Теория нравственности

Оглавление
Глава I. Определение нравственного.

1.1 Три кодекса.

1.2 Затруднения в определении добра и зла.

1.3 Определения добра и зла.

1.4 Классификация добра и зла.

Глава II. Совесть. – Бессовестность.

2.1 Всеобщность совести.

2.2 Неприятие совести.

2.3 Совесть – школа ума.

2.4 Свидетельства о добродетели совести.

Глава III. Любовь. – Эгоизм.

3.1 Эмпатия.

3.2 “Возлюби ближнего твоего как самого себя”.

3.3 Проявления любви.

3.4 Эгоизм или бездушность.

3.5 Клановая любовь или клановый эгоизм?

3.6 Свидетельства о добродетели человеколюбия.

Глава IV. Великодушие. – Гнев.

4.1 Природа и виды недружественности.

4.2 Механизм конфликта.

4.3 Прощение – условие мира.

4.4 Условие нравственности насилия.

4.5 Свидетельства о добродетели великодушия.

Глава V. Умеренность. – Невоздержанность.

5.1 Желания и нравственная деградация.

5.2 Безысходность желаний.

5.3 Не в деньгах счастье.

5.5 Свидетельства о добродетели умеренности.

Глава VI. Скромность. – Гордость.

6.1 Предметы гордости.

6.2 Лицемерность гордости.

6.3 Зависть – обратная сторона гордости.

6.4 Равенство и чувство собственного достоинства.

6.5 Скромность и чувство собственного достоинства.

6.6 Тщеславие и смысл жизни.

6.7 Гордость и комплекс неполноценности.

6.8 Синдром гордости.

6.9 Свидетельства о зле гордости.

ЭПИЛОГ. Лицемерие. – Искренность.

Глава I. Определение нравственного.

1.1 Три кодекса.

Порядок в любом человеческом сообществе определяется тремя поведенческими регламентами…

а). Право. Установленные государством общеобязательные нормы поведения, необходимость исполнения которых основана на страхе перед “государственным” наказанием.

б). Этика. Сформировавшиеся в обществе общепринятые нормы поведения (приличия, условности, традиции, этикет, обычаи) необходимость исполнения которых основана на страхе перед общественным осуждением.

в). Нравственность. Нормы поведения определяемые личным нравственным чувством (совестью), необходимость исполнения которых основана только на нравственной ответственности перед самим собой.

Общественное мнение и совесть, это две принципиально разные поведенческие мотивации разделяющие область этики и область нравственности. Если этичный поступок мотивируется страхом перед нелестным мнением о себе (потребностью в благоприятном мнении), то поступок нравственный обусловлен только требованием совести. К сугубо нравственным можно отнести лишь те проявления доброй воли, для которых не предполагается возможность их оценки окружающими.

Этические нормы поведения просты, поверхностны и подконтрольны окружению, соблюдая их, можно легко заслужить репутацию человека порядочного. Нравственный же самоконтроль гораздо глубже, он обременителен и необязателен, а потому, нравственное чувство легко “переориентируется” на мнение окружающих. Но можно ли верить в порядочность человека, который заботится только о своей репутации? Человек ориентированный только на мнение окружающих способен принять сколь угодно дурные нравы, если они приняты в сообществе, и совершить бесчестный поступок, если этот поступок не будет предан огласке или осуждён. Так например в криминальных сообществах тоже имеются свои нормы чести и справедливости.

Неподдельное добро может быть только следствием нравственного чувства, следствием таких мотиваций как совесть, великодушие, сочувствие. Поэтому понятия добра и зла будут рассматриваться далее только в рамках нравственного.

1.2 Затруднения в определении добра и зла.

Размышления о добре и зле неизбежно приводят к мысли о том, что нравственные законы универсальны, однако все попытки определить и систематизировать безусловные нравственные нормы так успехом и не увенчались. Что же не позволяет выделить и классифицировать нравственные понятия…

1). Разногласия во мнениях о добре и зле якобы свидетельствуют о том, что универсальных нравственных норм не существует.

Но ведь незнание, или заблуждение, никоим образом не могут свидетельствовать о том, что истины не существует. Если человек не знает таблицы Пифагора, или заблуждается относительно её значений, то это отнюдь не означает, что её нет.

2). Смешение понятий добра и зла воли, с понятиями добра и зла обстоятельств.

К понятиям добра и зла обычно также относят такие смысловые группы как: выгода, польза, удовольствие – добро; ущерб, страдание, недовольство – зло. Но в таком понимании добра и зла, даже преступление будет злом только для жертвы, для преступника же будет являться добром. Но это же очевидный абсурд в рамках морали.

Добро и зло обстоятельств, во избежание путаницы, вообще не следует рассматривать в нравственном контексте, тем более что ничего нравственного в пользе или ущербе нет, но в проявлениях воли ведущих к тому или иному результату, нравственная составляющая непременно присутствует.

Добро и зло определяются в данной работе только как атрибуты человеческой воли, хотя бы потому что рассмотрение в едином контексте природных катаклизмов и человеческой подлости выглядит как минимум странно.

3). Смешение понятий добра и зла с этическими нормами, то есть с общепринятыми нормами поведения (условностями, приличиями, нравами, этикетом, обычаями).

Например если Вы выйдете на улицу голым, как Вы привыкли это делать прожив несколько лет в племени Мумба-Юмба, то зло будет не в вашей наготе, а в вашем вызывающем пренебрежении к чувствам окружающих, в которых Вы вне всякого сомнения посеете смущение, смятение, возмущение, беспокойство за чувства детей… Если же таким образом поступит приехавший к Вам в гости вождь племени, незнакомый с нашими нравами, то в его действиях и вовсе не будет ни какого зла, ибо он и не подумал бы, что может оскорбить своим видом чувства белых матрон сидящих у подъезда на лавочке. Но если он будет упорствовать в своём праве щеголять голым по нашим улицам, то это уже будет с его стороны преднамеренным попранием чувств окружающих.

Попытка соотнести поведенческие традиции всех времён, народов и социальных групп с добром, опять таки приводит к ложному выводу об относительности нравственного. Тогда как на самом деле, нормы поведения принятые в том или ином сообществе не имеют отношения к добру, но могут иногда его имитировать, в показных и регламентированных нормах.

4). Представление о добре и зле, как о некоем наборе конкретных действий.

Но проявления добра и зла необычайно многообразны и могут достигать почти неуловимой психологической глубины. Никакой перечень злых или благих проявлений человеческой воли не способен охватить всего многообразия и тонкости проявлений добра и зла. Поэтому нравственное может быть определено или как общее направление воли, или как учитывающее все обстоятельства, частное определение к отдельно взятой, конкретной ситуации, но не как исчерпывающий перечень предписываемых действий.

“Не убий, не укради, не прелюбодействуй” – это конечно нравственно правильные заповеди, но и соблюдая их можно быть самым отъявленным негодяем. А например за убийство (даже за убийство), совершённое в определённых обстоятельствах, человека могут и по закону, и по совести совершенно справедливо оправдать.

5). Абсолютность нравственного.

Нравственный закон предъявляет человеку только максимально высокие требования, и не имеет каких-либо полунорм. Если человек хотя бы не пожертвовал всем, чем только может пожертвовать ради тех, кому очень плохо, то он, строго говоря, не может считаться нравственным человеком.

