! Дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать. Иисус говорит ей: пойди, позови мужа твоего и приди сюда. Женщина сказала в ответ: у меня нет мужа. Иисус говорит ей: правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала.”

Орфический характер этого отрывка бросается в глаза. Вот, в подтверждение, орфический текст, начертанный на золотой пластинке из погребений адептов орфической религии:

“Слева от дома Аида ты найдешь источник.

Рядом с ним стоит белый кипарис.

Найдешь и другой: из озера Мнемосины

Текущую холодную воду, перед ним – стражи. Скажи:

” Я дитя земли и звездного Неба,

 Но род мой – небесный, об этом вы знаете и сами

Я иссохла от жажды и погибаю – так дайте же мне поскорее

Холодной воды, текущей из озера Мнемосины”.

И они дадут тебе пить из божественного источника,

И тогда ты станешь царствовать

вместе с другими героями”.

По своему содержанию и положению в погребении, приведенный текст представляет собой наставление душе покойного, как ей поступать, попав по смерти в царство Аида; как ей избежать беспамятства и нового рождения, и обрести память о своем изначальном небесном происхождении, и приобщиться к вечным героям. Золотая пластинка с этим текстом в могиле есть “шпаргалка” для умершего, вполне подобная тем шпаргалкам египетских погребений, которые известны как тексты саркофагов и пирамид.

Как нетрудно заметить – аналогия с приведенным эпизодом из Евангелия полная. Здесь мы также имеем два источника и, соответственно, две воды, различающиеся по “качеству”. Первый источник – это колодезь Иакова, предка, вода в котором – это семя предка. То есть это – родовой источник, дающий новое рождение на земле; испив из которого, вновь возжаждешь, так как испытаешь смерть и вновь будешь нуждаться в воде рождения. Душа, пьющая из этого источника, пребывает, таким образом, в круговороте рождений и смертей. И другой Источник – это Иисус, дающий воду, истекающую “из чрева Бога живого”, – испив воды которого, уже вовек не возжаждешь, так как вода этого источника “течёт в жизнь вечную”, и поэтому из него пьют лишь однажды. Оба указанных источника находятся за порогом смерти, и человеку надлежит умереть прежде, – как говорил Иисус Никодиму, – чем окажется он в возможности выбора между двумя источниками. Соответственно, весь эпизод в целом относится к посмертному странствию души, – что не противоречит парадигме воплощённого Бога, так как последователи Христа Иисуса суть люди, умершие ещё при жизни в теле сём.

Душе, умершей, или уснувшей для мира и пробудившейся для Царствия Божия в её духовном странствии важно не перепутать указанные два источника жизни, или духовной силы: нельзя даже и подходить к источнику, бьющему из корней родового дерева, белого кипариса, чья белизна символизирует беспамятство, но важно напиться из источника припоминания, Мнемосины, вода которого вернёт тебе память о твоём небесном происхождении и через сию память вновь приобщит тебя к сонму вечно-сознательных и значит вечно сущих вне протяжённости материи, в rescogitans, – которым их знание о своей небесной природе не даёт уже погрузиться в белую воду плоти.

Таким образом, Самарянка у колодца – это душа в посмертном странствии, перед лицом посмертного выбора. Иисус, как Царь небесных героев, выступает здесь как страж Источника, у которого, согласно наставлению на золотой пластинке, душа должна попросить пить. Об этом и говорит Иисус Самарянке: если бы ты знала перед кем ты стоишь и что тебе надлежит делать, ты бы просила у него: ” дай мне пить”. Но душа эта не знает, потому что она – грешница, что и означается именем “самарянка”, тогда как “спасение для иудеев” (так правильно читаются слова Иисуса (Ин. 4; 22)).

И здесь Иисус, как пришедший на землю спасти грешников, выступает уже в роли Учителя, учащего о Царстве Небесном, – то есть декорация эпизода неприметно меняется из потусторонней в посюстороннюю. Далее, уже в посюсторонней ситуации Спасения, Иисус выступает как небесный Жених и задаёт Самарянке испытующий вопрос о Муже, дабы узнать, готова ли она к небесному браку, вменяющему ни во что брак земной. Ибо земной муж, конечно, не является тем “Мужем”, то есть Ведущим, или Феопомпом, за которым душа пойдёт за порог смерти. Под мужем в духовном смысле как раз и подразумевается ведущее духовное начало, следуя которому, человек персонально волеопределяется. Те пять мужей, о которых говорит Иисус, суть пять чувств человека, а шестой муж – Демиург (Тектон). Душа, Самарянка, выдерживает испытание и отвечает правильно: “нет у меня мужа”, на что Иисус говорит: “правду ты сказала”, и поясняет о пяти мужах и шестом, тоже ненастоящем.

Таким образом, мы имеем дело с душой, претерпевающей испытание, experimentum crucis, в посмертном мире Бардо (тиб. Буддизм), который “опосюсторонился” (обнажился в земном мире), благодаря воплощению Бога в лице Иисуса. Самарянка, говоря: “нет у меня мужа”, отрекается таким образом от своего язычества и принимает крещение, и невидимая вода, текущая в жизнь вечную, которую даёт испить жаждущим Иисус, здесь выступает как вода крещения. Вот таков, я думаю, смысл широко известного эпизода.

Иисус – источник плодородия и Половая сила

У евангелиста Луки в гл.8, стихи 27-34, описан широко известный эпизод с легионом бесов, изгнанным из беснующегося и переселившихся в стадо свиней:

“30. Иисус спросил его (нечистого духа) как тебе имя? Он сказал: “легион”. 31. И они просили Иисуса, чтобы не идти им в Бездну. 33. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней, и бросилось стадо с крутизны в море (озеро), и потонуло”

Понять, в чём здесь дело, можно, пожалуй, лишь памятуя об Афинском празднике Фесмофорий, в котором женщины бросали в пропасти и каньоны поросят, а затем доставали их, уже мёртвыми, и приносили на алтарь Деметры, которой был посвящен этот праздник. Смысл действа заключается в воспроизведении истории Пастуха Евбулея и его свиней, которые сорвались в пропасть, когда Персефона исчезла в подземном Царстве. Как воплощённое Плодородие свиньи символизировали здесь уходящее вместе с Персефоной плодородие земли, которое Персефона как бы уносит с собой в подземное царство, отчего и наступает зима.

Что же, в связи с этим памятованием, евангельский текст?

С одной стороны его можно понять, как неловкий выпад иудео-христиан в сторону языческих обрядов и нечистой свиньи. Но, с другой стороны, просматривается гораздо более глубокий смысл. Иисус Христос – Царь Небесный, с которым на землю возвращается Рай, и который приносит с собой неиссякаемое изобилие и плодородие. Поэтому с его приходом отменяется сезонное умирание Природы, и духи плодородия (именуемые в христианстве “бесами”) уже не идут в Бездну вслед за Персефоной.

Это приводит к тому, что человек переполняется половой силой, и жить в новом Раю во плоти и оставаться человеком ему практически невозможно (каждый знает как тяжело отзывается буйство плодоносящих сил природы, особенно южной и тропической, на духовное состояние европейца). Поэтому для человека Иисус несёт Царство Духа, в котором “не женятся и не выходят замуж”, а телесное плодородие преобразуется в духовную силу логосов: растворяется в семенном начале, воде, которая есть универсальная семенная жидкость и жизнеподательная духовная субстанция. Это та самая вода, что изливается из прободённого бока Иисуса на кресте. Поэтому Христос и умирает во плоти: Его смерть есть одновременно Преображение. Умирание бога на жертвеннике (кресте) открывает источники вод живых из Чрева Его. Плодородие же Коры, дочери Персофоны, сообщается воде Эа, воде орошения, т.е. цивилизации, и через то становится независимым от сезонов.

Спаситель мира – фаллос

В дакийских посвятительных надписях позднеримского времени бог сексуальной силы Приап обозначен как вселенский бог, Панфей; а под изображением мужских гениталий подписано “Сотэр Космой”, что означает Спаситель Мира. Это вновь отсылает нас к Иисусу, как богу Плодородия.

Почему мы причащаемся хлебом?

Вкушение хлеба в Евхаристии – обряд тотемистический; но кто поистине является здесь поедаемым тотемом, Хлеб ли? В классической еврейской пасхе главный тотем – Агнец, хлеб идёт как бы в прикуску, – хотя тоже тотем, но “свитский”. То же положение сохраняется и в Пасхе еврейско-христианской, отвечающей Евангелию Эбионитов; там Христос – Агнец, а не Хлеб. Не то в Евангелии от Иоанна. В нём агнец явно вытесняется хлебом. Иисус говорит: Я хлеб; да и в синоптических Евангелиях, близких к еврейскому, Иисус называет тело своё хлебом.

Но с Паном ли (=Хлебом) отождествляется Иисус при этом? Намёк на разгадку может дать обряд инициации, или рождения от тотема, который (обряд) должен предшествовать в личной истории каждого его участию в празднике поедания тотема. Какова же инициация христианина? Это водное крещение. Что же получается: Вода и Хлеб? Казалось бы, уместнее для инициации печь, или молотьба на току или увязывание в сноп, или зарывание в землю. Но при чём вода?

Всё, однако, становится на свои места если мы учтём, что хлеб – это семя, и вода – семя; но только вода – это семя как архэ, а хлеб – семя как пища. Очевидная онтологическая связь этих видов семени даётся египетским мифом: вода Нила, Семя Осириса, претворяется в семена злаков, из которых выпекается хлеб; хлебные колосья вырастают из тела Осириса, чем и утверждается связь нильской воды и хлеба.

Чтобы понять, как сюда вписывается Христос Иисус, нужно перенестись из египетского дискурса в дискурс эллинистический, в философическую религию Логоса, ведь Христос – Логос, по Иоанну. В этом последнем ракурсе семя – архэ, или первичные воды, суть семянные логосы (λογοι σπερματικοί). И тогда крещение Иисуса в Иордане есть “Повторение” Его предвечного рождения из первичных семенных вод. Вспомните: И Дух Божий ношашеся над водою; и здесь над Иорданом носится голубь – Дух Божий, и из вод восстаёт Иисус, Сын Божий. Таким образом, тотемистическое родство с Водой есть родство с предвечными водами, через Мать, Святой Дух, носящийся над водами.

