Философия популярно

Слово философия буквально значит, любовь к мудрости. То есть, еще в далекой древности люди различали умное и мудрое. Уже тогда было замечено, что простые и привычные в обыденной жизни, и с виду вроде бы правильные рассуждения, не всегда приводят к желаемому результату. Довольно часто люди сталкивались с тем, что окружающий их мир оказывался, на самом деле, гораздо сложнее, чем это казалось первоначально. И к людям постепенно приходило понимание того, что очень часто надо проявить не просто свой ум, а нечто большее. Как изначально, так и по сей день, под мудростью понимается способность увидеть, и соответственно учесть в рассуждениях всю сложность задачи. Всю сложность мы пытаемся учесть ради одного, нам нужна истина, иначе, зачем себя излишне утруждать, а отсюда следует самый главный вопрос философии, на который она будет искать ответ всегда и по каждому поводу, какова истинность наших знаний. Нас ни когда не удовлетворят примерные знания, мы хотим знать все и до конца, но жизнь показала нам, что приобретение знаний не зависит от количества вложенного труда, умения и старания, это очень сложный и крайне разнообразный процесс. Крайняя разнообразность определяется самой природой, ее бесконечным многообразием, почему нам не хватило науки и почему люди придумали еще и философию, для понимания этого – маленький экскурс в историю.

С чего и как все начиналось

Мы не имеем письменных свидетельств уже о пятом тысячелетии до нашей эры, но из всех имеющихся свидетельств мы видим, что все общества начинаются с язычества. Язычество это совокупность мифов, где каждый миф рассказывает некую историю, из которой человек узнает, не как вылепить горшок, а как устроен окружающий его мир. Мифы дают человеку знание о том, какие силы властвуют в этом мире, чего следует опасаться, и что должен делать человек для того, чтобы не вступить в губительное, для себя, противоречие с этими властвующими силами. Тем самым язычество задает человеку определенный образ жизни и поведения, в том числе, уважение и подчинение служителю культа. При этом мы видим, что абсолютно всегда место служителя культа является хлебным. Особая привлекательность места проистекает оттого, что часто служитель культа имел не просто близость к правителю и, соответственно, к казне, а он имел законную долю в ней. Место явно святое и пустым оно, конечно, никогда не бывало. Из всего этого, для служителя культа, проистекала его главная забота, это поддержание веры в людях, а поддерживать приходилось, люди задавали неудобные вопросы. До нас дошел текст, в котором древний египтянин с восторгом пишет о том, как облака плыли у него под ногами, а на небе он вместе с солнцем видел звезды. Еще он пишет, что видел утренний восход Венеры, и боги не наказали его за то, что он вошел в их мир. В то время считалось, что планеты это боги во плоти и его, конечно, удивило, как высоко они находятся над облаками. Сейчас можно только предполагать но, по-видимому, этот текст написал молодой и сильный мужчина, совершивший восхождение на ближайший пятитысячник, начиная именно с этой высоты звезды видны и днем. Для египтянина проще всего взойти на Килиманджаро, это гора щебенки с пологими склонами. Вверх по Нилу на лодке, а там пешком до самой вершины, вполне реальная затея для крепкого человека даже без всякой подготовки. Я привел этот пример, что бы было понятно, откуда у людей брались неудобные вопросы. Всегда были непоседы, которые вечно лезут туда, куда их не просят. А, как известно земля слухами полнится, и когда выяснялось, что уже всем рот не заткнешь, богам, естественно по воле жрецов, приходилось перебираться с облаков на небеса, подальше от любопытных глаз.

Накопление знаний, с неизбежностью, вело к усложнению отношений между людьми, а это, в свою очередь, влияло и на развитие религиозных взглядов, и на развитие языка. Вот этот постепенный процесс развития привел к тому, что в языках самых развитых народов накопилась такая сумма знаний, на фоне которой смехотворность мифов стала очевидной. А это и есть та причина, в силу которой, люди стали освобождаться от глупостей прошедших веков, и у них появилась возможность мыслить рационально. Рациональное мышление всегда было присуще человеку, но до этого оно носило чисто бытовой или профессиональный характер, а здесь впервые сложилась ситуация, когда человек смог рационально взглянуть не только на свои нужды, но теперь и на окружающий его мир.