Невозможность совершенного соблюдения правил добра, ставит человека вознамерившегося принять их к исполнению в двусмысленное, нравственно уязвимое положение, что вполне естественно вызывает и отторжение нравственных обязательств, и отрицание самой возможности их нормативного существования. Нравственное чувство не только не приводит к исполнению нравственных требований, но хуже того, ставит человека перед невозможностью их исполнения, хотя бы потому, что человек совестливый обнаруживает в себе всё более тонкие проявления воли окрашенные безнравственно.

Однако не стоит излишне драматизировать безысходность совестливости, хотя бы потому, что голос совести остаётся одинаково деликатным, как у негодяя творящего откровенные подлости, так и у человека глубоко порядочного, просто нравственное чувство реагирует на совершенно разные уровни безнравственного.

6). Неопределённость предназначения добра.

Если не ясно каково предназначение добра, в чём заключается его социальная функция, то и суждения о добре и зле, не могут быть полноценно обоснованными.

Нет ничего удивительного в том, что нравственные понятия испокон веков находятся в одной связке с правом и этикой, все эти три поведенческих регламента преследуют одну и ту же цель, это поддержание порядка в обществе. Но если юридические нормы обеспечивают в обществе порядок материально – практических отношений, а нормы этики – порядок предсказуемого поведенческого единообразия, то следование нравственным нормам призвано привести общество в состояние совершенной гармонии, основанной на всеобщей и взаимной благожелательности, дружественности, уступчивости, сочувствии, терпении, великодушии… То есть предназначением нравственного (добра) является приведение любого сообщества к идеальной гармонии взаимоотношений, в отличие от обычного лицемерного, шаткого и безучастного социального равновесия, основанного на страхе перед общественным осуждением, “государственным” наказанием, или даже перед физическим противодействием.

Следование нравственным нормам, является для социума таким же условием совершенной гармонии, каким для материи являются физические законы (это утверждение можно принять за аксиому).

1.3 Определения добра и зла.

Исходя из всего вышесказанного, можно дать следующие определения добру и злу.

1). Предназначением нравственного (добра) является поддержание социально-психологической атмосферы социума в совершенной гармонии, в состоянии братства, любви и согласия.

2). Добро (нравственное), это волеизъявление направленное на сохранение интересов и чувств другого человека за счёт уступок в сфере личных интересов, желаний и амбиций.

3). Зло (безнравственное), это волеизъявление направленное на попрание интересов и чувств другого человека в стремлении удовлетворить личные интересы, желания и амбиции.

4). Добро и зло (нравственные) могут быть только атрибутами человеческой воли.

1.4 Классификация добра и зла.

Данная классификация формировалась вместе с рукописью на протяжении семнадцати лет, поэтому историю её верификации здесь описывать не будем. Предлагаемая классификация содержит всего пять парных нравственных архетипов, но следует помнить, что за каждым из этих обобщающих понятий стоит множество родственных проявлений воли, некоторые из которых указаны в скобках.

1). Совесть. – Бессовестность.

Совесть – (честность, порядочность, добросовестность, благородство).

Бессовестность – (непорядочность, бесчестность, недобросовестность, беспринципность).

2). Любовь. – Эгоизм.

Любовь – (доброта, благожелательность, сострадательность, отзывчивость, сочувствие, гуманность, альтруизм).

Эгоизм – (бездушность, бессердечность, бесчувственность, чёрствость, жестокость).

3). Великодушие. – Гнев.

Великодушие – (снисходительность, уступчивость, прощение, терпеливость).

Гнев – (раздражительность, конфликтность, нетерпимость, вспыльчивость, агрессивность, мстительность, злопамятность, злословие).

4). Умеренность. – Невоздержанность.

Умеренность – (воздержанность, неприхотливость, непритязательность, терпение, аскетичность).

Невоздержанность – (неумеренность, прихотливость, капризность, жадность, алчность).

5). Скромность. – Гордость.

Скромность – (в христианстве – смирение, безразличие к высоте своих достоинств и лестности мнения о них).

Гордость – (честолюбие, тщеславие, самодовольство, наглость, высокомерие, хвастовство, презрительность, пренебрежительность).

Разумеется, все проявления добра и зла не могут быть разделены строго по архетипам. Вот, например некоторые из тех, в которых архетипическая двойственность особенно очевидна: деликатность (2,3), бескорыстность (2,4), щедрость (2,4), несправедливость (1,2), зависть (4,5), злорадство (2,3). Тем не менее, высокая степень синонимичности перечислений представленных в данной классификации, свидетельствует о том, что всё многообразие проявлений добра и зла может быть систематизировано в ограниченном перечне обобщающих нравственных категорий.

Для того чтобы лучше убедиться в социальной деструктивности проявлений зла, в “миротворческой” эффективности проявлений добра, и в полноте предложенной классификации, рассмотрим свойства каждого из нравственных архетипов более детально…

Глава II. Совесть. – Бессовестность.

2.1 Всеобщность совести.

Совесть, это нравственное чувство позволяющее различать в своих чувствах, мыслях, словах и поступках проявления зла, непорядочности, несправедливости во всей их глубине и тонкости. Стыд нравственный, это раскаяние “проснувшейся” совести. Стыд же этический, это реакция на неблагоприятное мнение окружающих. Таким образом, и двойственность такого понятия как “стыд” свидетельствует о глубоком различии между нравственным и этическим.

Человек путает и искажает даже самые простые понятия, особенно если он в этом заинтересован, но верное представление о добре и зле, так или иначе, сохраняется даже в обществе с очень дурными нравами. Постоянство и универсальность этого иррационального знания можно объяснить только присутствием нравственного закона в сердце каждого человека. Во многих европейских языках слово “совесть” происходит от словосочетания “совместное знание”. Со-весть, совместное ведение, общее знание.

Совесть, это единственный ориентир, следуя которому характер человека может исправляться сообразно нравственным законам, то есть, законам социальной гармонии. Только следуя совести человек может становиться дружественней, добрей, честней, великодушней, справедливей… Преимущество человека совестливого заключается именно в том, что проявления его воли, все более соответствуют правилам добра, и как следствие, наносят все меньший ущерб социальному согласию.

2.2 Неприятие совести.

Нравственный уровень человека может определяться только тонкостью видения им своего зловолия, и мерой стыда за его осуществление. Но испытывать сопутствующие голосу совести чувства стыда, вины, неправоты унизительно для человеческой гордости, а потому человек избегает замечать зло в проявлениях своей воли, легко находит себе оправдания, и как следствие утрачивает зоркость нравственного чувства, и способность к нравственному развитию.

Голос совести всегда направлен против эгоистических интересов человека. Человеку выгодно не слышать голоса совести, или хотя бы исказить его, но несмотря на эфемерность нравственного чувства, обычно удается заглушить лишь тонкие его проявления. Впрочем, в случае “острой эгоистической необходимости”, человек может совершенно искренне оправдать или даже не заметить в себе сколь угодно страшное зло. Несовестливый может быть столь виртуозен в самооправдании, что будет считать себя человеком порядочным, даже если у него руки будут по локоть в крови. И ни что кроме совести не способно уверить несовестливого в его нравственной неправоте. Нравственная безнадежность человека несовестливого в том, что его нравственное самодовольство чистосердечно, он совершенно искренен и честен в своей нравственной слепоте.

2.3 Совесть – школа ума.