Второе: Логос – плод, срезаемый во время жатвы, происходит от Логоса – семени, через оплодотворение этим предвечным Божьим семенем Святого Духа, или Матери Сына Божьего, Логоса.

Таким образом, тотемистическое родство с хлебом в евхаристии представляет родство с Логосом, происходящим из предвечных семенных Логосов Бога Отца; и хлеб здесь выбран потому, что он есть пища, сделанное из семян, и вообще символ пищи, как таковой.

Камень, который отбросили строители

Камень, который отбросили строители, будет во главе угла. Что за строители, и что за камень?

Разумей, строители Храма, Дома божьего. И разумей – тот самый камень, что положил себе под голову Иаков, бежавший от брата своего Исава и укрывшийся в “храме”, ибо место, на котором он заснул – земля святая, а камень, который положил под голову, есть жертвенник. И поставил этот камень Иаков памятником и возлил на него елей. И этот камень – Бетиль, или Дом Божий.

Мы знаем ещё один камень. Это солнечный “бел горюч алатырь камень” Голубиной Книги. Это тот белый сыплющий искры камень, из которого в печи родился конунг Норвегии Сверир. И это тот самый камень, который бросает в голову прелюбодея с высоты индеец майя, как кару солнечного бога, ненавистника прелюбодеев. (Вспомним особую строгую заповедь Иисуса относительно прелюбодея). И, наконец, это тот самый камень, на который излил своё семя Небесный пастух, возжелавший Сатану (мать Сослана), и из которого родился в печи Сын Солнца, Сослан.

Иисус соединил в себе оба камня. Камень Бетиль Иакова, освящённый семенем Бога, знаком которого служит возливаемый на бетиль елей: камень жертвенник, на котором боги приносят жертву своим семенем, и от каковой жертвы рождается Сын Божий; и камень-солнце, оплодотворённый с того берега млечной реки Пастухом Небесных коров Индрой; также камень-алтарь, извергающий пламя, на котором жертвенно сгорает божье семя, зачиная Сына Солнца.

Горючий этот камень помещается в печь, то есть в лоно женщины. “Поистине, Гаутама, женщина – это огонь. На этом огне боги совершают приношения семени. Из этого семени рождается человек” (Брх. Уп.)

Так рождается сын божий, человек, из семени бога в лоне Марии, Сатаны, матери Сверира-конунга. (См. Сага о Сверире)

Вот почему Иисус – камень, Сын бога Иакова и Сын Солнца, помазанник, ибо помазан семенем богов. И вот кто такие христиане – камни, помазанные елеем – божьим семенем, и от сего помазания рождённые вновь в Сыны Богу. И поэтому-то христиане-гностики говорили о себе, что они родились от помазания. Крещение омывает камень, помазание оплодотворяет, и камень мёртвый становится живым. И вот сбывается обетование Иоанна о том, что из камней сих Бог воздвигнет детей Аврааму, и обетование Иисуса о том, что камни возопиют осанну ему, если учеников его заставят замолчать. Камни, из которых эллинский Ной, Девкалион, со своей женой создали новых людей после потопа.

Справка:

Об особой строгости бога Солнца к прелюбодеям смотри гимны Шамашу.

N.В. Индейцы Майя, становясь в шеренгу перед камнем-алтарём, протыкали острыми орудиями свои детородные члены, и, продев в отверстия шнурки связывались этими шнурками в единую цепь, изображая тем Рода, Отца. Кровью раненных членов мазали они камень алтаря. Известно, что жертвенная кровь – это семя богов. Таким образом они изображали, как Бог, Род, оплодотворяет камень-алтарь, от какового деяния родятся люди, пополняя племя.

“Сие есть плоть моя”

У стоиков существовало представление об одушевлённом и разумном Космосе, как о Боге. Согласно этому представлению весь видимый мир в совокупности есть Тело Бога-Космоса. Мир здесь уподобляется перво-человеку, Пуруше (инд.), приносимому в жертву богами; или Паньгу (кит.). (Сравни: Иисус – новый Адам, или первочеловек, стоящий в основании нового века и нового мира) И когда Иисус говорит, “кто не снест плоти моей, тот не войдёт в Царство Небесное”, он хочет сказать, что, кто не станет часть мира, как Бога, тот не может быть сыном этому Богу, он будет лишь рабом Его. Таинство Евхаристии потому и называется “причастием”, что вкушающий хлеб, как плоть Бога, сознаёт себя причастным Космическому Целому, живому и разумному, и направляет свою волю в согласии с этим Целым. Тот же, кто не сознаёт себя частью Целого, не имеет причастия: воле его частична, узка, и поэтому он – раб, – влечётся в интересах Целого внешней космической силой. Таким образом, таинство причастия есть, помимо прочего, и символический обряд философов-стоиков, почитавших живой Космос, как Бога.

Взять крест или сойти с креста?

Широко известно высказывание Иисуса о некоем “взятии креста” и хождении по Нём. Они варьируют у разных евангелистов:

“И кто не берёт креста своего и не следует за Мною, тот недостоин Меня” (Мтф. 10.38)

“Последуй за мной, взяв крест…” (Мк. 21)

“… отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною” (Лк. 9.24)

Что за крест имеет в виду Иисус, когда говорит это? Очевидный ответ – это крест, на котором мир должен казнить последователя Иисуса; такой же, какой и сам Иисус должен был нести на Голгофу, но, как известно, не нёс. Такая трактовка заставляет нас полагать, будто Иисус заранее знал вид казни, которому он подвергнется, и заранее уже сотворил орудие этой казни символом жертвенного служения Отцу. Это, однако, представляется невероятным и слишком, я бы сказал, пошло-церковным. Крест – символ позора, и едва ли мог быть понят в положительном смысле теми, кто слушал проповедь Иисуса. Сами христиане не сразу возвеличили крест, а больше в ответ на насмешки эллинов.

Я думаю, что ключ ко “кресту” и к тому высказыванию в составе которого этот “крест” фигурирует в Евангелиях, даёт следующий фрагмент из сочинения Сенеки “О счастливой жизни”:

“Что ж тут удивительного, когда они (ревнители добродетели) стараются освободиться от тех крестов, к которым каждый из нас собственноручно себя пригвождает? …Люди, добровольно казнящие себя, распинаются на стольких крестах, сколько страстей терзает их душу…”

Как видите, здесь крест – аллегория Страсти, которую человек сам возбуждает в своей душе неправильным расположением Ведущего Начала; страсти – это также “гвозди”, пригвождающие человека ко кресту, как раба, – ибо именно рабов казнили на кресте.

Ревнители добродетели стараются освободиться от своих страстей и, тем самым, сойти с крестов, выйти из положения прелюбодейного раба. У Иисуса, правда, сказано, не “сойди с креста”, а “возьми свой крест и иди за Мной”. Заметьте, однако, что это высказывание типологически точно соответствует другому высказыванию: “…возьми одр свой и ходи!” (Мк. 2.9).

То есть в одном случае человек прикован к одру болезнью, которая есть метафорический синоним греха. Иисус отпускает грех и, тем самым, освобождает от болезни, что и демонстрируется тем, что не одр носит меня, но я ношу свой одр, – то есть владею своим телом, своей физической природой.

Во втором случае человек пригвождён своими страстями ко всем превратностям судьбы, к внешнему миру. Крест есть аллегория мира, как “мировое дерево”.

(Сравните отголоски у Павла в послании к Галатам, 6,14: “Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, а я для мира”.)

Христос приносит человеку душевный мир, бесстрастие от верного упования на Царство Небесное. Он освобождает этим человека от “одра болезни” и “креста”. Исцелённый от болезни греха публично несёт свой одр, демонстрируя этим своё исцеление. И, точно так же, снятый с креста страстей несёт кресс, демонстрируя этим, что не мир уже несёт его, но он несёт на себе мир (Сравните о Христе, что “он понёс на себе грехи мира”)

Таким образом, мы имеем две однотипные аллегории: одра и креста, повествующие о душевном и духовном целительстве Христа Иисуса. Значит, полное высказывание Иисуса должно звучать так: Сойди с одра болезни своей и с креста страстей своих, и возьми их, и ходи.

Не даром иудеи дразнили его, распятого, призывая сойти с креста.

Бессмертное тело света

“Светильник для тела есть око. Итак, если око твоё будет чисто, то всё тело твоё будет светло” (Мтф. 6.22)

Не правда ли, странное высказывание? О каком “оке” речь? Как оно может быть “чисто”? И что это за “светлое тело”?

Едва ли речь идёт о чувственном оке. Само слово “чисто” указывает на умственное око, которое чисто или грязно, в зависимости от помышлений о том предмете, который созерцается им. Итак, – чистые помыслы. Но, что же это за тело, которое осветляется чистыми помыслами? Могут сказать, что это обычное земное человеческое тело, в котором не появляется противоестественных побуждений. Я готов согласится, но тогда нужно бы сказать наоборот: тело будет чисто, если око будет светло. Похоже, что речь идёт о другом теле. О каком?

Существует представление о так называемом “теле судьбы”, посмертном теле. Я подозреваю, что именно тело судьбы будет светло. Вы заметили? – “будет”(!), а не “есть”.

Сравни с этим верование славян о том, что судьба ткёт в протяжении жизни человека рубашку (из его поступков в жизни), которую он оденет по смерти. Белая (светлая) рубашка – чистая от грехов, и наоборот.

Кто этот юноша?

Чрезвычайно любопытен эпизод с “юношей” из евангелиста Марка (см. Мк. 14,51). Стража пришла в Гефсиманский сад, чтобы взять Иисуса: “А они возложили на Него руки свои и взяли Его (…) Один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них”.