Это произошло в седьмом веке до нашей эры, а примерно за три тысячи лет до этого появились первые государства в которых, в силу государственных нужд, потихоньку шел процесс соединения рационального мышления и опытных данных. Вот это соединение разума и опыта дало начало зарождению наук, и в первую очередь люди научились мерить и вычислять. Для взимания налогов надо было мерить наделы крестьян, а они не всегда были прямоугольными. Очень сложные задачи ставились в завещаниях, когда, например родитель желал, что бы его наследство поделили поровну между тремя сыновьями и двумя дочерями, но так, что бы каждый сын получил в два раза больше каждой дочери. Как известно кубические уравнения на пальцах не решаются, для этого сначала надо разработать метод их решения.

Трех тысячелетнее развитие науки, именно как соединение рационального подхода с опытом, тем не менее, не породило интереса науки к осознанию мира. Наука всегда, решив одну задачу, бралась за следующую, то есть, ее развитие всегда было поступательным и от простого к сложному, и ей не нужен объект, над которым не поставишь опыт. Появление богатых и хорошо образованных людей, в глазах которых умерли все мифы, стало той средой, в которой возник вопрос, как рационально объяснить то, что вне опыта и возможно ли такое? Именно такая постановка вопроса породила то, что двумя веками спустя назвали философией, а первоначально в Греции это называли “алевея”, что значит разоблачение или обнажение. И это естественно, ведь философия начиналась с критики мифологии и в отрицании права мифологии ей одной давать объяснения началам мира. И так же нет ничего удивительного в том, что первыми философами были купцы, сам род занятий требовал наличия образованности, ума и энергичности. И опять так же естественно, что все они были материалистами кто-кто, а они-то всегда помнили, что им нужно именно рациональное объяснение того, что раньше трактовали мифы.

Из самого факта, что есть разделение нашего рационального знания на науку и философию, прямо следует, что нельзя требовать от науки того, для чего она не предназначена. Например, физика ни когда не ответит на вопросы типа, что из себя, представляет, или как устроена – материя, или все мироздание. Это не ее вопросы, это чисто философские вопросы и решаться они должны философами, и при помощи методов философии. Опять поясню, так потому, что это за областью опыта, а все что за областью опыта, это и есть предмет исследований философии. То есть, то, над чем мы не можем экспериментировать, мы можем осмыслить и, соответственно, получить необходимые нам знания путем рассуждения.

Все доводы о том, что это невозможно отвергаются на том основании, что если вы не видите возможности решения какой-то задачи, то из этого ни как не следует, что она в принципе не решаема, это лишь значит, что решение увидит кто-то другой. При этом не следует путать между собой задачи и глупости, философия последними не занимается. Ниже по тексту я покажу, что имеет философия на сегодняшний день, и на практике рассмотрим, как следует всем этим пользоваться.

Что надо знать и понимать в первую очередь

Вспомните обычную в жизни ситуацию, когда вдруг не можешь вспомнить некий термин или название и начинаешь пытаться объяснить собеседнику, что ты хочешь сказать какими-то другими словами. Не всегда это легко получается, а теперь попробуйте осознать всю глубину проблемы, когда Вы должны как-то выразить нечто вновь вами придуманное или понятое, но этому еще нет ни названия, ни определения. Вы умозрительно видите некую конструкцию или структуру, в ней наблюдаются какие-то движения или взаимоотношения и все это надо как-то пояснить. Когда в Средней Азии впервые появился трактор, простые люди, у которых не было научных и технических понятий, соотнесли его с арбой, по наличию колес. А вот то, что трактор мог двигаться сам без вола, это для них не имело ни какого рационального объяснения и как люди с религиозным мышлением они это отнесли на счет нечистой силы, и поэтому они дали абсолютно точное название с позиции их знаний, шайтан-арба. То есть, вторгаясь в мир нового и неизвестного, мы начинаем осмысление с того, что имеем на данный момент. Это и есть та первая проблема, с которой столкнулись еще первые мыслители древности. Первоначально люди пытались строить рассуждения, опираясь на какие-то аналогии. Например, первые же философы, рассматривая окружающий их вещественный мир, довольно быстро пришли к выводу, что он должен иметь какое-то начало, так как бесконечное дробление не совместимо с принципом причинности и Анаксагор назвал это нечто изначальное, и как тогда предполагали, возможно, имеющее некоторое разнообразие, “семена вещей”. Демокрит первым показал, что удобней в качестве названия использовать не аналогию, а то, что отражает самое главное или присущее только этому, и переопределил семена вещей, как неделимый. Это сейчас в нашем языке атом имя существительное и мы под этим термином можем подразумевать и химический элемент, и нечто находящееся в самом начале, и нечто самое простое. Наше прилагательное атомарный, это уже далеко не то, что понималось древними греками, а для них это был именно неделимый.

