Ещё Хрисип из Сол (278-208 до нашей эры) приходит к выводу, что логика имеет физические корни, и всякое рассуждение оказывается возможным лишь благодаря наличию в мире причинности. Вслед за ним Петр Абеляр (1079-1142) констатирует, логику интересует не истина вещей, а истина высказывания. Так постепенно, от автора к автору пришло понимание того, что классическая логика, с одной стороны, есть основа нашего мышления, она имманентна нашему разуму, и бессознательно присутствует в речи человека, на каком бы языке он ни говорил. С другой стороны, классическая логика фрагментарна, состоит из отдельных законов, которые в своей сути являются продуктами человеческого опыта. Жизнь многих поколений показала нам, что бессознательное следование естественной логике языка таит множество ловушек, и это наглядно показала софистика. Сама фрагментарность логики говорит о том, что для неё главное заключается в том, чтобы выводы не противоречили исходным посылкам.
Классическая логика, в своё время, получила название формальной логики, и это очень справедливо, именно в силу её нечувствительности к исходным посылкам. Понятие интуиции возникло именно, как понятие чувства внутреннего несогласия с формальностью логики. То есть, формальная логика дает добро, говорит, что всё правильно, а человек, при этом, никак не может избавиться от сомнения. Вот это неисчезающее сомнение связано именно с исходными посылками, то есть, перед нами всегда маячит вопрос, всё ли мы учли в исходных посылках, насколько они полны? А это есть проблема глубины нашего видения, читай нашей мудрости.
Развитие логики не пошло по пути приобщения к мудрости, а пошло по пути усложнения ее абстрактности. С одной стороны это привело ее к символизму, с другой стороны логика стала дробиться на отдельные системы, где каждая система есть свой способ мышления в виде некой схемы. Причём, каждый способ мышления описывается и доказывается на основе классической формальной логики, мало того, все эти схемы проистекают из нее. Тотальный символизм и ужасающая много схематичность современной логики привели к тому, что всё это многообразие не может быть охвачено человеческой памятью и, следовательно, не пригодно для практического использования. Именно это обстоятельство породило тоску в душах специалистов по логике и обратило их взоры к монизму, как утраченному раю.
Назад к мудрости
Одно дело тосковать, то есть, констатировать тупиковость ситуации, другое дело из нее выходить. Выход из тупика, он всегда кардинален, поэтому предлагается рассмотреть, что получится, если отказаться от фрагментарности и схематичности логики, а исходить исключительно из самого понятия мудрости.
Мудрость – это способность учесть в рассуждениях всю сложность проблемы во всех ее взаимосвязях. По идее логика и должна быть именно такой, то есть – мудрой. Что это значит? Это значит, что мудрость должна быть квинтэссенцией логики, а сама логика должна быть практическим воплощением мудрости. Такая постановка вопроса есть абсолютная максима, против которой не может быть возражений. Хоть и возникает вопрос, как этого достичь? Но при этом, соприкосновение с максимой убеждает, что иного пути нет.
Из приведенной формулировки понятия мудрости видно, что суждения тогда несут в себе мудрость, когда в них нет упущений. Но само понятие мудрости ничего не говорит о правильности суждений, то есть логика в понятии мудрости лишь подразумевается. Если мудрость указывает на широту и глубину суждений то, логика должна показать их правильность. Фрагментарность формализма и схематичность способов мышления показали, что это бесконечный описательный процесс по фиксированию и учету всего бесконечного многообразия возможностей восприятия, бесконечного многообразия вещей и явлений.
С точки зрения монизма у нас уже есть диалектическая логика Платона. Все претензии к ней сводятся к трудности восприятия ее субстанциализма, а, по сути, на самом деле, к тому, что диалектическая логика Платона отрицает саму возможность автоматически прийти от вечно меняющихся вещей и явлений к чему-то неизменному, стоящему за ними. Логика Платона основана на том, что к сущности надо не просто прийти в результате рассуждения по заданной схеме, а сущность надо увидеть в результате долгих и многообразных рассуждений, и произойдет это неожиданно, как счастливая находка. Платон предлагает титанический интеллектуальный труд по осмыслению всех обстоятельств дела, и искомую сущность он видит как данную в совокупности понятий некую идею, как нечто неизменное, имеющее воплощение в вещах и явлениях.