У человека нет более доступного объекта для изучения тонких человеческих проявлений, чем он сам. Насколько глубоко человек понимает себя, настолько глубоко он понимает всех. Но человек несовестливый не способен различать в своём поведении все те демагогические уловки, которыми он оправдывает своё зло, свой эгоизм, свою несправедливость и беспринципность. Несовестливый или не замечает зла в проявлениях своей воли, или воспринимает его искаженно – оправдательно, таким образом, он утрачивает способность объективно понимать огромное количество тонких человеческих мотиваций и проявлений.

Человек же совестливый, замечает в себе все более сокровенные уровни лукавства, нравственного самообмана и беспринципности, то есть замечает именно то, что человеку и не хочется замечать в себе. Глубокое самопонимание обусловленное утончённой совестью, дает человеку проницательность и в понимании других людей. Человек, тонко и верно понимающий человеческие проявления, отличается проницательностью, глубиной и объективностью мышления, то есть тем, что часто определяется как ум. Можно легко заметить, что люди отличающиеся рассудительностью, тонкостью и объективностью мышления, это люди глубоко порядочные. Тогда как люди беспринципные, эгоистичные, недобрые, традиционно отличаются поверхностностью и субъективностью суждений. Таким образом, можно утверждать, что природа человеческой мудрости заключена в утончённой совестливости, или как сказал Фазиль Искандер: “Мудрость – это ум, настоянный на совести”.

Но проницательность совести не ведет к осуждению окружающих, ибо чужая неправедность обязательно напоминает совестливому о своей собственной. Несовестливый же, напротив, всегда старается осудить других для того, чтобы выглядеть в своих глазах ещё лучше. Злословящий других, всегда неосознанно стремится доказать одну и ту же мысль: “А вот я, хороший!”.

2.4 Свидетельства о добродетели совести.

Совесть – закон законов. А. Ламартин.

Совесть – это дело человека, которое он ведет против себя. И. Кант.

Благородный муж винит себя, малый человек винит других. Конфуций.

Хорошему человеку бывает стыдно даже перед собакой. А. Чехов.

Не замечать своих недостатков – страшнее всех других недостатков. Персидское изречение.

Страшен не грех, но бесстыдство после греха. Свт. Иоанн Златоуст.

Думай больше о совести, чем о репутации. Публий Сир.

Молвы боятся многие, совести – кое-кто. Плиний Младший.

Совесть у большинства людей – не более как боязнь мнения других. Д. Тейлор.

Другого обманешь на день, себя – на всю жизнь. Финская пословица.

Не старайтесь познать самих себя, а то вам противно станет. В. Ходасевич.

Убейте вашу совесть – это самый большой враг всякого, кто хочет быстро добиться успеха в жизни. О.Мирабо.

Противник, вскрывающий ваши ошибки гораздо полезнее, чем друг, скрывающий их. Леонардо да Винчи.

Глава III. Любовь. – Эгоизм.

3.1 Эмпатия.

Термин “эмпатия”, ближе всего по значению к таким понятиям, как сочувствие, сопереживание, но отличается от них отсутствием трагичности в своём значении, и как следствие, более тонкой и обширной областью применения. Эмпатичность, это прежде всего способность тонко чувствовать и переживать психологический дискомфорт другого человека. Психологический дискомфорт может быть обусловлен такими негативными эмоциями как: страх, стыд, обида, разочарование, тревога, уныние, отчаяние, неловкость, досада, неудовлетворённость, недовольство, скука, чувство неполноценности…

Эмпатия, в той или иной мере, свойственна каждому человеку, однако степень эмпатичности у разных людей может очень сильно различаться. Иной раз и психопат может посочувствовать кому-либо, но совершенно очевидно, что мера его эмпатичности не идёт ни в какое сравнение с эмпатичностью человека, которому свойственно например такое качество, как деликатность.

Эмпатичность в весьма значительной степени определяет меру социальной дружественности человека, потому что психологический комфорт окружающих значим и ощутим для эмпата почти так же как и свой собственный. Спектр эмпатических реакций простирается от едва уловимых проявлений тактичности, до героической самоотверженности.

Заботиться о психологическом комфорте окружающих, соблюдая их интересы, предписывают так же и нормы относящиеся к этике. Но этические правила носят формальный, демонстративный и ситуационно – нормированный характер. Тогда как чистосердечность, тонкость и многообразие эмпатических проявлений дружественности, не предусматривают, да и не могут предусмотреть, ни какие поведенческие нормы.

3.2 “Возлюби ближнего твоего как самого себя”.

Вряд ли эта главная заповедь христианства подразумевает необходимость лицемерной (этической) участливости. По сути, данная заповедь призывает человека стать эмпатом. Но возможно ли обрести эмпатическую сочувственность волевым усилием?…

Органичное принятие всеми членами социума одной только этой заповеди, могло бы привести к совершенному согласию любое человеческое сообщество, хотя бы потому что эмпатичность, не позволяла бы никому попирать интересы и чувства окружающих. Любовь к ближнему, и как следствие равенство, или даже предпочтение его интересов, это единственно возможный способ нейтрализовать социальную разрушительность бездушного, а порой и жестокого эгоизма. Мера социального согласия может определяться только мерой значимости интересов окружающих, то есть, социальная гармония может быть достигнута только в любви. В любви чужая радость – это своя радость, и чужое страдание – свое страдание. Без любви же, чужая радость, это повод для зависти, а чужая беда – повод для злорадства.

Соучастию в радости предшествует соучастие в страдании, сострадание заставляет человека жертвовать личными интересами для того чтобы облегчить участь ближнего, но в итоге, он облегчает и свое (со)страдание. Личными интересами жертвуют многие, но обычно только ради самых близких людей, при этом их радости переживаются как свои собственные. Человек, уравнявший свои интересы с интересами ближнего, приобретает возможность радоваться со всеми, с кем он уравнял свое “Я”. Соучастие в чужой радости и придает рациональный смысл предпочтению интересов ближнего, ибо, чем больше человек приносит добра другим, тем больше радости будет и у него самого.

3.3 Проявления любви.

Религиозно – философское понятие любви гораздо шире чем понятие эмпатии. В зависимости от контекста, в понятие любви включаются такие смысловые составляющие как…

1). Эмпатия (сочувствие, сопереживание, сострадание).

2). Доброта (отзывчивость, участливость, альтруизм, щедрость).

3). Симпатия (благожелательность, расположение, приязнь).

4). Духовное влечение (стремление к общению, единению и братству).

5). Сопереживание радости.

Телесное же влечение – эрос, следует отнести к физиологическим потребностям, что впрочем ни чуть не мешает эросу сочетаться с любовью духовной.

Отсутствие в характере человека консолидирующих качеств свойственных любви, неизбежно оборачивается проявлением таких черт как…

1). Бессердечность, черствость, равнодушие.

2). Эгоизм, своекорыстие, жадность.

3). Неблагожелательность, недружелюбие.

4). Закрытость, душевная обособленность.

5). Завистливость.

3.4 Эгоизм или бездушность.