Кто этот юноша? Он слишком похож на Луну (Месяц), омолаживающегося бога, чтобы можно было легко пройти мимо этого сходства. Известны языческие обряды, в которых ритуальный царь спасается от схвативших его убийц, оставив в их руках свои лубяные одежды, которые затем сжигаются или топятся в реке. Эта аналогия позволяет предположить, что указанный “юноша”, следовавший за Иисусом есть сам Иисус, в Его неумирающей, неуничтожимой вечной ипостаси: он – один из “ментальной свиты” Иисуса-человека; член его внутреннего “коммуниона”; некто, не имеющий тела и потому не могущий быть схваченным; дух, сообщающийся с душой, подверженной страданию, но сам не страдающий; он – не пленник тела, как душа, страдающая вместе с телом, поэтому он ускользает, оставив в руках воинов свой плащ-тело; но вместе с плащом воины получили в свои руки лишь страдательную душу плоти. Подтверждение этому толкованию можно встретить у Оригена в его сочинении “Против Цельса” (Книга II, гл. IX). Цельс говорит, что если бы Иисус действительно был богом, он не был бы схвачен и связан. Ориген возражает следующим образом: “На это мы дадим такой ответ: и мы тоже не признаём, чтобы видимое в то время и подверженное чувствам тело Иисуса было Богом. И что я говорю: тело? Также и душа была не Бог – та душа, о которой сказано: душа моя скорбит смертельно. Тот в книгах пророков говорит: Я Господь, Бог всякой плоти, и прежде Меня не было Бога, и после Меня не будет, – этот, по разумению иудеев, есть Сам Бог, который избрал Себе душу и тело пророка в качестве орудия. (…) Подобно иудеям и грекам учим и мы, утверждая, что Бог Слово и Сын Бога всяческих говорил в Иисусе: Я есмь путь истина и жизнь, Я дверь овцам, Я хлеб живый, сшедый с небесе и т.д. (…) Когда Иоанн Креститель возвещал близкое пришествие Сына Божия, то он, конечно, думал не о Существе, которое было ограничено тем телом и той душой, но о Том, который всюду проникает; он говорит: стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете…” Если бы Иоанн думал, что Сын Божий находится только там, где должно быть видимое тело Иисуса, то каким образом он тогда мог бы сказать: стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете? И сам Иисус направляет ум своих учеников к более высокому представлению о Сыне Божием, когда говорит: где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди них. Такого же характера было обетование, которое Он дал ученикам, обращаясь к ним со следующими словами: И вот Я с вами во все дни до скончания века”.

В Евангелии от Марка неизвестный юноша появляется ещё раз: “По прошествии субботы, Мария Магдалина и Мария Яковлева, и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его. (…) И вошедши во гроб, увидели юношу, сидевшего на правой стороне, облечённого в белую одежду”.

В свете вышесказанного, Я смею думать, что это тот самый юноша, который нагим сбежал от стражников.

Заключаю словами чаньского наставника Линь Цзы: “Почтеннейшие! Не обращайте внимания на одежду, одежда не может двигаться. Человек может надевать на себя одежду. Существует одежда чистоты, одежда отсутствия рождений, одежда бодхи, одежда нирваны, одежда патриарха, одежда Будды, (…) Из деятельности рассудка возникают мысли. Все они представляют собой одежду. Как же вы можете считать одежду, которую надевают, чем-то реальным?”

Аллегория купальни

“Есть же в Иерусалиме, у Овечьих ворот купальня, называемая Вифезда, при которой было пять крытых ходов.” Сия “купальня” в иносказании есть ничто иное, как водоём души человеческой. Пять “крытых ходов” – это пять врат телесных или пять органов чувств.

“В них лежало великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, ожидающих движения воды”. Больные грехом, не видящие бога не могущие войти в Царствие, иссушенные злобою, пребывают во внешних чувствах, не имея в себе жизни, так как вода их души неподвижна, мертва. И они с тоской и надеждой ожидают дуновения Духа Божия, который бы подвинул воду, оживил душу их.

“Ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в неё по возмущении воды, тот выздоравливал…” То есть, кто уловил дар божий, и соединился с движением души, возбуждённым Богом, тот выздоравливает от греха, так как воля его стала единой с волей Божией и получила жизнь.

“Тут был человек, находившийся в болезни тридцать восемь лет”. То есть человек возрастом тридцати восьми лет, в болезни греха, не могущий воспользоваться спонтанным Вдохновением Божием, потому что не имеет “человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой сходит прежде меня”. То есть он не находит в себе достаточной благой воли, устремлённой к дыханию жизни, и бесы, которыми он одержим, опережают его, и потребляют благое движение души, которым одаряет Бог временами.

“Иисус, увидев его лежащего, (…) говорит ему: хочешь ли быть здоров?” То есть Иисус становится тем человеком, который сообщает ему недостающую благую волю.

По контексту эпизод должен окончиться тем, что Иисус, умилосердовав над ним, берёт его на руки и опускает в воду, возмущаемую Ангелом. Но в Евангелии здесь концовка отсутствует и вместо неё приделано окончание другого эпизода, – с расслабленным в синагоге (Мк.2): “возьми одр твой и иди!”

“Аллегория Сна”

“И вот приходит один из начальников синагоги, по имени Иаир, и, увидев Его, падает к ногам Его. И усиленно просит Его, говоря: дочь моя при смерти: приди и возложи на неё руки, чтобы она выздоровела и осталась жива. Иисус пошёл с ним… Приходит в дом начальника синагоги и видит смятение, и плачущих, и вопиющих горько. И вошед, говорит им: что смущаетесь и плачете? Девица не умерла, но спит”.

Если брать этот текст в его внешнем профанном смысле, то Иисус выступает здесь как персонаж простодушной Утопии о благом Царе, который отменит наказание за первородный грех, сиречь отменит болезнь и смерть.

Если же прочитывать эзотерический смысл, то речь идёт не о телесной смерти, но о духовной. Сказано Царём, что “Царствие Божие силою берётся”, – и вот, кто не проявляет этой силы воли к вхождению в Царствие, к воскресению своему на Небе, сиречь в духовной реальности, – тот погружён в сон духа, ибо та ментальная реальность, которая даётся невоскресшему (=непробуждённому) “Я”, почивающему на мягких подушках плоти, есть иллюзия, сон. Итак, бессмертная душа спит, но будет неизбежно пробуждена к суду. Это откровение о духе не имеет, разумеется, отношения к плотской душе, которая отойдёт к роду своему.

Итак, “начальник синагоги” есть ангел божий, начальник сонма духовного, свиты ангельской того человека, о чьей душе идёт ходатайство от ангела его; душа бессмертная, дочь Матери Небесной, Супруги Отца; смерть души в духе обратима: ибо есть сон, от которого возможно пробуждение. Иисус как имеющий власть над теми, кто приведён к нему Матерью, способен пробудить душу; волю к жизни в Царстве Духа.

Кто входит в дом через крышу?

Известный широко, описанный Марком эпизод биографии Иисуса об исцелении расслабленного в Капернауме (Марк, гл.21) наряду с основным смыслом содержит одну, как будто не идущую к делу подробность, которая на первый взгляд представляется благочестивым преувеличением Евангелиста; именно ту, что расслабленного спустили в горницу к Иисусу через крышу, предварительно прокопавши её. Слово “прокопавши” замечательно здесь как бытовая подробность, свидетельствующая о том, что крыши в Галилейских домах были земляные. Переписчиком, возможно, это место было не понято или он боялся что читатели не поймут правильно, поэтому добавил слова: “раскрыв кровлю дома”; а может быть это говорит о сложной конструкции крыши, – глиняной и крытой поверх тростником?

Но не эта подробность теперь занимает нас, – а хочу я обратить внимание на сам факт необычного вхождения в дом через крышу. Объяснение Марка на сей предмет, что якобы невозможно было войти из-за множества народа, по меньшей мере, нелепо. Последнее никак не могло стать поводом к тому, чтобы разобрать кровлю чужого дома и влезть в него, яко тати, без приглашения. Значит, здесь что-то другое. Но что?

Мне представляется, что вхождение через крышу попало сюда по ошибке. И настоящее место этой сцены в другом действии Евангельской драмы; именно, в рассказе Иоанна (Ин. гл.11) о больном Лазаре, брате Марии из Вифании, который умер и, будучи воскрешён Иисусом, должен бы был, по логике возвратиться домой. Но мы не находим в Евангелии описания возвращения его домой: всё заканчивается выходом из гроба и снятием пелен. Между тем, его возвращение восвояси как раз сопряжено с определёнными трудностями. Дело в том, что он сочтён уже умершим и оплакан и похоронен; и, несмотря на физическое воскрешение, социально и ритуально он мёртв, и не может вновь войти в общество иначе, как только вновь родившись, – ибо языческий ритуал знает преодоление смерти только через новое рождение. Он не может войти в дом через порог, так как, будучи мёртвым, оскверняет его. Единственным способом для него войти в мир живых – это родиться в своём доме в качестве новой эпифании Рода. Рождающее же лоно дома – очаг. Путь в очаг с “того света”, откуда приходят души людей, – дымовое отверстие в крыше. Таким образом, опускание в дом через крышу есть ритуальная имитация рождения. И это – единственный способ для воскресшего Лазаря вернуться домой.

Именно так возвращались в Элладе домой воины, которых сочли погибшими в битве и отпели, но которые на деле уцелели. Их спускали в дом через крышу, (см. Плутарх, “Греческие вопросы”). Возникает вопрос, не имеем ли мы здесь дело с ритуалом “рождения в духе”, о котором Иисус говорил Никодиму?

“Брак в Кане?”

Совершая на Синае первое публичное жертвоприношение, Моисей половину крови жертв вылил на жертвенник (алтарь), а половину разлил в чаши и окропил ею народ (Исх.24). Очевидно, что кропление здесь служит здесь служит позднейшим замещением выпивания крови, и чаша с кровью должна была пройти по кругу, как мы это делаем в Евхаристии. Такой обряд знаменует совместную трапезу с Богом, в которой вкушается запретная пища – кровь, которая есть пища Бога. Совместная трапеза означает союз и является синонимом полового соединения, брака.