Познание с неизбежностью ведет к развитию и усложнению языка и философия, как и любой другой раздел нашего знания, тоже имеет свой собственный язык. Язык, которым сейчас оперирует философия, складывался, начиная с Фалеса и далее от автора к автору. Понимание философа сводится к вашей способности уяснить, что значат термины философии и не потерять нить рассуждений. Нить рассуждений нельзя терять потому, что в процессе рассуждений любой термин может чем-то дополниться или как-то видоизмениться и один и тот же термин вначале и в конце статьи могут значить существенно разное. История философии это есть история развития ее языка, поэтому изучение истории философии это и есть изучение самой философии. Понимая это, далее, рассмотрим те термины, которые стали причиной возникновения различных направлений в философии, это даст понимание того, что откуда взялось и почему именно так, а не иначе.

От слова к слову

Античная философия делится на два периода, философия до Сократа и после него. Сократ первым задумался о знании как таковом и, соответственно, им был поставлен вопрос, каким образом может строиться человеческое знание о мире? Отвечая на этот вопрос, он, в первую очередь, отверг релятивизм софистики (то есть относительность в понимании, зависимость понимания от индивидуального), и отвел ей лишь вспомогательную роль, как предохранителя от очевидной глупости. Отвергая релятивизм, Сократ делает следующий естественный и логичный шаг, он фактически говорит об объективном существовании интерсубъективного истинного знания, – и далее вопрос лишь в том, как его достичь. Интерсубъективное истинное знание – это такая хитрая современная и очень обтекаемая формулировка того, что можно назвать как абсолютное знание. Само применение понятия абсолютного по отношению к знанию в философии один самых спорных вопросов, а это связано с тем, что сразу затрагиваются все проблемные поля философии. Ведь это вопрос об истинности наших знаний и он несет в себе подвопрос о том, какова глубина этой истинности. А это есть вопрос о том – если мы имеем знания в неком приближении к истине, то, как близко мы можем приблизиться к ней, достижим ли тот предел, который мы понимаем как абсолют. Весь ход развития философии показывает, что компромиссы в этом вопросе порождают лишь бесплодные споры. Исходя из современного понимания абсолютного и всего имманентного ему, абсолютное знание можно определить как знание, которое будет оставаться таковым всегда (вечность это первое, что имманентно абсолютному). Второе обязательное свойство такого знания это его инвариантность, то есть, независимость от способа изложения. Первым примером абсолютного знания является геометрия Евклида. На протяжении 19 – 20 веков бала проделана колоссальная работа, были рассмотрены все возможные в этой области варианты систем аксиом и на основании каждой из них были проведены все доказательства. Общий итог этой потрясающей по своему объему работы таков, любая система аксиом порождает все туже геометрию Евклида, разница лишь том, насколько удобен тот или иной вариант для нашего восприятия. У нас в России, как и в большинстве стран, пришли к выводу, что вариант изложенный Евклидом является наиболее удобным, поэтому у нас в учебниках геометрия излагается буквально слово в слово по Евклиду.

Естественно Сократ начинал не на пустом месте. Сам Сократ ничего не писал, предпочитая вести беседы вживую, и мы видим его рассуждения уже в диалогах Платона. При этом невозможно разделить, где мысль Сократа, а где Платона. Сократ произвел столь сильное впечатление на своего ученика, что тот почти всегда выводил себя за рамки текста. Имеется огромная литература, рассматривающая вопрос, где чье? Лично я считаю, что и учитель и ученик в одинаковой степени были достойны друг друга, поэтому далее я предлагаю, говоря о Сократе подразумевать и Платона, говоря о Платоне подразумевать и Сократа. Платон в диалоге “Парменид” описывает встречу молодого Сократа и Парменида, который к тому времени уже был старцем. Первоначально Парменид и Сократ рассматривают вопрос об идее, и попутно Парменид учит Сократа тому, как следует философствовать, чтобы не пройти мимо истины. Во второй части диалога Сократ просит Парменида практически показать ему и всем присутствующим, это на примере конкретного понятия. Выражаясь современным языком, Парменид во второй части диалога показал мастер-класс на примере понятия единого. Первые философы, размышляя о природе вещей, строили космологические модели, и все эти модели выглядели как набор гипотез. Парменид первым обратил внимание на то, что такой подход это путь мнения, и размышляя о том, каким должен быть путь истины, Парменид приходит к выводу, что философское мышление, само должно обладать внутренней необходимостью. Рассматривая, что собой представляет внутренняя необходимость, Парменид приходит к понятию “чистой мысли” не имеющей ссылок на видимое, и здесь Парменид сталкивается с вопросом, если мысль выходит за пределы видимого, то чем она собственно должна оперировать? Отвечая на него, Парменид дает понятие бытия как мира вещей дающего предпосылку для его умопостижения, и как следствие его формула “мыслить и быть одно и то же”. Далее мы увидим, что все серьезное началось с мудрости Парменида.