Беззаветное стремление людей к халяве, требует автоматизации процесса познания, а автоматизация с неизбежностью предполагает формальность в подходе. Формализм имманентен автоматизму, в силу отсутствия, у последнего, универсальности. Автомат не может делать всё на свете, он потому и работает сам по себе, что имеет заданный и ограниченный алгоритм действий. Выше мы рассмотрели, что формализм с неизбежностью растягивает процесс описания правил логики до бесконечности, а это делает окончательное создание такой логики принципиально невозможным. Если главный порок формальной логики коренится в ее автоматизме, то естественным будет отказаться в первую очередь именно от этого. Как это сделать, если это самое желанное? Здесь мы должны ответит себе на простой вопрос, нам нужна волшебная палочка, или всё-таки истина, истребляющая сомнения. Из анализа сказок и анекдотов на их тему, мы знаем, что результат взмаха волшебной палочки сильно зависит от корректности постановки задачи перед ней. Малейшая двусмысленность формулировки даёт совсем не тот результат, что ожидался. Если мы не хотим зависеть от прихоти волшебной палочки то, тогда следует опереться, всё-таки на интеллектуальный труд.
Диалектическая логика Платона, конечна в своем объеме, и весьма кратка, но теоретически объем рассуждений может быть бесконечным. Но, в тоже время, если формальная логика принципиально бесконечна, то в логике Платона бесконечность рассуждений не является принципиальной, ведь увидеть искомое можно на любой стадии рассуждения, всё зависит от сообразительности. Диалектическая логика Платона, безусловно, исходит из понятия мудрости, но вернемся к ее критике. Высказывается мнение, что сущность эфемерна и она нам ни к чему. В качестве аргумента приводятся доводы, ну типа такого: мы описали явления, происходящие в мире элементарных частиц так, как смогли, как они нам видятся исходя, из нашего чувственного восприятия, и в итоге, получили квантовую физику. Да, она не дает нам возможность увидеть нечто неизменное, стоящее за всей этой причудливой мозаикой явлений, но ведь атомные реакторы работают, для практических целей нам этого достаточно. При такой постановке вопроса становятся правомочными вопросы: а всё ли мы увидели и всё ли мы способны осмыслить, опираясь на нашу способность к чувственному восприятию? И не оказалось ли так, что незнание неизменного скрыло от нас ещё множество других возможностей? Мы получили атомный реактор, но мы бессильны понять, что на самом деле происходит внутри звезды? Почему вселенная расширяется с ускорением? И вопросов не становится меньше, хуже того, чем больше мы всматриваемся во вселенную, тем больше становится вопросов. Сократ, в свое время, высказал недоумение, как можно знать большое, не разобравшись в малом?
Платон по этому поводу, в сущности, говорил, что законы должны быть такими, чтобы в них реализовалась целостность мира. Эмпирия даёт законы непосредственно из данных опыта и без связи со всем остальным, причём даже не рассматривается вопрос о правомочности именно таких рамок опыта. То есть, если опыт дал некую закономерность, устойчивую повторяемость, значит мы, с точки зрения эмпиризма, владеем истиной. Ну а если тот же опыт, но в расширенных рамках даст другой результат? У эмпиризма даже не хватает ума увидеть такую опасность, или сознательно не видят. Простой пример, если бы Кулон, ставя свой знаменитый опыт, попытался бы еще учесть зависимость электрических сил от относительной скорости движения заряженных тел, и ее направления, то тогда, может быть, мы сейчас имели бы другое понятие заряда? И нам бы не понадобились бы отдельно магнитные силы, а мы их имели бы как побочный эффект проистекающий из свойства заряда? Эмпиризм субъективен во всём, даже в отношении опыта. Знания, получаемые на его основе, носят личностный характер, и будь на месте Кулона кто-то другой, более любознательный, современная физика выглядела бы совершенно иначе. Возможно, она выглядела бы не так нелепо, как сейчас, но вопросов без ответов, от этого не стало бы меньше. Эмпиризм фрагментарен точно так же, как и формальная логика, у них один порок.
Зададимся вопросом, что противоположно фрагментарности, по-видимому, нечто единое. Логика Платона основана именно на этом, поэтому рассмотрим, в чём ее суть. Сразу хочу объясниться в следующем, Платон, излагая свою логику в диалоге “Парменид”, как автор показывает последовательно цепь рассуждений, что из чего следует, любой первопроходец должен поступать именно так. У меня задача не обратная, а так скажем параллельная, мне нет необходимости доказывать, доказательства всегда можно взять из первоисточника, я лишь изложу суть. Изложение сути начинается с самого важного и самого принципиального и далее по нисходящей, до конкретного примера. У автора, весь процесс рассуждения происходит ради достижения главного и естественно оно у него в конце. То есть, при изложении сути рассматриваемого авторский порядок следования не может быть соблюдён.
Суть сущности
Самый главный вывод Платона в следующем – если единое не существует, то ничего не существует. Что это значит? Это значит, что весь мир, с физической точки зрения, и бытие, с философской точки зрения, не просто имеют единую основу, а физический мир имеет единое начало, а бытие единую идею. То есть, перед человеком не один, а два мира. Первый эмпирический мир, дан нам в опыте, второй мир субстанциональный, дан нам априори. Объединение этих двух миров есть реальность.