“Это есть кровь союза”, – говорит Моисей к народу. Израильтянин принявший участие в обряде становится соузником Бога (ср. “супружеские узы”). То, что мы имеем дело с браком, подтверждается тем, что кровь есть семя Бога, его животворящая сила, которую он вливает в нас. Евхаристия есть такой брак, в котором мы принимаем в себя семя Бога, которое есть кровь его вочеловеченного Сына – жертвы; и таким способом можем родиться, как боги, избыв свою тварность. Евхаристия, завещанная Христом, повторяет Брак в Кане Галилейской. Там брачевались бедные: те самые бедные, о которых говорится в начале Нагорной проповеди: блаженны бедные, ибо их есть Царствие Божие; и это те бедные, о которых поётся в Псалмах Давида: призри Господи на бедных своих! Бедны воистину отданные Иисусу Отцом Его, бедны Его ученики, собравшиеся на брачный пир заключения союза со своим Спасителем: бедны, ибо они – не от мира, и потому ничего своего нет у них в мире, но их есть Царствие Божие. На этом браке бедных Жених – Иисус. Он символически в виде вина отдаёт нам своё семя, свою животворящую силу. Но прежде он претворяет воду в вино, то есть реку воды живой, истекающую из Чрева Отца он претворяет в семя, бросаемое в нас. Символом семени является и закваска, бросаемая в тесто, и вскисание здесь – аналог беременности, в результате которой мы должны родится для Царства.

То, есть вода, превращаемая в вино, выступает здесь как знамение духа оплодотворяющего души. Тем же языком говорит с нами эпизод о прободении бока Иисуса, при котором тут же излились кровь и вода. Это есть указание на двойственную природу Иисуса, и на непрерывно идущий в Нём “алхимический процесс” превращения живой воды духа в животворное семя – кровь, принятие которой в себя есть осуществление союза с Богом, брака с Богом. И в этом брачевании Иисус выступает Медиатором – жертвой, точно так, как в первом жертвоприношении Моисея на Синае, – а также священником, приносящим жертву.

В этой Мистерии троица выступает в двух ипостасях: ритуальной и эссенциальной. Ритуально, это – Жертва, Жертвователь и Получатель Жертвы (Поедатель). Эссенциально, это Отец; Его Супруга (она же – Жизненная сила Отца, Семенная сила, Жар) Дух Святой или Мать Христа; и Сын-Христос, Жертва, который переносит Силу Бога в мир людей, передавая, в свою очередь, Отцу их почитание. Через это посредничество Сына-Жертвы, через Его кровь, как Семя Бога, мы соединяемся с Его Матерью, Святым Духом, которая есть половая, плодородная Сила Отца-Супруга. (Она есть Шхина или Шакти). Эта сила способна преобразить нас и воскресить из-за своей неуничтожимой рождающей потенции. Таким образом, жертвуя, мы отдаём смертное и получаем бессмертное, так как жертвенная кровь, будучи излитой и потреблённой неотвратимо прорастает как Семя Бога.

N. В. Кровь как семя и источник нового рождения интересным образом присутствует в индейском (юкатанском) мифе о старухе прародительнице, Микити. Дочь старухи съедает медведь гризли. На месте проишествия старуха находит листья клевера, обагрённые кровью дочери. Она кладёт их в водонепроницаемый плетёный сосуд, который накрывает аналогичным сосудом и оставляет на ночь в ручье. Утром она находит в этих корзинах младенца.

Нынче родил Аз тебя

Как известно среди первых христиан долго длился богословский спор, который разделил иудео-христиан и христиан-эллинистов.

Это спор о божественной сущности Иисуса. Иудео-христиане считали, что Иисус стал сыном Божиим в Духе в момент крещения в Иордане, сам же происходил из семени человеческого. Тогда как христиане-эллинисты сочли Иисуса совечным Богу Отцу. Как мы читаем в евангелиях, когда Иисус выходил из воды, он услышал глас с неба: “Ты Сын мой возлюбленный…” Надо сказать, что слова эти – прямая цитата из Псалтыри, Псалом 2, стих 7, где Господь говорит Давиду: “Ты Сын Мой, нынче родил Аз тебя”. В евангелии эбионитов (сиречь “нищих”) эта цитата из Псалтыри приведена в полном объёме, что и подтверждало их точку зрения на сыновство Иисуса, обретённое “нынче”, то есть в момент крещения. В эллинистических же евангелиях, ставших каноническими, эти цитата оборвана на полуслове. Слова “нынче родил Аз тебя” устранены; вместо них добавлено: “в Тебе моё благоволение”, что вообще-то является простой тавтологией и уместно как раз по отношению к избраннику, а не к Сыну. Также вставлено слово “возлюбленный”, очевидно для того, чтобы подчеркнуть отличие Иисуса, как возлюбленного сына, от всех прочих “не возлюбленных” сыновей. Такая весьма неловкая правка исходных евангелий, конечно, не прибавляет чести нашим евангелистам.

Исправьте путь Господу

В синоптических евангелиях, в рассказе об Иоанне Крестителе, имеется цитата из Второ-Исайи (Мк.1,3; Лк. 3,4): “Глас, вопиющий в пустыне: исправьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему!” (В русском переводе цитата искажена). И за сим следуют слова:

“Всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся, и неровные пути сделаются гладкими”.

Место совершенно непонятное вне исторического контекста и часто толкуемое аллегорически. Но, как оказывается, слова эти имеют буквальный смысл. Речь в них идёт о времени Эсхатона (конца Света), о приближении которого, собственно, и вопиет глас (очевидно, глас Божий через Его пророков). Но этот конец Света не есть конец вообще, – а преображение земли и людей, её населяющих; и в этом преображении люди должны участвовать своим покаянием, благочестиво сотворчествуя Богу. В результате преображения земля станет ровной, гладкой и цветущей: не останется пустынь и диких мест, разделяющих царства и народы. (Здесь следует заметить, что пустыни, окружающие ойкумены, – это архитипический устойчивый элемент классической античной географии, восходящий, насколько можно судить, к Египту.)

Представление об эсхатологическом выравнивании земли в Последнее Время скорее всего заимствовано евреями из эсхатологии персов зороастрийцев в послепленное время, когда влияние персов было очень велико, и персидский царь отождествлялся с Мессией.

По свидетельству Плутарха (“Об Исиде и Осирисе”), по понятиям персов, в конце времён должна состояться последняя битва Ормузда и Аримана:

“Но грядёт назначенное судьбой время, когда Ариманий, вызвавший мор и голод, будет за это по справедливости уничтожен и исчезнет, земля же станет ровной и гладкой и будет…. одна жизнь и одно государство из всех людей, блаженных и говорящих на одном языке.”

Засохла ли Смоковница?

Эпизод с засохшей смоковницей в евангелиях синоптиков вызывает многие недоумения, и даже неприятие Христа. Между тем, очевидно, что эпизод этот исказился в устном предании, которым воспользовался Марк, а за ним Матфей и Лука. Но это – невеликая беда, так как исходя из контекста и общего духа Евангелия нетрудно восстановить первоначальный смысл. Вот вам моя реконструкция, оцените и судите сами, прав ли я: На другой день, когда они вышли из Вифании, Иисус увидел издалече смоковницу, покрытую листьями, и, указывая на неё сказал ученикам: Подобно Царствие Божие этой смоковнице. Когда видите её уже покрытой листьями, то можете судить, что скоро уж лето и сбор плодов. Дерево же, не принёсшее плодов, срублено будет и ввержено в огонь.

Ученики спросили Его тогда, как мы узнаем о времени сём, когда оно наступит. И Он отвечал им: Истинно, истинно говорю вам, что никто никогда уже не съест плода от смоковницы сей, ибо приблизилось время, и Царство Божие при дверях уже.

Аналогичные предсказания о близких сроках наступления Царства рассеяны по всему Евангелию. По тому, что известно нам, есть основания полагать, что Иисус верил, что Его воскрешение через три дня после смерти, будет началом нового Века, началом воскресения мёртвых и Суда, и воцарения Его на троне Царя и Судии. В таком случае, понятно, что от описания эпизода со смоковницей наступление Царства отделялось промежутком лишь в несколько дней, за которые смоквы не успевали созреть.

Сказанное выше не означает, однако что Евангелист, избравший известную нам редакцию о засохшей смоковнице, поступил вслепую. Нет, он просто имел в виду другие смыслы, предпочтение которым отдано было потому, что с одной стороны, скорые ожидания паруссии не оправдались и плоды от смоковницы той ели, – значит нужно было её засушить, чтобы слово Божие исполнилось. А, с другой стороны, уже обозначилось противоречие между иудеями и христианами, считавшими себя новым Израилем, и под проклятой Богом смоковницей понимался здесь Иерусалим и весь старый Израиль, который вовек уже не принесёт плода.

Кроме того, имеет история о смоковнице, как мне кажется, и гностический источник: смоковница здесь знаменует Древо познания добра и зла, что в Раю. Оно проклято новым, истинным Богом – Новым Адамом, и тем самым уничтожен Закон и грех – основание власти Демиурга.

Небесная мать

Всяк человек рождён матерью и отцом: и больше матерью. Мать – ближайший родной человек, с которым сын (дочь) всегда пребывает в связи. И во всяком страхе, во всякой напасти и страдании призываем мы мать свою, как заступницу и утешительницу. Родители дополняют друг друга: их роли в нашей жизни несколько разнятся: отец -власть, закон; мать – покров, утешение, сила достоинства, истекающая из уверенности в своей ценности. Соответственно разнятся и наши общения с отцом и матерью. С матерью более тесное, ощутимое, но менее осмысленное: со отцом – дистанцированное, но более членораздельное. Так что мать теплом своим, дыханием согревает, молоком питает, а отец словом ободряет и направляет. Со отцем единимся в слове, а с матерью – в духе. Отношения с кровными отцом и матерью, или родственниками, их замещающими, формируют в душе нашей те предрасположения к общениям, которые затем служат нам преформами диалогов с родителями небесными. Понятие родителей небесных есть давнее достижение человеков, и в начальной целости своей эта психическая парадигма содержит обоих родителей: и мать и отца. Об этом свидетельствуют шумерские молитвы, обращенные к личным богам-родителям. Обычные обращения к Матери: “божественная Мать, явившая меня на свет”. Или например, такой текст: “Ты рождён от доброй коровы, как от женщины, твоя Мать – Богиня Нинсун, родительница доброго потомства, чадолюбивая.”