Если принять, что эгоизм является понятием противоположным любви, то придётся признать, что эгоистичность не только подразумевает отсутствие в характере человека качеств присущих человеколюбию, но более того, эгоизм определяется лишь отсутствием этих качеств. Асоциальные проявления эгоизма обусловлены не стремлением к самоутверждению, как поведение гордыни, и не страстью к насыщению своих потребностей, как поведение невоздержанности, а его бездушностью, аэмпатичностью. Именно неспособность к сочувствию, к сопереживанию, является основой эгоистической недружественности. Но если эгоист к тому же движим страстными желаниями или гордыней, то социальная разрушительность эгоистической бездушности возрастает многократно.

Человек ориентированный только на свои чувства и желания, легко пренебрегает и жертвует интересами окружающих, хотя бы в силу своего эгоистичного понимания справедливости. Любовь эгоиста, это любовь к своему удовольствию, прошло удовольствие – прошла любовь.

3.5 Клановая любовь или клановый эгоизм?

Клановый эгоизм проявляется как действия против справедливости и нравственного закона в угоду близким людям и клановым интересам. Предпочтительность клановых интересов определяется для человека лишь его близостью к той или иной социальной группе.

Клановые интересы связывают государства, нации, сословия, организации, коллективы, родственников, знакомых, семьи… Клановые интересы как бы частично освобождают человека от необходимости соблюдать законы добра, хотя бы потому, что отказ от личных интересов часто равнозначен пренебрежению интересами близких людей. Клановый эгоизм легко прощает “своим” любую несправедливость, если конечно она совершена против “чужих”, “чужим” же клановый эгоизм не прощает ничего. Разумеется, предпочтительность интересов близких людей нельзя в полной мере считать клановым эгоизмом, но по крайней мере, не следует приносить чужие интересы в жертву интересам клановым.

Клановые эгоизм, ксенофобия и гордыня еще более тягостны в силу их массовости, и ведут к тем же нравственным преступлениям, что и личные пороки. Клановая враждебность на уровне цивилизаций, наций, сословий, государств, всегда оправдывается идеологией клановой правоты.

3.6 Свидетельства о добродетели человеколюбия.

Когда люди любят друг друга они не нуждаются в справедливости. Аристотель.

Каждый должен предпочитать себе всех. Свт. Василий Великий.

Нельзя быть справедливым, не будучи человечным. Л. Вовенарг.

Чужая голова не болит. М. Сервантес.

Справедливость осуществляется не стремлением к справедливости, а любовью. Л. Толстой.

Унижающий другого унижает и меня. У. Уитмен.

Всеобщий мир царил бы на земле, если бы не было понятий “мое” и “твое”. Г. Филдинг.

Сострадание – основа всей морали. А. Шопенгауэр.

Мы охотно прощаем нашим друзьям недостатки, которые нас не задевают. Ф. Ларошфуко.

И друзей и недругов нужно судить равной мерой. Менандр.

Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-нибудь. А. Чехов.

Разве эгоизм государства не такой же порок, как эгоизм отдельного человека? К. Берне.

Глава VI. Великодушие – Гнев.

4.1 Природа и виды недружественности.

“Гнев”, является традиционным понятием обобщающим реакции недружественности. Проявления гнева (недружественности) можно разделить на три типа: явные, скрытые (злопамятство, обида) и ксенофобия.

Ксенофобия, это особая в своей кажущейся беспричинности неприязнь по отношению к чужим, иным, другим, к отличающимся, выделяющимся и непохожим. “Чужих” обычно отличают: национальность, религия, социальное положение, убеждения, образ жизни, уровень благосостояния и образования, место жительства и даже внешний вид.

Беспочвенная, на первый взгляд, неприязнь к “чужим” (как впрочем и любая другая форма недружественности) порождается гордыней, завистью, уязвлённым честолюбием, корыстными интересами, субъективным пониманием чужой неправоты и эгоцентрическими представлениями о должном. Но своекорыстные и “высокомерные” причины недружественности осознавать неприятно, а потому они всегда подменяются идеями “справедливости”.

4.2 Механизм конфликта.

Все конфликты в своей первооснове бывают двух типов, это или “материально – практические” конфликты, или конфликты честолюбий. И если конфликт материально – практических интересов прост и понятен, то механизм конфликта честолюбий не столь очевиден, поэтому его мы здесь и рассмотрим…

Человеку свойственно слепо оспаривать всё, что задевает его гордость. Проявления превосходства чужой правоты, прав, убеждений, ума, уязвляют гордость, что вызывает у человека стремление утвердить своё превосходство в конфликте. Именно превосходство, а вовсе не правоту и справедливость, даже если они на его стороне. Желание отомстить, ответить, оставить за собой последнее слово – это всего лишь желание возместить ущерб нанесенный гордости проявлениями чужого превосходства, иногда просто кажущегося. Чужое превосходство, в той или иной степени всегда досадно для гордости, а потому человек честолюбивый неосознанно реагирует на него неприязнью, злословием, осмеянием, осуждением, а в конфликтных ситуациях и насилием, потому что конфликт обостряет оскорбительность чужого превосходства, делая его явственным.

Честолюбие можно уязвить только в иерархии тех предметов гордости, которые значимы для человека. Например, если у девочки недостаточно модная кукла, то её честолюбие может быть легко задето насмешкой, или публичным вниманием к этому обстоятельству. Но попытка уязвить честолюбие взрослой женщины тем, что у неё нет модной игрушки, такого эффекта разумеется не возымеет. Таким образом, каждый предмет гордости, или престижное обстоятельство актуальное в данное время и в данной среде являются условиями способными породить конфликт честолюбий.

Честь честолюбия, в силу её социальной очевидности, и обусловленности публичными нормами поведения, относится к категориям этики. Честь же нравственности, это честь честности, ущерб которой невозможно нанести извне. Честь честности незаметна и невыгодна, а потому она тихо презирается приверженцами публичной чести честолюбия, как наивный идеализм.

4.3 Прощение – условие мира.

Добродетель великодушия заключается в способности прощать. Прощение, это не отступление слабости, не страх трусости, и не лицемерное смирение. Суть прощения в отказе от претензий на превосходство своей правоты в конфликте.

Прощение, это единственный способ нейтрализации зла возникающего в бесчисленных столкновениях интересов и амбиций. Прощающий нейтрализует зло, злопамятный его накапливает, мстящий – преумножает. Прощающий, утверждает тем самым и своё право на прощение, мстительный же, отрицает и свое право быть прощённым в случае своей неправоты.

В конфликтах обе стороны всегда считают себя правыми, но по логике хотя бы одна из сторон всегда не права. И это всегда не мы?… Каждый “выпускает в мир” меру своего зла, а прощая, уничтожает меру зла чужого, соотношением этих мер определяется социальная дружественность человека.

Мир в любом сообществе балансирует на грани между злом совершенным и злом прощенным. Мир затаенного недовольства, это мир на лезвии ножа. Если бы мы не прощали друг друга бессчетно, то мир давно взорвался бы от взаимной ненависти, но чтобы разладить мир одного человека достаточно лишь одной мелочной обиды.

4.4 Условие нравственности насилия.

На первый взгляд, великодушие не способно быть средством достижения социального согласия, поскольку непротивление злу казалось бы должно неизбежно привести к его воцарению. Но проблематичность известного тезиса “добро должно быть с кулаками”, заключается лишь в том, что же следует считать добром, если каждый считает добром только свои собственные мнения, интересы и права. Своекорыстие, властолюбие, неприязнь, высокомерие, злопамятность, мелочность, мстительность, беспринципность, эгоистичность, зависть, жадность имеют более всего претензий на утверждение “добра” насилием, но можно ли верить в справедливость путей и целей преследуемых такими чувствами и мотивациями?