Идея это субстанция, то есть, нечто неизменное. В физическом мире нет ничего неизменного, в основе материи движение, но раз мир существует, значит, он имеет единое начало. Единое развиваясь, дает начало всему остальному. Идея это фиксация какого-то развития, причем развиваться может и мысль, соответственно идея может зафиксировать мыслимое, течение мысли. Это значит, что идея универсальна для обоих миров и она суть от реальности. Фиксация развития происходит натурально и непосредственно в виде мысли, но эта мысль особого рода. Она не содержит в себе образ вещей, и она не описывает процесс развития. Фиксация заключается в указании на нечто как самого важного с одновременным указанием самого важного для указанного нечто. У Гегеля это субъект и предикат, у Платона это требование содержательности любого нечто, единое, как только единое – не существует.
Идея это единое наполненное каким-то содержанием. Рассматривая ряд вещей или явлений всегда можно найти нечто единое для всего ряда, но выраженное лишь категорией это пустая дефиниция. Идея это именно субъект и предикат. Например, у Дарвина субъект это отбор, а предикат естественный. То есть, вся идея Дарвина заключена в двух словах, естественный отбор. Исследователь, рассматривая ряд вещей или явлений должен увидеть единое и одновременно посмотреть, чем его наполнить. Человек, осмысляющий идею, должен от единого и через его содержание увидеть процесс развития явлений. Видение процесса развития явлений через призму единого открывает взору человека все истинные причины и показывает, почему явления идут именно так, и почему не может быть иначе. Вот это видение процесса развития явлений через призму единого и есть сущность.
Суть диалектической логики Платона
Выше мы рассмотрели, что есть единое, идея, субъект, предикат, как возможна идея и в чём сущность. Если говорить, в общем, в чём суть рассматриваемой логики, то суть в видении реальности как двух миров, где суждение является логичным при соответствии этих миров друг другу. Причем, если один мир дан нам, то другой мир строится нами, каждым нашим суждением, день ото дня, поколение от поколения.
Прилагательное “диалектический”, подчеркивает именно обстоятельство разделения реальности на два мира. Логика есть соответствие между ними. У Платона нет системного изложения предмета, он как философ стоял перед ни разу не паханым полем, поэтому, мы видим длинную цепь рассуждений и видим само осмысление. У Гегеля (Наука логики) мы видим систему, но тяжесть изложения говорит о том, что ещё нет ясного понимания, и автор ещё интуитивно блуждает. Блуждания Гегеля основаны на том, что он начал оперировать понятиями души и духа, что очень характерно для 19 века. Это потребовало введение как бы третьего, духовного мира и фактически он попытался создать триалектику. В итоге конструкция утяжелилась, а последняя ясность исчезла по причине, крайней расплывчатости духовных понятий.
Если попытаться изложить логику Платона предметно, то не могу претендовать хоть на какую-ту системность, как не специалист по логике, но с точки зрения философа, суть мне видится в следующем. То, что мы называем формальная логика, есть суть синтаксис языка. То есть, логичное рассуждение в речи дано нам самим устройством языка, и знанием нами категориальных принадлежностей тех понятий, которыми оперирует наше сознание. Если человек пытается высказать суждение о том, что мало ему известно, то нелогичность его суждений, при соблюдении синтаксиса языка, проистекает исключительно от незнания всего понятийного объема входящего в понятия, которыми он пытается оперировать. Это значит, что для того, чтобы быть логичными в суждениях нам необходимо соблюдать две вещи, не коверкать язык и не судить о том чего не знаешь.
Вот этот уровень логики самого языка у Платона, он как бы есть атомный уровень и Платоном принимается как данность от природы. Ведь весь этот уровень логики суть от опыта. Мы попадаем в логические ловушки не в обыденных вещах, а когда пытаемся мыслить отвлеченно, вот логика Платона, она говорит исключительно об этом. Платон, по сути, говорит нам, что не надо бояться простых суждений, их логичность гарантированна синтаксисом языка и его категориальной структурой, и сам Платон показывает нам множество суждений на простых и обыденных примерах. Логика Платона стоит на данном от природы, но обращена она к отвлеченному. То есть, пред глазами мир природы, а перед разумом, мир бытия. И далее Платон учит, чтобы не ошибиться, нужно видеть оба мира одновременно и глазами и разумом. А для возможности соотносить мы должны иметь абсолютное знание о вещах и явлениях. Знание тогда является абсолютным, когда несёт в себе идею и показывает сущность. Следовательно, согласно логике Платона, суждения тогда будут безупречно логичными, когда покажут единое и укажут имманентное для единого, то есть, построят идею и тем самым откроют разуму сущность. Если суждения не приходят к сущности вещей или явлений, то логичность таких суждений сомнительна, требуются дополнительные суждения.
В заключении хотелось бы сказать, счастье есть, от него просто не надо отказываться.