Евангелие Евреев и гностические источники также говорят о божественной Матери Христа а не только об Отце. Однако в канонических Евангелиях мы наблюдаем удивительную диспозицию: Иисус обращается к Отцу, Испрашивая Волю Его, но за поддержкой и утешением и силой понести бремя своё не обращается он ни к кому. Как будто предполагая, что Сила Божия пребывает с Ним всегда, но реально, по текстам Евангелий, мы видим, что это не так. Христос получается сирота: Отец у него есть, а матери нет. Или как будто он от отца дистанцирован и состоит с ним в диалоге, а с матерью слит воедино в одном дыхании, так что Её Сила – его сила. Но мы видим, что Мать в Евангелиях явно не присутствует: ни дистанцированно, как утешительница и покров, ни слитно, как сила, – а вместо того мы видим безличного и бесполого Духа Свята, яко голубя, однажды слетевшего с небес и почившего на Иисусе. Но, по некоторым толкованиям, это – свидетельство Иоанна Предтечи, то есть увиденное снаружи. Если же это свидетельство самого Христа о себе, то это либо видение, либо позднейшая рефлексия. В обоих случаях это феномен сознания. Мы же говорим теперь о личном, внутреннем таинстве благой воли, которая не может определяться сознанием или умной рефлексией. Как она формируется, в отличие от воли грешной, окормляемой знанием? И вот здесь ощущается явный недостаток, который мы объясняем сильным влиянием философской парадигмы о Едином Боге на общины христиан, давших начало епископской церкви, дожившей до наших дней. Свято место, однако, пусто не бывает, и место божественной Матери заняла Мария. Поначалу церковь боролась с культом Марии Богородицы, но в итоге проиграла, обнаружив бессилие догматической религии перед лицом религии живой. В ХХ-м веке сдалось, наконец, и догматическое богословие: Римская Курия приняла догмат о вознесении Марии во плоти на Небо. В итоге церковь получила Божью Мать, но Иисус в земной своей жизни по-прежнему остался с небесным Отцом, но с земной матерью.

В заключение хочу обратить ваше внимание на гетерогенность догмата Троицы. Два её члена: Отец и Сын, принадлежат отношениям общения, а третий, Святой Дух, принадлежит умной рефлексии. Со Святым Духом, как он выведен в Евангелиях, нельзя общаться. Никто с Ним и не общался. Он нисходит, сначала на Марию, потом на Иисуса, и “почиет”. То есть это – какая-то эманация Бога, некий “огонь”, который обещается Иоанном Крестителем. Поэтому он никак не может быть объединён в реальную троицу с Отцом и Сыном. В самом деле, кому придёт в голову объединить в одно лошадь, жеребёнка и седло? А догмат Троицы так и объединяет, Богословы, конечно, чувствуют невозможность этого объединения, поэтому приписывают духу-голубю человеческое лицо (Иисуса), однако настоящего лица евангельского Святодуха, лица, раскрытого в общении, мы не видим. Нормальная и культурно традиционная Троица – это Отец, Мать и Сын. Она живая и познаётся в общении. Вместо этого нам подсовывают некую магическую рефлексию о зачатии и т.п., в которой лица евангельского повествования выступает не как лица, а как некие объекты, вовлеченные в объективный процесс и связанные между собой динамическим агентом этого процесса (огненной пневмой, дыханием бога и т.п.) Вот вам иллюстрация того декаданса, которому мы наследуем. А между тем, в самом истоке наших матерних цивилизаций незыблемо высятся сохранившиеся до наших дней фигуры божественных Отца и Матери с младенцем на руках. (См. Святилище раннеземледельческих поселений в Чатал Гуюке, Турция).

Троица

Легко предположить, что христианская концепция Троицы, столь мучительно вырабатывавшаяся, не являет собой новости. Философия и мистика числа давно и глубоко разработана в эллинской культуре. В частности, число три, как целостность, монада и микрокосм, также давно известны были эллинам. Наиболее раннюю из известных, эллинскую философию Троицы мы находим у орфиков.

Дамаский в своём труде “О началах” так повествует об орфической теогонии:

“Ко второй триаде относятся (…) вынашиваемое и вынашивающее бога яйцо”. Эта средняя триада соответствует, по его словам, “трёхликому (триморфос) богу, ещё вынашиваемому в яйце. Легко видеть, что яйцо – это единённость, а трёхликий, – и, в действительности, многоликий бог, – “расчленённость умопостигаемого.”

Уже многие исследователи указывали на парадигматическую связь орфизма и христианства. В приведённом выше орфическом представлении также легко усмотреть прообраз христианской Троицы. Но, как и многое другое в этой демократической религии, исходная Троица оказалась изуродованной до бессмыслицы. Именно потому, что в Боге Отце и Сыне и Святодухе отсутствует логическое единство, потребовалась догматическая (=идеологическая) “дубина”, чтобы силой заставить принять бессмыслицу. И эта дубина сделала то, что образованный человек извратил себя до заявления: “верю, потому что абсурдно!” Как будто бы ум должен делать скачок через абсурд с помощью веры, чтобы сохранить самотождественность. При этом понятие “веры” (пистис) совершенно извращается и становится синонимом отказа от разума. Как будто бог может требовать такого отказа. И сколько же безосновательной хулы было вылито на разум из-за этой необходимости принять абсурд! Из этого даже развилась концепция алогичности мифологического и вообще религиозного мышления! Словом, безграмотность отцов церкви, получивших политическую власть, оставила глубокий шрам в европейском мышлении.

А между тем христианская Троица возвращает себе свой нормальный и логически безупречный облик, если только в Святом Духе увидеть Мать, – в полном согласии с протоевангелиями. В этом случае мы получаем естественную Троицу Порождения. Весьма уместно заключение этой Троицы в космическое яйцо; она собственно и есть космическое яйцо, так как в потенции порождает всё.

Яйцо есть идеографический символ концепта “порождение”, а троица: “мать, отец, сын” есть раскрытие этого концепта: в статике – как внутренняя различённость единого, и в динамике отношений различенных субъектов – как логика осуществления понятия: изначальные двое рождают третьего.

В библейском мифе творения сохранилась изначальная двоица, как след более древнего и естественного мифа порождения, – я говорю об Элохим, специфический двоичный падеж какового имени не оставляет сомнений на этот счёт.

В концепте порождения три в одном (сиречь трое в одном яйце) совершенно логичны, как три различённые стороны внутреннего движения и развития одного динамического понятия. Кстати сказать, Гегель взял за образец своей логики развития понятия, или “диалектики”, именно логику порождения.

Как изначальное яйцо, три равны всему, ибо они в потенции рождают всё. И три равны многому. Цитированный выше Дамаский, как грамотный философ, совершенно верно замечает, что трёхликий бог “в действительности многоликий“. Всякому, знакомому с диалектикой числа ясно, что переход от двух к трём есть переход к множеству, ибо оно принципиально рождено этим шагом, который теперь будет лишь бесконца повторяться, (т.е. для рождения множества никакого ещё логического шага не требуется). Напротив, для изначальной самодостаточности двоицы рождение третьего есть принципиально новый шаг, выводящий её за пределы взаимной дополнительности и противоположности, или взаимного отражения друг в друге. Хотя Гегель и постулирует неустойчивость этой двоицы, но ничто в ней самой не указывает на такую неустойчивость, и постулирование последней есть фактически негласное введение понятия “порождения”, которое никак не вытекает из понятия “отражения”, представленного двоицей.

Наши древние предки прекрасно понимали логику числа, поэтому они имели особое именование числа “два” (“пара”), и в языке имелось отдельное двоичное число существительного; а единица вовсе не признавалась числом, так как единица не имеет существования. Она не может быть отдельно и сама по себе, но только в составе двоицы или троицы: единицу мыслим лишь абстрагируя её от двойцы или тройцы; так что её существование чисто виртуальное. Это понимание несуществования единицы и мистическое значение этого факта простирались столь далеко, что в русском языке нет ни одного слова начинающегося с буквы “а” = единицы, или “аза”, но весь словарь начинается с двоицы или “быти” (то есть бытие приписывается только двойце, в то время как единица есть несуществование; сравни Гегелевское: “всё равно ничего“).

Таким образом, мы подтверждаем, что трёхликий (триморфный) бог есть бог многоликий (полиморфный). Только тот, кто совершенно не понимает логики числа, может вообразить, будто может ограничиться тремя. На самом деле, сказав “три”, ты сказал: бесконечное множество натурального ряда, ибо тройка – “мать, отец, сын” принципиально незамкнута, в отличие от двойки, которая бесконечно отражается в себе, не давая нового числа. Для того, чтобы Троица перестала рождать, нужно убрать Мать, – что и сделали отцы церкви, – но тогда это уже не троица, ибо в ней нет единства: Третий там лишний и присоединен чисто механически. Но единица, рядоположенная с двойкой, или три рядоположенных единицы не образуют единства, не образуют логического числа; умножение не существующего (единиц) не рождает ничего. Отсюда я делаю вывод, что малограмотные создатели догмата о Троице, сами не ведая, что творят, ввели в оборот многоликого бога. Результат, давно имевшийся в язычестве, которое для образования концепта единого бога сводит воедино пантеон богов, представляя каждого бога как ипостась или лик некоего единого бога, – причём для указания на множество ипостасей достаточно сказать о трёх. (Хотя слово “ипостась” здесь совершенно не подходит.)