Совесть же на путях справедливости не обманется беспринципностью.

Любовь на путях справедливости не обманется эгоизмом.

Великодушие на путях справедливости не обманется мстительностью.

Умеренность на путях справедливости не обманется корыстью.

Скромность на путях справедливости не обманется стремлением к превосходству.

Таким образом, только человек нравственный может обладать истинным пониманием справедливости. Его объективность в конфликтной ситуации обусловлена тем, что его судьёй всегда является его совесть, а вовсе не его чувства, интересы и амбиции. Человек нравственный не прибегнет к применению силы, если существуют мирные пути к согласию, ибо применяя силу, он жертвует своими убеждениями, поступает противно своим принципам. Только способный с истинным смирением подставлять другую щёку, способен объективно оценить когда следует просто “дать в морду”, когда жёсткое противодействие чужой экспансии будет большим благом нежели великодушие и терпение.

Уязвлённая гордость требует мести, но она может быть совершенно безучастна к чужим унижениям. Любовь же ранится страданием других, но отказывается от личной обиды ради мира. Заступничество требует от человека мужества и благородства, тогда как мстительность руководится лишь уязвлённой гордыней. Справедливость заступничества в его сторонней беспристрастности, тогда как личная месть алчна, слепа и разрушительна, а потому никогда не следует увязывать моральность защиты Отечества, или другого человека, с моральностью права на личную месть.

4.5 Свидетельства о добродетели великодушия.

Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других. Ф. Вольтер.

Если желаешь, чтобы мир изменился, сам стань этим изменением. М. Ганди.

Из двух ссорящихся виноват тот, кто умнее. И. Гёте.

Лучше терпеть зло, чем причинять зло. Г. Гессе.

Подлецы – самые строгие судьи. М.Горький.

Великодушие – это кротко переносить чужую погрешность. Демокрит.

Прежде, чем осудить, всегда нужно подумать, нельзя ли найти извинение. Г. Лихтенберг.

Если вам кажется, что кротость – это проявление слабости, попробуйте побыть кротким хотя бы неделю. Неизвестный автор.

Чтобы рассчитаться с обидчиком, нужно опуститься до его уровня. Неизвестный автор.

Кто не имеет достаточно мужества, чтобы отомстить за себя, тот никогда не найдет в себе достаточно великодушия, чтобы простить. Неизвестный автор.

Соперник – это негодяй, который хочет того же что и я. Неизвестный автор.

Ненависть, которую мы питаем к нашим врагам, вредит их счастью меньше, чем нашему собственному. Ж. Пети-Сан.

Лучше претерпеть обиду, чем нанести ее. Платон.

Ошибаться – человечно, прощать – божественно. А. Поп.

Если осел орет на тебя, ты не ори на осла. Английская пословица.

Кто сердится из-за пустяка, тот удовлетворяется пустяком. Арабская пословица.

На собаку, виляющую хвостом, рука не поднимается. Японская пословица.

Честь человека не во власти другого; честь эта в нем самом и не зависит от общественного мнения. Ж.-Ж. Руссо.

Коль ты о людях говоришь плохое, пускай ты прав – нутро в тебе дурное. Саади.

Сильному легко прощать, слабому – трудно. Вл.Старковский.

Из двух пререкающихся прав тот, кто умолкает первым. Талмуд.

Порицать, бранить имеет право только тот, кто любит. И. Тургенев.

Враг повергнутый может ещё оправится, примирённый же – вполне побеждён. Ф. Шиллер.

Оскорбление, которое мы наносим и от которого страдаем, измеряются разными мерками. Эзоп.

Ведь я только всего и хочу, чтобы всё всегда было по-моему. Б. Шоу.

Глава V. Умеренность. – Невоздержанность.

5.1 Желания и нравственная деградация.

Какой бы безобидной не казалась естественная человеческая способность хотеть, но именно желания являются причиной подавляющего большинства безнравственных поступков и преступлений. Неумеренность в желаниях способна полностью подчинить и волю и совесть человека, сделать его капризным, прихотливым, жадным, завистливым, злоязычным, раздражительным, беспринципным, жестоким, а порой и просто опасным. Страсть к насыщению своих потребностей неизбежно изживает альтруистические качества личности, поскольку всякое “да” сказанное другому, это “нет” сказанное себе.

Желания совершенно не похожи на источник зла, потому что злом представляется лишь попрание интересов и чувств окружающих в стремлении эти желания удовлетворить. Зачастую, человек не совершает зла для реализации своих желаний, только из страха перед осуждением и наказанием, а такой человек по сути не является честным, но лишь трусливым, слабым и лицемерным. В проявлениях человек показной, в желаниях – истинный. Человек хотящий, ненадежен как злая собака на тонкой цепи, и если гарантировать всем хотящим полную безнаказанность, то общество будет просто растерзано насилием и беззаконием. Но и без таких умозрительных крайностей очевидно, что господство желаний над совестью в весьма значительной степени определяет меру человеческой недружественности и непорядочности.

Нравственно – аскетической задачей человека является сохранение свободы воли от пристрастия к удовлетворению своих желаний. Однако независимость от своих желаний, отнюдь не подразумевает отказа от радостей жизни, добродетель умеренности заключена не в нищенском существовании, но лишь в бесстрастном отношении к мере своего благополучия. И зло заключается вовсе не в богатстве, но лишь в том, какой мерой беспринципности, бесчестности и эгоизма человек готов заплатить за деньги. Суть аскетического баланса между желаниями и свободой от их диктатуры очень точно сформулировал апостол Павел: “Всё нам позволительно, но ни что не должно обладать нами”.

5.2 Безысходность желаний.

Как нет предела совершенству, так нет предела и совершенству того, что человек невоздержанный мог бы хотеть. Невоздержанный человек ненасытен в своем стремлении к удовольствиям, комфорту, богатству и самоутверждению. Исход человеческой неумеренности возможен разве что в безраздельном потреблении благ всего мира. А то, что мы воспринимаем как недостаточность нашего бытия, это как правило лишь страдание нашей ненасыщаемости, которую невозможно удовлетворить, как невозможно потушить пожар соломой.

Изобилие не только не способно насытить человеческие желания, но хуже того, изобилие было бы убийственно для жадного, ленивого, невоздержанного человечества. Невоздержанный человек пропал бы в условиях совершенного изобилия, как капризный ребенок в условиях абсолютной вседозволенности, или как наркоман при неограниченном доступе к наркотикам. Если бы наш мир вдруг стал преизобильным, то человечество вероятно уподобилось бы свиньям, которые от неумеренного питания теряют даже способность стоять на ногах, или крысам из известного опыта, в котором крыса, нажимая кнопку получала удовольствие через вживленный в ее мозг электрод. Крыса жала на кнопку до тех пор, пока не умирала от истощения.

Ощущение достаточности бытия не может определяться его изобильностью, но только воздержанностью человека. Чувство удовлетворённости не может быть обусловлено количеством благ, но только властью человека над своими желаниями. Именно желание довольства, счастья и благополучия само по себе и является недовольством, несчастьем и неблагополучием. Неудовлетворенное желание, это и есть несчастье, и чем сильней желание (или нежелание чего-либо), тем сильней страдание.

Если человек болен или голоден, то он страдает по объективным причинам. Если же человек не болен и не голоден, то он уже может быть счастлив, желания превышающие эту меру благополучия, уже несут несчастье в самих себе. Счастье, это удовлетворённость настоящим.

5.3 Не в деньгах счастье.

Желать богатства человека вынуждают:

1. Страх перед бедностью. Покой обеспеченности.
2. Дискомфорт бедности. Комфортность обеспеченности.
3. “Постыдность” бедности. Гордость обеспеченности.

Богатство, это обычное олицетворение счастья. Богатство дает человеку обильную и вкусную пищу, чувство уверенности, комфорт, удовольствия и развлечения, чувство гордости и “уважение” окружающих, радость за благополучие близких. То есть богатство казалось бы дает человеку все необходимое для счастья, а потому неудивительно, что стремление к богатству является единственной целью жизни большинства людей.

Но если человек болен, или несчастен в личной жизни, если он страдает от жадности, или зависти, страха или ненависти, то уже никакое, даже самое большое богатство, не принесет ему облегчения. Никакое богатство не способно удовлетворить алчного, потому что его желаниям нет предела. Именно алчность создаёт ощущение бедности, и только равнодушие к богатству даёт ощущение достатка. Чувствовать себя благополучным может только человек независимый от меры своего достатка.

Счастье не в деньгах, а в их ненужности.

Каждый отдельно взятый предмет имущества необременителен, но когда их становится много, то человек попадает в пожизненное, безысходное услужение к своей же собственности. Жизнь человека – стяжателя, это всего лишь ограниченный смертью период стяжания. Стяжатель всегда живет будущим, но не живет “здесь и сейчас”, там, где жизнь только и существует. Человек хотящий иногда замечает безысходность жизни – стяжания, и начинает страдать от бессмысленности своего существования. Но алчному больше нечем наполнить свою жизнь, он безразличен к искусному и духовному, ибо прекрасное не несет в себе ни пользы, ни выгоды. Круг интересов стяжателя сужается до проблем прибыли, накопления и экономии, поэтому корыстолюбивый всегда примитивен, ограничен и прозаичен.

Корыстолюбие приносит богатство единицам, но забирает жизнь у всех, кто подчинил ему свою волю. За деньги человек платит жизнью.

5.4 Свидетельства о добродетели умеренности.

Вы – рабы всего, что жаль отдать. М. Волошин.

Деньги – вещь хорошая и приятная, вот только люди их портят. Т. Герцль.

Деньги – хороший слуга, но плохой хозяин. Неизвестный автор.

Жадный беден всегда. Ф. Петрарка.

Бедность не добродетель, а уменье переносить бедность – вот добродетель. Пифагор.

Беден не тот, у кого мало, а тот, кому мало. Русская пословица.

Богаче всех тот человек, чьи радости требуют меньше всего денег. Г. Торо.

Богатство подобно морской воде, от которой жажда тем больше усиливается, чем больше пьешь. А. Шопенгауэр.

Богатство не облегчает наших забот, но подменяет одни заботы другими. Эпикур.

Люди обыкновенно не столько наслаждаются тем, что им дано, сколько горюют о том, чего им не дано. В. Белинский.

Если бы все человеческие желания исполнялись, земной шар стал бы адом. П. Буаст.

Кто вечно желает, тот проводит свою жизнь в ожидании. П. Буаст.

Все что становится обыденным, мало ценится. Ф. Вольтер.

Дайте человеку все, чего он желает, и в ту же минуту он почувствует, что это все не есть все. И. Кант.

Страдание есть результат несоответствия между желаемым и имеющимся. X. Марти.

Суть несчастья в том, чтобы хотеть и не мочь. Б. Паскаль.

Иным людям богатство только и приносит, что страх потерять его. А.Ривароль.

Все печали терпимы, если есть хлеб. М. Сервантес.

Мы хотим всем завладеть, как будто у нас есть время всем обладать. Фридрих Великий.

Желание по природе своей – страдание. А. Шопенгауэр.

Человек, недовольный немногим, не бывает доволен ничем. Эпикур.

Счастлив не тот, кто богат, а тот, кто не нуждается в богатстве. Демокрит.

Стремись к лучшему, но довольствуйся настоящим. Исократ.

Преодолей желания – и ты обретешь мир душевный. Фома Кемпийский.

Нет наслаждения, которое не приводило бы в конце концов к пресыщению. Плиний Старший.

Чтобы быть довольным своим положением, необходимо сравнивать его с положением худшим. Б.Франклин.

Здоровый нищий счастливее больного короля. А. Шопенгауэр.

Довольство своим – величайшее из всех богатств. Эпикур.

Глава VI. Скромность. – Гордость.

6.1 Предметы гордости.

Предметами гордости (достоинствами, статусными ценностями) человеку могут служить: имущество, благосостояние, благополучие, образованность, компетентность, авторитетность, влиятельность, звание, должность, связи, родство, социальное положение, стиль жизни, род занятий, заслуги, достижения, мастерство, способности, первенство, прогрессивность, модность, независимость, дерзость, бесстрашие, сила, красота, национальность, место жительства и т.п. Одним словом, предметами гордости человеку могут служить любые предметы и обстоятельства, престижность которых признана в данном социуме.

Признание и осознание высоты своих достоинств доставляют человеку чувство гордости. Недостаток же причин для гордости воспринимается честолюбивым человеком как личная унизительная ничтожность. Стремление к гордости (стремление обрести и проявить свои достоинства) является всеобщей “первичной” поведенческой мотивацией.

Гордость – это удовольствие от осознания и признания высоты своих достоинств.

Честолюбие – это потребность в лестном мнении о своих достоинствах.

Тщеславие – это потребность быть объектом внимания.

Гордость, честолюбие и тщеславие триедины и зачастую нераздельны в причинах и проявлениях, а потому далее они как правило будут определяться одним словом – гордость.

6.2 Лицемерность гордости.

Вызывающие, явные проявления гордости, такие как: важничанье, высокомерие, наглость, надменность, презрительность, пренебрежительность, дерзость, самодовольство, самоуверенность, хвастовство обычно скрывают, из страха нажить себе недругов, дурную репутацию, или в соответствии с этическими нормами поведения. Но при этом чувства и эмоции гордости ни куда не деваются, а потому гордость так или иначе проявляется в скрытых, вторичных формах. Коварство гордости заключается в том, что она оставаясь незаметной, разрушает гармонию социума своими косвенными проявлениями.

Гордость культивирует лицемерие, ещё и тем, что изображать из себя человека с достоинствами куда как проще чем быть таковым в действительности. Человек стремящийся к лестному мнению о себе утрачивает свободу быть самим собой, он становится послушной марионеткой общественного мнения. Честолюбец ищет лестного мнения о себе у окружающих и при этом испытывает к ним же скрытую недоброжелательность за свою зависимость от их мнения.

“Стыд” честолюбия возникает когда обнаруживается несостоятельность в том, что является для человека предметом его гордости, поэтому каждый предмет гордости налагает на человека бремя ответственности за соблюдение его положительного образа. Отсюда возникает тревога за благоприятное мнение о себе, которая проявляется в виде мнительности, обидчивости, подозрительности, ранимости, застенчивости, а такого рода проявления, уже не определяются как проявления гордости.