На самом деле божественная троица “мать, отец и сын”, постоянно выходит за свои пределы, рожая всё новых и новых сыновей, что и является, соответственно, логикой христианства, в котором каждый крещёный, то есть вновь рождённый Святым Духом, Матерью, становится сыном Божиим. Эта собственная логика христианства остаётся непонятой и никак не связывается с Троицей. Зато в псевдотроицу вводится Творец, которым одним эта механическая рядоположность и может быть, – связанная его деянием: то есть Творец сотворил себя безначальным Отцом с Сыном (совершенно невозможная двоица), которого он к тому же ещё и “породил”; и сотворил Св. Духа мужского пола, непонятно зачем. Поистине это возможно только всемогущему Творцу, который делает, что хочет. Так что Творец здесь весьма к месту, – без него такая “троица” никак не может явиться на свет. Ну а полное небрежение логикой, конечно же, требует “веры”. В этой нелепице агрессия и насилие заложены изначально, ибо нет другого способа сохранить её. Выброшенность же Матери из Троицы создаёт почву для культа вселенской матери Кибелы, что мы и наблюдаем в культе Марии, в котором слово Дева, обретает своё изначальное значение – Богиня.

N. B. Плутарх, “Моралии”: “мы же привыкли вместо много говорить три, как, например, “трижды счастливый”.

Воскресение Христа Иисуса в логике меланезийских представлений о духе

Если коренному обитателю Тробрианских островов дать прочесть заключительные эпизоды евангелий, то он согласно закивает головой, и скажет, что всё верно написано, как и должно быть. И пояснит, что один дух умершего балома отправился на лодке на остров блаженных, где и отец его живёт по смерти; а другой дух коси бродит по тем местам, где умерший жил, и является близким, а иной раз проказничает беззлобно, заигрывая с близкими.

Именно так описано в евангелиях посмертное бытие Иисуса. Балома (или личность) Иисуса взята ангелами на небо и восседе на пиру Отца, а его тень косивстречается с учениками в разных местах, принимает участие в делах их, проделывает фокусы.

Приложение

Сказка о Хрисаоре

А ещё о Христе так рассказывают:

В доме Давида царя жила царевна по имени Мариам, и была она прекрасна обликом и добра нравом. Небесный владыка, Зевс Отец, узрев её, возжелал иметь с нею Сына. И тогда дал Он семя своё Супруге своей, чтобы та отнесла это золотое семя девице.

И когда Мариам сидела в светёлке своей, и окно её было отворено, Великая Мать, Гера, приняв облик белой голубицы, слетела с небес и влетела через окно в светёлку. И села Мариам на левое плечо Царевна обрадовалась, увидев голубку, и взяла зёрна пшеничные на ладонь левую и давала голубице клевать: и сама брала зёрна с ладони своей правою рукою, и ела их вместе с голубицей. И голубица выплюнула ей на ладонь жемчужину светлую, и царевна проглотила её вместо зёрнышка. И тут же голубица вспорхнула с руки ея и вылетела вон. Девица же заболела чревом и отяжелела. И няньки заметили тяжесть её и донесли Царю. Царь же, призвав царевну к себе, спросил её: что это? откуда имеешь во чреве своём? Она же отвечала: не знаю.

Тогда заперли её в келье и никого не видела она больше, еду же и питьё подавали ей через оконце. В положенный срок разрешилась она младенцем злотокудрым, и нарекла имя ему: Эммануил, что значит “с нами Бог”, ибо был он у неё от Бога, так как не познала ещё мужа.

И на совете тайном со жрецами было решено принести её в жертву. И приказал царь изготовить ковчежец и тайно, поместив в него девицу с младенцем, отпустить ковчежец сей в море. Так и сделали. Зевс Отец, видев все это, поручил заботу о младенце и матери его Посейдону, богу водному, который приходился Эммануилу дядей.

Посейдон избрал младенцу восприемника, рыбака Иону, который ещё раньше был посвящен богу Посейдону, проглочен быв Левиафаном, и пробывши во чреве зверя три дни, подобно Луне, изрыгнут невредимым. И стал в этом воскресении из мертвых сыном Посейдону.

И вышел Иона в море на ловитву рыб, и слуги Посейдоновы, черепахи морские, подвели ковчежец с матерью и младенцем близь лодки Иониной. Иона же заметил ковчежец и велел подгрести к нему. Младенец же Эммануил встал в ковчежце во весь рост, хотя было ему от роду всего недели две, и шагнул из ковчежца навстречу Ионе. Мать, напужавшись, хотела было его удержать, но узрела тут с изумлением, что младенец в воде не тонет, а стоит, как на твёрдой земле. Морские же черепахи, слуги Посейдоновы, соединившись, содеяли ему из спин своих твёрдых мост, и младенец Эммануил златокудрый пошёл навстречу Ионе по воде. Видя таковое чудо, восславил Иона Господа своего, и возрадовался зело, и принял младенца и матерь его в лодку свою. И когда взошёл Эммануил на борт лодки Иониной, наполнились враз сети Ионы рыбою, и понял тут Иона, что младенец сей от бога изшёл, и поклонился ему.

И подняв рыбу на борт, возблагодарив господа, воздвиг Иона парус на мачту и отплыл восвояси, в город свой Вифсаиду.

И оставил он младенца златокудрого в доме своём для воспитания, матерь же его, Мариам, он, собрав приданое, выдал замуж за Иосифа, тектона из Назарета, вдовца, у которого было детей четверо: два отрока, и две девицы.

У Ионы же в доме было двое сыновей его: Андрей и Симон; оба возрасту несмышлёного. И с ними вместе возрастал младенец Эммануил, как сын его приемный, Андрей же и Симон были ему братья. И приставлен был к детям отменный педагог, который и обучал их всему, что должно знать и уметь. И Эммануил всех превосходил в учении, педагога немало поражая своими способностями.

Когда дети, достигли первой зрелости и должны были перейти в отрочество, Иона стал искать, кто бы посвятил их в почитание деда Посейдона, супруга Владычицы. И Посейдон заранее предумысливший всё должное быть, воздвиг себе пророка в Иудее, который крестил очищением в Иордане роке. Имя же пророку тому Иоанн, сын Захарии левита. И стал тот Иоанн весьма славен, как сильный пророк. И педагог детей Иониных прослышал о пророке сём и сказал Ионе по внушению Посейдонову, полученному во сне: хорошо бы нам крестить отроков наших у Иоанна. Иона же обратился к Богу, и очищался, и принёс жертву поросёнком морю, и бросал жребий, и получил согласие Бога своего на сказанное крещение.

И тогда собрались отроки: Андрей, Симон и Эммануил златокудрый в дорогу на Иордан реку, и проходила та дорога через колодец Иаковлев.

И, придя к колодцу, отроки остановились там и совершили омовение, и принесли жертвы Посейдону, бросив в колодец приношения свои: муку и мёд.

И, когда, после многих дней пути, пришли, наконец, на Иордан реку, к Иоанну, – тот стоял по пояс в струях Иорданских, светлых, и было возвещено ему Богом об этих сыновьях Иониных, чтобы признать их. И он узнал их и, громко восхвалив Бога, приветствовал их, и распростёр объятия свои. И дал крещение Андрею и Симону. Когда же крестил он Эммануила, Посейдон, сам восхотевший посвятить внука своего, незримо стал рядом со Иоанном и возложил длань свою на голову златокудрую. И обезумел тут вдруг Иоанн и сам не понял, как утопил он Эманнуила в водах Иорданских. И лёг Эммануил на дно бездыханный. Иоанн же, видя, что не выныривает отрок, искал его и не нашёл, и вышел на берег в отчаянии, восклицая: горе мне! Посейдон же превратил Эммануила в рыбу и взял к себе, к трону своему подводному, и раскрыл ему тайну его рождения и тайну бессмертия. После сих, он вернул юноше дыхание, и струи Иорданские послушно вынесли его на поверхность и отнесли к берегу, где горевали у воды братья его, Андрей и Симон. И увидели они Эммануила, и бросились к нему. Он же восстал из воды им навстречу, и сияли, ровно солнце, кудри его, и ризы его белые блистали нестерпимо, как горний снег, и капли воды были на них, как жемчуга светлые. Видя таковое чудо, братья его пали ниц, и поклонились ему. Он же поднял их, и обнял, и сказал: братья мои, чудесное случилось со мной: удостоился я великой милости: открылись мне тайны велии. Восславим же Отца небесного, Зевса Патера, и дядю моего Посейдона. И они запели псалом, радостные, что вновь обрели брата своего оплаканного…

Когда же пришли они к Иоанну, то поведал им он, что, бывши в исступлении, когда утопил он Эммануила, открылось ему видение, будто время поворотило вспять и восстановилось на земле древнее царство Посейдоново, и первый город Посейдонов, Атлантида, восстал из вод морских, и царём сего города назначил быть Посейдон Эммануилу златокудрому. И сказал он также, что сам Посейдон давил сверх его руки на голову Эммануила тяжёлою золотою короной, и не в силах был он поднять рук от веса её, и так утопил Эммануила против воли своей.

После сих, заутра, ещё до зари, оставил Эммануил братьев своих, спящих в скинии, и удалился на холм, вершину которого венчали руины древнего Посейдонова храма, построенного, как говорили, под водительством самого Посейдона, в точное подобие храмины Его на дне пресного моря. Там Хрисаор молился Посейдону. С лучами зари спустился к нему на златой колеснице, запряжённой четвёркой златогривых крылатых ослов Дядя Посейдон. И, сошед с колесницы, приблизился к нему и, обняв за плечи, сказал ему: Ты внук мой возлюбленный, сын Зевса Отца, к тебе Моё благоволение.

И мановением шуйцы отверз он завесы воздушные и водные и показал Эммануилу все царства земные, и сказал ему: видишь ли царства эти? все они будут затоплены водой, и все насельники их погибнут в волнах, ты же един спасёшься с народом своим, и выведешь народ свой на гору Спасения, которую одну оставлю я над водою; и после потопа устроишь ты царство новое, благочестивое, и будешь в нём царём над народом своим; имя же твоё предвечное есть Хрисаор (сиречь 3латомеч). Так сказав, Он оставил его и вознёсся на Олимп многоснежный.

После сих, воротился Иисус к Иоанну и братьям своим, Андрею и Симону. Они же сказали ему: где ты был? пора нам уже возвращаться домой. Он же сказал им: нет надобности уже в доме, и не пойду назад в дом свой, ибо поставлен дом сей на песке, и придёт вскоре волна велия и смоет его.

“Что такое говоришь ты?” – сказали они ему.