Сколь высокого статуса не достиг бы честолюбец, он всегда будет страдать от недостатка собственной значимости, он всегда будет устремлен к признанию и возвышению. Безысходность гордости в ее ненасыщаемости. Разрастаясь, гордость стремится превзойти все, исход гордости возможен разве что в том, чтобы занять место Бога.

6.3 Зависть – обратная сторона гордости.

Гордость, это неосознанное наслаждение превосходством, ибо гордость получает удовлетворение только в сравнении с меньшими достоинствами окружающих. При обнаружении у других больших достоинств, гордость оборачивается чувствами зависти, досады, ущербности. Стремление к гордости, это скрытое стремление стать объектом зависти, но за удовольствие смотреть “сверху вниз” с гордостью, человеку неизбежно приходиться расплачиваться повинностью смотреть “снизу вверх” с завистью. Зависть, это обратная сторона гордости, это страдание гордости, уязвленной превосходством чужих достоинств, благ, успехов.

Зависть унизительна, поскольку является болезненным для гордости признанием чужого превосходства, а потому зависть всегда скрывается, неосознанно замещаясь злословием, неприязнью, осуждением, осмеянием, ненавистью, направленными на объект зависти, а причины для недоброжелательности завистливый ум всегда находит. Зависть всегда оправдывает свое негодование стремлением к справедливости, но как достичь справедливости, если у каждого завистника свои представления о ней? Вульгарное стремление к справедливости, это всего лишь скрытое стремление ущемленной гордости (зависти) уничтожить чужое превосходство, опустить возвысившихся до своего уровня.

Благородная, но утопичная идея справедливости и социального равенства издавна использовалась для разжигания ненависти и оправдания насилия, что часто приводило к огромным человеческим жертвам и перераспределению благ, но никогда не приводило ни к равенству, ни к справедливости. Потому что возвысившаяся зависть неизбежно обращается в гордость и уже презирает “меньших”, вымещая свою прошлую униженность.

6.4 Равенство и чувство собственного достоинства.

Чувство социального неравенства определяется не столько имущественным, иерархическим или каким-либо другим предметным расслоением общества, сколько неравенством в праве на уважение, которое в иерархии гордости как раз и определяется мерой причастности человека к статусным ценностям. Чувство социального неравенства обусловлено именно чувством разного достоинства человека в иерархии статусных ценностей.

Обладатель высокого статуса в иерархии ценностей гордости может и не испытывает высокомерного пренебрежения к “окружающим ничтожествам”, но с плохо скрываемой недоброжелательностью зависти он столкнётся непременно. Обладатель же низкого социального статуса возможно ни кому и не завидует, однако с презрением исходящим от некоторых “хозяев жизни” столкнётся и он. Нравы царящие в обществе в весьма значительной мере зависят от того напряжения, которое возникает в обществе между полюсами социальной статусности, между завистью исходящей снизу и высокомерием исходящим сверху.

Уважение гордости, это признание статусной авторитетности человека, но уважение может быть и нормой отношений независимой от социального статуса, что и является условием всеобщего равенства в праве на уважение. Равенство в праве на уважение невозможно устроить для других (для всех), хотя бы потому, что чья-либо гордость при любых условиях будет уязвлена или чьим-либо превосходством. Гордость отвергает своё равенство с обладателями низкого социального статуса, зато претендует на равенство с носителями статуса высокого. Равенство осознается и принимается лично каждым членом общества, как равенство в праве на уважение по праву человеческого естества.

Самоуважение гордости основано на превосходстве, а чувство собственного достоинства (ЧСД) основано на равенстве.

Самоуважение человека складывается как из гордости, так и из ЧСД, но чем выше человек ставит предметы гордости, тем менее у него остается уверенности в праве на беспричинное самоуважение, то есть на ЧСД.

Гордец определяет свою социальную значимость своими предметами гордости и в случае их недостаточности чувствует себя неполноценно, таким образом, человек утрачивает ЧСД через гордость.

Неуважительное отношение к обладателям низкого социального статуса оборачивается болезненно – мнительным самолюбием, ибо человек непроизвольно переносит свое отношение к “меньшим” на отношение “больших” к себе. Уважительное же отношение к “меньшим” укрепляет человека в ЧСД перед “большими”.

Самоуважение гордости основанное на превосходстве, оборачивается чувством неполноценности перед чужим превосходством. А безразличие к высоте своего социального статуса, формирует спокойное отношение и к высоте социального статуса окружающих.

6.5 Скромность и чувство собственного достоинства.

Скромность, это безразличие к высоте своих достоинств, и к лестности мнения о них. Данное определение, как видно из рассуждений приведённых выше, в равной степени может быть отнесено и к ЧСД, как его причина.

Скромность и ЧСД освобождают человека от необходимости притворяться и важничать для того чтобы представляться в выгодном свете, что позволяет человеку скромному быть естественным и непринужденным как на дне общества, так и среди элиты. Чувства же гордеца, при такой перемене ситуации, меняются от наглости до робости.

Скромность и ЧСД неуязвимы для чужого превосходства, от него страдают только гордость и зависть.

Скромность и ЧСД участливы к “меньшим”, гордость же, в лучшем случае лишь высокомерно – снисходительна по отношению к ним. Презрение гордеца к обладателям меньшего статуса обычно скрывается за притворной вежливостью, а при удобном случае даже и не скрывается.

Скромность и ЧСД сохраняют непринужденность отношений, ибо не обнаруживают неравенства, а также не стремятся и не боятся его обнаружить, тогда как гордость и зависть создают вокруг неравенства лицемерно – напряженное умолчание. Скромность и ЧСД порождают взаимоуважение даже между господином и слугой, тогда как гордость и зависть сеют неприязнь даже среди друзей.

6.6 Тщеславие и смысл жизни.

Как суть книги определяется её содержанием, а не качеством бумаги, так и личность человека определяется её “содержанием”, а не физиологией. “Содержанием” же личности является её информационная составляющая, то есть её личная память сформированная личным опытом жизни. Человек без памяти, это в самом буквальном смысле – никто. И если личность субъективно, это личная память обусловленная личным опытом жизни, то личность объективно, это знание (память) окружающих о данном человеке.

Память об умершем человеке, как некая форма продолжения его жизни является достаточно традиционным утешением для человека стремящегося избежать смерти. Стремление к признанию, к славе, является неосознанным, а порой и вполне сознательным стремлением сохранить свою личность в чужой памяти, расширить территорию своего бытия за счет чужого сознания.

Как животное метит территорию, обеспечивающую ему условия жизни, так тщеславный человек неосознанно стремится “пометить собой” чужое сознание, дающее ему территорию умозрительного бытия. Так например, некто Герострат, дабы обессмертить свое имя в человеческой памяти, сжег одно из чудес света, и это неудивительно, ибо недовольство общества для тщеславия, это та же самая память, убийственна для тщеславия лишь безвестность.

Империи исчезают с лица земли, и ничего от них не остается, кроме имен деспотов, но человек все равно стремится отметиться в памяти потомков. Человек бессознательно пытается избежать грядущего небытия своей личности, водворившись в сознание других людей, и отказ от этого тщетного стремления сохранить свою личность, фактически будет означать для человека тщеславного отказ от борьбы за свою жизнь.

6.7 Гордость и комплекс неполноценности.