Он же рассказал им о том, что узнал на горе, и о скором потопе и спасении от Посейдона. Они же сказали ему: возьми и нас, и мы с тобою хотим спастись, яко ты наш брат еси и не бросишь нас на погибель злую. Он же сказал им: хорошо, братья мои, беру вас с собой в свою царство, Отныне ты, Симон, будешь зваться Петрос, что значит “камень”, а ты Андрей, будешь зваться Ойкос, что значит “дом”, а я буду Тектон, что значит “зиждитель”; а все вместе это значит: “И поставлю дом свой на камне”. Храните же это в тайне до поры. Теперь же мы воротимся восвояси, чтобы быть там при мори, тогда у нас всегда будут лодки; и когда грянет гром и начнётся потоп, то мы на лодках спасёмся, и отведёт нас дед мой Посейдон, Супруг Владычицы, к горе Спасения, которая есть новый Сион. И будем мы и те, кто с нами, жить в лодках отныне, но не ради рыбной ловитвы. А сделаю я вас ловцами человеков, насельников нового Царства. Рыба же, “Ихтиос”, будет нашим знамением тайным и “шиболетом”, сиречь “паролем”.

Братья с радостью привяли всё, что сказал он им, и согласились. Оставив же Иоанна при Иордане реке, отбыли к своему морю, к лодкам своим,- тем же путём, коим и пришли сюда.

И остановились паки у колодца Яковлева, и приходила к колодцу женщина с сосудом глиняным, набрали воды, и попросил Хрисаор у неё воды испити. И когда утолил жажду свою, спросил у неё: знаешь ли ты, жено, что за воду несёшь ты в сосуде своём?” Она же сказала: “знаю, господине, это вода из колодезя предка нашего Якова. “Верно отвечаешь,- сказал ей Хрисаор,- но теперь это уже не прежняя вода, изменилась она, ибо утратило потомство Иакова своё благословение, и течёт ныне эта вода к смерти”. “Как может такое быти, – сказала жена, – молю, поведай мне, господине; научи избежати смерти.” И рассказал он ей о грядом потопе и о спасении от Водного Царя. И она поверила Ему и сказала: “Господи! Возьми меня с Собою в Царствие твое!” Он же сказал ей: “А как же муж твой?” Она же отвечала ему: “нет у меня мужа”. – Верно сказала ты, жено, яко нет у тебя мужа, ибо Сын Божий -жених твой предвечный, и в Царстве Божьем не женятся и не выходят замуж, а пребывают светлы, яко ангелы Божии. А за то, что ответствовала право, будет имя тебе Алетейа, сиречь Истина, а втайне имя твоё да будет Хюдор, сиречь Влага, ибо истина – в воде. Братьям же своим сказал Хрисаор: “се, жена сия мудрая образ есть души всякого человека, яко обретается в сосуде глиняном, подобно воде в сосуде ея, и хочет напитися из колодца предков и не возможет, но жаждать будет всегда. Если же от меня наполнится, то не возжаждет вовек. И не имеет жена сия, сиречь душа, мужа в сём мире, ибо муж господин есть жене; если же кто не от духа а от мира исшёл, не может быть господином души своей, ибо изгнан из Рая господства в дела рабства за ослушание Отца своего предвечного”. Так сказал Он, и дивились братья словам Его. Жена же, оставив сосуд свой у колодезя, пошла с братьями к морю, чтобы жить в лодке.

И сказал Хрисаор братьям своим: “вот, видите, оставила жена сосуд свой у источника Яковлева, яко плоти подобает у праотцев быти, духу же подобает, совлёкшись плоти, прийти к Богу”.

И проходили они через город Назарет, где жила мать Эммануила златокудрого за Иосифом плотником. И восхоте Хрисаор возвестити матери своей Спасение; и, когда встретились они, поведал ей всё, что случилось с ним. Она же не хотела поверить, – будто забыла, что зачала от Бога непорочно, и думала о тем, чтобы женити сына своего и оставити при себе. И в те дни, что пребывали Хрисаор и братия его в Назарете, были званы Иосиф с Мариею на брак сродников своих в Кану Галилейскую. И взяла Мария с собою на брак Хрисаора и сыновей Иониных. И на браке том случилось так, что по множеству званных не хватило у хозяев пира брачного вина. И Мария, сетуя о сём, сказала сыну своему Эммануилу: “дурной знак, нет вина для гостей”. Он же засмеялся в ответ, ибо увидел в сей оказии перст Отца своего вышнего и, подозвав слугу, водоноса, спросил у него, есть ли в доме вода. И тот ответил, что есть сосуды велии, в две и три меры, полные водою из источника. Тогда Эммануил позвал виночерпия и приказал ему зачерпнуть из сосуда водного и поднести ему. И виночерпий только лишь склонился над сосудом, как ударил ему в лицо дух винный. Изумился сему виночерпий и восславил Бега, зачерпнул и поднёс вина Хрисаору, а за ним и гостям пира брачного. Мать же Мария видев чудо сие, уверовала в сына своего, яко от Бога Водного исшедший, и в весть его о грядом потопе.

После сих, оставив дом и мужа своего Иосифа, мать Мария стала жить вместе с Эммануилом и братией его в лодках на море Галилейском. И народ мног приходил к ним услышать проповедь Его и получить исцеление от рук Его. И Он учил при мори, так что сам сидел в лодке на воде, а народ на берегу. И учил их притчами много. Без притчи же не говорил им, а ученикам наедине изъяснял всё.

В один из тех дней, ввечеру, отпустивши народ, Хрисаор сказал братьям: переправимся на ту сторону. И они отплыли сразу же,- как он был в лодке. И поднялась великая буря: волны били в лодку, так что она уже наполнялась водою. А он спал на корме, на возглавнице. Его будят и говорят ему: Учителю! неужто тебе нужды нет, что мы погибаем? И, восстав, он запретил ветру и сказал морю: умолкни, перестань. И ветер умолк, и сделалась великая тишина. И сказал им: что вы так боязливы? как у вас нет веры? И убоялись они страхом великим и говорили меж собой: кто же сей, что и ветер и море повинуются ему?

И пришли на тот берег моря, в страну Гадаринскую. И когда вышел он из лодки, тотчас встретил его вышедший из гробов человек, одержимый нечистым духом. Он имел жилище во гробах, и никто не мог его связать, даже цепями. Увидев же Эммануила издалека, прибежал и поклонился Ему. И дух, одержащий его возопил громким голосом: Хрисаоре, не мучь меня! Эммануил же спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много. И бесы тут же возопили: спаси нас, Хрисаоре, принеси нас в жертву Посейдону Отцу! Паслось же там, на горнем берегу, большое стадо свиней. И просили Его все бесы, говоря: пошли нас в свиней, чтобы нам войти в них, да будем жертвой Посейдону приятною (свиньи же и поросята приносятся в жертву Посейдону искони). Эммануил тотчас позволил им. И нечистые духи, выйдя, вошли в свиней, и устремилось стадо с крутизны в море, и потонули в море, став жертвой Посейдону. И когда вошёл Он в лодку, бесновавшийся прежде ныне просил Его, да будет с Ним. Он же не дозволил, а сказал: иди восвояси и расскажи, что сотворил с тобою Посейдон Отец, и как помиловал тебя. И тотчас понудил учеников своих войти в лодку и отправиться на другую сторону, к Вифсаиде.

И когда пристали они к берегу, собралось к нему множество народа, и Эммануил сжалился над ними, потому что они были как овцы, не имущие пастыря, и начал учити их при мори много. И как наступили часы полуденные, сказал ученикам своим: дайте им есть. И сказали Ему в ответ: разве нам пойти в селение и купить хлеба на двести денариев? Он же спроси их: что имеете из еды? Они отвечали: две рыбы. Тогда повелел Он рассадить всех отделениями на зеленой траве. И рассадили рядами по сту и по пятидесяти. Он же взял две рыбы и, воззрев на небо, благословил и разделил две рыбы на всех. И ели все и насытились,- ибо умножил дед Посейдон рыбы сии чудесным образом.

И после сих сказал ученикам: идите вы в пустынное место и отдохните немного. И отправились на лодке в пустынное место без Него. Он же остался на берегу и, отпустив народ, пошёл на гору помолитися. И сталось так, что ввечеру лодка с учениками была посреди моря, а Он един на берегу. И увидел Он их бедствующими в плавании, потому что ветер был противный им. Около же четвёртой стражи ночи Он подошёл к ним, идя по морю, и хотел миновать их. Они же, увидев Его, подумали, что видят призрака и вскричали в испуге. И тотчас заговорил Он с ними и сказал им: ободритесь, это Аз, не бойтесь. Пётр же крикнул: Господи! если это ты, повели мне прийти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И сойдя с лодки, Пётр пошёл по воде к Хрисаору. Но, видя сильный ветер, испугался, и, начав тонуть, закричал: Господи! спаси меня! Эммануил тотчас простре руку свою и поддержал его; и сказал ему: маловерный, зачем ты усомнился? И взошёл к ним в лодку, и ветер утих абие. Они же изумлялись весьма и дивились. И, переправившись, пришли к берегу Генисаретскому.

Когда же приплыли они в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм (римский сбор с евреев на храм Зевса Капитолийского) и сказали: учитель ваш не даст ли дидрахмы? Он же сказал: ей! И, подошед к лодке, в которой быша Эммануил, сей, упреждая его, сказал: возьми уду, брось в море, и первую рыбину, которая попадётся, возьми и, открыв рот её, найдёшь там статир; возьми его и отдай за меня и за себя.

В то время ученики приступили к Хрисаору и сказали: кто больший будет в Царствии новом после-потопном? Хрисаор же, призвав дитя, поставил его посреди и сказал: кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царствии Божием. А кто соблазнит одного из малых сих, тому надлежит повесить мельничный жернов на шею и потопить в глубине морской.

Во дни те напала Галилею великая засуха, и прорицатели из народа возвестили, яко гнев Посейдона на народе, и яко засуха сия знамение есть грядого катаклизма (сиречь потопа). И тогда весьма многие люди побросали поля свои и домы свои, и пришли на море Галилейское к Хрисаору пророку, и стали жить в лодках по слову его, ожидая скорого потопа. И хотя лодок было великое множество, так что казалось и море можно было перейти от лодки к лодке, всё же рыбы хватало на всех, и сети ловцов никогда не бывали пустыми. И все видели в этом чудо Господне и верили Хрисаору, яко спасёт их на горе Господней, как и обещал им, от вод многих.

И было в те дни, остави Хрисаор учеников своих при мори с народом и, взявши с собою только Петра и братьев Зеведдеевых, Якова со Иоанном, взошёл с ними на гору Фавор, помолитися. И молилися тамо, говоря: “Господи! навёл еси на море кони твоя, смущающий воды многи! Убояся сердце моё от гласа молитвы устен моих, и вниде трепет в кости моя. Господь Бог мой Сила моя, и учинит нози моя на совершение, и на высокая возводит мя. И постави на камене нози мои, и исправи стопы моя, и вложи во уста моя песнь нову, пение Богу нашему!”

И заночевали тамо. Заутра же, пробудившись, Пётр и сыновья Зеведдеевы, не нашли Хрисаора с собою и, возведе очи горè, узрели на верху три скинии, блистающие золотом солнечным. И выступили из скиний тех три мужа в ризах белых, яко снег горный, так на земли белильщик не может убелити. И средний из них был Хрисаор, и свет исходил от главы его и от ризы его, для глаз нестерпимый. Двое же других были: один, как пророк Илия, другой же, яко царь Давид во славе. И пали ученики Хрисаоровы ниц, и стали молиться в испуге от видения такого. И опустился облак сверху горы, и сокрыл мужей трёх и скинии от очес их.

И когда спустился Хрисаор с горы, припали ученики его к ногам его и, не ведая, что говорят, яко пристрашены бысте, сказали: Господи, хорошо нам здесь с Тобою быти: постави и нам здесь скинии златые, да спасёмся от вод гнева Божьего. Он же сказал им: Аминь! – что значит: да будет!

И воротились к морю и к народу. Ученикам же заповедал никому не сказывать о виденном на горе.

В то же время Ирод Антипа, четвертовластник, прослышав, яко люди галилейские оставляют домы своя и селятся при мори, смущаемые пророчеством Хрисаоровым, обеспокоился зело и, снарядив отряд воинов, приказал им схватить Эммануила златокудрого, сына Ионина, и привести к нему во дворец для допроса и искания на нём вины по закону римскому о подстрекательстве народа. И пришли те воины к морю, и с ними старейшины народа и книжники, не верившие пророчеству Хрисаорову, и с ними один из учеников его, иже предаваяй его в тот час, страха ради иудейска. Хрисаор же стоял на брегу со учениками, и народ мног вкруг него. И не знали воины, кто из них. Ученик же, его, Иуда имя ему, подошёл ко Хрисаору и со словами: равви! равви! – облобызал его.

– Целованием ли предаёши меня, Иудо? – сказал Хрисаор. Воины же, узнав, кто есть, приступили к нему, да вяжут его, и с ними старейшины с кольями и сетями. Ученики же его выступили на защиту и достали мечи свои. Хрисаор же сказал им: вложите мечи свои в ножны. Не затем бо пришёл сюда, чтобы убить, но, да живы будете. И обращаясь к старейшинам, сказал: что пришли со оружьем и дрекольем, яко разбойника яти? Не делаю худого ничего, какую вину на мне ищете? Начальник же воев сказал ему: приказ имею, яти тя и доставить к Ироду на суд, яко соблазняешь народ сей прост. Хрисаор же сказал ему в ответ: вот Я, да исполнится воля Отца моего на мне, ибо нет власти в мире, аще не от Бога. И вои взяли его под отражу и отвели к Ироду.

И предста пред Иродови, и вопроси его Ирод: какою властью творишь сие, что блазнишь народ мой и предсказания ложные делаешь? Хрисаор же отвечал ему, говоря: нет лжи во мне, но истину глаголю.

И приказал Ирод бросить Хрисаора в темницу, где ранее и Крестителя Иоанна, учителя Эммануилова, убиша, ради прихоти жены своей, Иродиады. И видя всё это, разгневался дед Хрисаоров, Посейдон на Ирода царя, и посла на море Галилейское гнев свой. И явился на море дракон велий с чешуёю медной и учал людей пожирати, каждую ночь.

И восплакали люди плачем велиим, и снарядили посольство к Ироду, царю, да освободит Хрисаора из темницы, яко воздвиг Посейдон Отец гнев свой на Галилею за пленение внука своего.

И, узнав о драконе, устрашился Ирод и велел вывести Хрисаора из темницы и вопрошал его, какие жертвы принести должно, да уймётся гнев Посейдонов? Хрисаор же сказал ему, яко одну только жертву ныне примет Посейдон, жертву человеческую, ибо велик грех народа в лице царя и старейшин его. И устрашился Ирод ещё более и вопросил лукаво: кто же будет жертвой?- знал бо, что царь должен быть жертвой за народ свой. Хрисаор же сказал ему: от царства ли отказываешься, Ирод? И верно поступаешь, ибо не царь ты поистине. Но не бойся, яко Посейдон Отец сам усмотрит свою жертву, помазанника своего, а не от Вавилона наёмника приставленного. И устыдился Ирод слов Хрисаоровых и отпустил его.

И посланные к Ироду всадили Хрисаора на ослицу, в поводу ея жребя осля, и стелили пред ними ризы своя и ветвями пальмовыми помавая, восклицали: Осанна! Осанна Царю Израилеву, Спасителю нашему! Да исполнится реченное через пророка: “Радуйся зело, дщи Сионя, восклицай, дщи Иерусалимля: се царь твой грядет тебе, праведен и спасаяй; той кроток и вседъ на осла и жребя, сына ослицы. И обладает водами от моря и до моря, и от рек до исходищ земли”.

И пришли к морю, и приступили к Нему люди и рассказали о змее медном, что людей пожирает без разбору, от младенца и до старца даже. И сказал им Хрисаор: не горюйте, люди мои, сыны Бога живого: никто не погиб из тех, кто вошёл в пасть драконову. Но сделалось всё сие в назидание и во свидетельство людям неверующим, да явит на них Господь Вод знамение Ионы пророка. И когда настала ночь, и взошла луна, и должен был явиться дракон, да возьмёт жертву свою. Созвал Хрисаор учеников своих избранных, двенадцать, и воссели за вечерею на берегу. И сказал им Хрисаор: се, оставляю вас, братия, ныне и отхожу к Отцу Моему и вашему. Да умолю Его за вас и весь народ мой, да удержит разлитие вод гнева своего. И, взял, к тому, рыбу печёную на углях, и преломил, и роздал ученикам своим, говоря: сие есть тело моё, за вас ломимое. Да живете в мире, Аз же уготовав место вам у Отца Моего в Раю.

И восплакали ученики Его горько, и сказал Пётр: да не будет сего с Тобою, Господи! Хрисаор же сказал ему: не божески судишь, но человечески: верь, яко не вкусит смерти, принимающий смерть за други своя. Утешьтесь ныне, ибо участь моя благая есть, и пройдёт немногое время и не увидите Меня, и ещё немногое – и вновь увидите Меня. И, оставив их, взошёл в лодку и отплыл от берега. И видели ученики Его, как сошёл он с лодки и ступил на дорожку лунную, и пошёл по воде, яко по суху. И налетел ветер, и зарябил воду, и упала на море мгла, и сокрыла луну и Хрисаора, шествующего по водам на диске лунном.

Заутра же, мгла реассеяшеся, взошло солнце, и явились на лодках люди, проглоченные драконом, громко славя Бога за спасение своё чудесное. И возликовал народ при виде их, и принесли жертву Посейдону обильную, поросятами чистыми и хлебом. И славили Хрисаора, Сына Божьего, восклицая громко, все от мала до велика: осанна в вышних сыну Давидову, Царю морскому и нашему! И вернулись все без страха в домы свои, и постились три дня и три ночи, после же праздновали девять дней.

И был вскоре новый брак в Кане Галилейской, и явился Хрисаор в уборе жениха посреди учеников своих. И вода в водоносах больших дома сего чудесным образом претворилась в вино.

По прошествии же сорока дней, собрались ученики Хрисаоровы на вечерю в воспоминание Учителя своего и брата в доме Петровом, и ели рыбу жертвенную, поминая Эммануила, брата своего. И двери дома были заперты, и явился Хрисаор, и стал посреди их, и говорит им: мир вам! Фома же, один из двенадцати, прозываемый близнец, не поверил явлению сему и говорит: се призрак! Хрисаор же сказал ему: Фома, возьми острогу и уколи меня, да уверуешь. Фома послушался и, взяв острогу, уколол Хрисаора в бок и проткнул его. И абие из под ребра Хрисаорова излилася вода. И сказал Хрисаор: дайте чашу! И наполнил чашу водою, иже сочилася из подреберья его. И протянул им чашу и сказал: пейте из нея все: сие есть кровь моя нового завета, да любите друг друга, как и Аз возлюбил вас. И взяли чашу и пили, и оказалось в той чаше лучшее фалернское вино.

После того опять явился Хрисаор ученикам своим при мори Тивериадском. Явился же так: были вместе Симон Пётр, и Фома, называемый Близнец, и Нафанаил из Каны Галилейской, и сыновья Зеведдеевы, и двое других учеников Его. Симон Пётр говорит им: иду ловить рыбу. Говорят ему: идём и мы с тобою. Пошли и тотчас вошли в лодку, и не поймали в ту ночь ничего. А когда уже настало утро, Хрисаор стоял на берегу, но ученцы не узнали его. Он же говорит им: дети! есть ли у вас какая пища? Они отвечали ему: нет. Он же сказал: закиньте сеть по правую сторону лодки и поймаете. Они закинули и уже не могли вытащить сети от множества рыбы.

Много сотворил Хрисаор и других чудес, о которых не писано в книге сей. Сие же писано, дабы вы уверовали, что Хрисаор есть Сын Божий и, веруя, имели жизнь с Ним.

АМИНЬ.