Стремление к гордости можно условно разделить на два уровня: это стремление превзойти и стремление сравняться. Эти два вектора гордости очень сильно разнятся в своих эмоциональных проявлениях. Если стремлению превзойти свойственны амбициозные настроения, то для стремления сравняться характерны чувства ущербности. Стремлению сравняться в статусных достоинствах с неким социальным уровнем, всегда в той или иной степени сопутствуют чувства неполноценности. Психологический дискомфорт, обусловленный низким социальным статусом, недостаточностью личных достоинств, или статусных ценностей, и определяется в психологии как комплекс неполноценности. Комплекс неполноценности может быть обусловлен как нехваткой целого комплекса статусных атрибутов, так и недостатком одного единственного предмета гордости.

Стремление к статусной значимости, в той или иной мере, свойственно каждому. И как правило, недостаточность статусных атрибутов досаждает человеку не очень сильно. Но если претензии на высоту своих достоинств принимают слишком острый характер, то в этом случае у человека могут возникнуть серьёзные психологические проблемы.

Одной из самых распространённых психологических проблем связанных с комплексом неполноценности, является страх (стыд) перед нелестным мнением о высоте своих достоинств и предметов гордости. В большинстве случаев окружающим нет вообще ни какого дела до высоты достоинств того или иного человека, но человеку страдающему комплексом неполноценности представляется, что окружающие только тем и заняты, что размышлениями о его “ущербности”. Этот страх (стыд) перед негативным мнением о себе может проявляться довольно разнообразно, о чём хорошо известно и психологам и психиатрам.

6.8 Синдром гордости.

Все человеческие проявления, перечисленные ниже, обусловлены стремлением к гордости (стремлением к обретению, проявлению и признанию своих достоинств), и все эти проявления упраздняются одним единственным качеством – скромностью (безразличием к высоте своих достоинств и к лестности мнения о них), что неоспоримо свидетельствует и о единой природе всего многообразия этих проявлений, и о верности предложенного определения скромности.

А). Комплекс демонстративности.

Стремление привлекать внимание и вызывать интерес (хотя бы и негативный).

Стремление выделяться, отличаться, удивлять, производить впечатление.

Стремление оставлять о себе память (хотя бы и негативную).

Стремление к известности и славе.

Демонстративность, бравада, вычурность, кураж, позерство, хвастовство, эпатажность.

Б). Комплекс неполноценности.

Гипертрофированная потребность в благоприятном и лестном мнении о себе.

Страх перед неодобрительной молвой, перед нелестным, пренебрежительным мнением.

Страх перед насмешкой, осуждением и презрением.

Мнительность, ранимость, застенчивость, обидчивость, страх публичности.

Страдание от чувства собственной незначительности.

Чувство ущербности и неполноценности.

В). Комплекс амбициозности.

Стремление к лидерству, главенству и авторитетности.

Неприятие чужой значимости, первенства и доминирования.

Стремление контролировать, направлять, распоряжаться, руководить.

Неприятие подчинения, ограничений, опеки, зависимости.

Стремление влиять, поучать и убеждать.

Неприятие чужих мнений, замечаний, предложений, критики, и советов.

Стремление превзойти, победить, опередить, стать лучшим.

Неприятие превосходства чужих благ, достоинств и успехов.

Высокомерие, надменность, презрительность, пренебрежительность, самодовольство, самоуверенность, нигилизм.

Вызывающее поведение, агрессивность, грубость, дерзость, конфликтность, наглость, хамство, циничность, язвительность. Стремление словом или делом унизить, оскорбить, опорочить, осудить.

Провокационно – агрессивные проявления гордости обусловлены стремлением обозначить свое превосходство в открытой, оскорбительной форме.

6.9 Свидетельства о зле гордости.

К превосходству всегда питают отвращение. Б. Грасиан.

Если не желаете нажить себе врагов, то старайтесь не выказывать над людьми своего превосходства. А. Шопенгауэр.

Чем выше стараешься показывать себя людям, тем ниже становишься в их мнении. Л. Толстой.

Чужое тщеславие тем особенно несносно для нас, что оно оскорбляет наше собственное. Ф. Ларошфуко.

Диоген расхаживал в грязной одежде по роскошному ковру в комнатах Платона. “Я попираю, – сказал он, – гордость Платона”. – “Да, – возразил Платон, – но только посредством другого вида гордости”. Г. Лихтенберг.

Лучше стыдиться своего богатства, чем гордиться своей бедностью. Чжан Чао.

Я знатен – и люди чтут меня. Но то, что они чтут, – это высокая шапка и широкий пояс. Я унижен – и люди презирают меня. Но то, что они презирают, – это холщовый халат и соломенные сандалии. Но ведь в действительности люди меня не чтут – чему же мне радоваться? Они в действительности меня не презирают – чему же мне огорчаться? Хун Цзычен.

Мы никогда не спрашиваем себя, что мы на самом деле, но мы беспрестанно спрашиваем себя, что о нас думают. Ж. Массийон.

Важно не то, кем тебя считают, а кто ты на самом деле. Публилий Сир.

Поступай хорошо, и пусть говорят, что хотят. А. Дюма-отец.

Лучше доброму иметь худую славу, чем худому – добрую. Свт. Григорий Богослов.

Честного человека можно подвергнуть преследованию, но не обесчестить. Ф. Вольтер.

Никто не может быть опозорен деянием другого. П. Шелли.

Чем значительнее человек, тем больше удовлетворения получают люди, оскорбляющие его. Д. Карнеги.

Существует два способа самовосхваления: один – говорить хорошее о себе, второй – поносить других. К. Гельвеций.

Объективно честь есть мнение других о нашем достоинстве, а субъективно – наш страх перед этим мнением. А. Шопенгауэр.

Общественное мнение правит людьми. Б. Паскаль.

Лучшее в добрых делах – это желание их утаить. Б. Паскаль.

Курица, снесши яйцо, часто клохчет так, как будто она снесла небольшую планету. М. Твен.

Если уж вешаться, то на высоком дереве. Узбекская пословица.

Чем больше кошку гладишь, тем больше она хвост задирает. Русская пословица.

Обращайтесь с низшими так, как вы хотели бы чтобы с вами обращались высшие. Сенека.

Равенства трудно достичь потому, что мы стремимся стать равными только с теми, кто выше нас. А. Бек

Эпилог. Лицемерие. – Искренность.

Весьма обширная нравственная проблема “лицемерие – искренность” не является нравственно первичной, поскольку её составляющие являются лишь производными от общего нравственного состояния личности. Мера лицемерности человека определяется лишь той мерой безнравственности, которую человеку приходится скрывать в соответствии с общепринятыми поведенческими нормами. Например…

Человек беспринципный и бессовестный лицемерен лишь настолько, насколько ему приходиться изображать добросовестность и порядочность.

Человек злой и эгоистичный лицемерен лишь настолько, насколько ему приходиться изображать благожелательность и доброту.

Человек обидчивый и мстительный лицемерен лишь настолько, насколько ему приходится изображать великодушие и снисходительность.

Человек жадный и корыстный лицемерен лишь настолько, насколько ему приходится изображать щедрость и бескорыстность.

Человек высокомерный и тщеславный лицемерен лишь настолько, насколько ему приходится изображать скромность.

Таким образом, лицемерие (лукавство, притворство, неискренность, лживость) свойственны человеку, лишь в той мере, в какой человеку приходится скрывать свою непорядочность. Человек просто не может быть открытым и чистосердечным, не изжив тех качеств, которые ему приходится утаивать.