Сократ отвечая на вопрос, как достичь истины, предложил следующий подход, суть которого проистекает из самого понятия мудрости. А именно, Сократ, прежде всего, вводит понятие того, что сейчас определяется как нулевая черта, “я знаю, что я ничего не знаю”. И далее Сократ предлагает, имея твердое понимание отсутствия знания, рассматривать любую проблему со всех возможных ракурсов. При этом взгляд с каждого ракурса это есть вопрос, то есть, Сократ говорит нам, что истина будет тогда, когда будут даны ответы на все вопросы. Выражаясь современным языком можно сказать, что любая проблема требует комплексного решения. Именно Сократ определил, что философия, прежде всего, должна быть вопрошающей и вопрос – это главный ее инструмент. Без правильно поставленного вопроса, в познании, в принципе, невозможен ни какой прогресс. Дальнейшее развитие философии, после Сократа, было именно совершенствованием вопрошания. Это хорошо видно на простом примере. Древние спрашивали, почему Земля плоская? Такая постановка вопроса рождала только мифы и мы сейчас такие вопросы относим к категории не корректных, так как в самом вопросе уже есть утверждение. В средние века спрашивали, какую форму имеет Земля? Такой вопрос порождал различные гипотезы и бесконечные споры, и поэтому мы такие вопросы сейчас относим к категории бесполезных или не имеющих смысла. Проблема разрешилась тогда, когда был поставлен вопрос по сути, как определить форму Земли? Проблемы начинают разрешаться тогда, когда перестают придумывать и начинают думать о методе.

Главным показателем достижения или приближения к истинности Сократ определил результативность, то есть, мысль не должна заканчиваться ничем или бесконечно блуждать. Этим Сократ фактически и определил философию, как исключительно рациональное мышление, устремленное на достижение абсолютных истин, а все последующее развитие философии, это (когда удачное, когда не очень) возвращение к Сократу, но уже на новом уровне знания. То, что добиться результата можно всегда Сократ показал следующим образом. Он говорил, я бесплоден, но я могу помочь родиться знанию. Тем самым он показывал, что если современный уровень знаний не позволяет достичь истины, то можно хотя бы показать, чем рассматриваемое не является. Сократ не смог ответить на вопрос, что есть знание, но он четко показал, что знание не есть чувственное восприятие, знание не есть только правильное мнение, знание не есть правильное мнение с объяснением (Платон диалог “Теэтет”).

Здесь следует очень внимательно рассмотреть, что есть правильное мнение с объяснением. Понимание этого избавит вас от множества иллюзий. Рассмотрим это на примере закона Кулона. Кулон показал как величина и направление действия электрических сил, зависит от величины заряда, расстояния между заряженными телами, знака заряда и свойств среды. Тем самым он дал понятие электрического заряда и предложил меру его измерения. Так вот, все сделанное Кулоном это есть правильное мнение с объяснением. Кроме того, любой эмпирический закон тоже есть правильное мнение с объяснением, и не является знанием. Если вы шокированы, тогда вернемся к выше рассмотренным критериям абсолютного знания – оно вечно и инвариантно. Что это значит? Это значит, что истинность знания не примерна, а абсолютна. Знание дает возможность видеть и понимать все в своей области явлений. Закон Кулона не позволяет даже перейти от статики к динамике, поэтому отдельно существует закон токов. При этом физики не один век удивляются тому, как они похожи, и даже делают смелое предположение, что за этим что-то скрывается. Почему закон Кулона, как и любой другой эмпирический закон, является правильным? Потому, что соответствует физической реальности и указанная в нем закономерность всегда повторяется в указанных условиях. Почему, при этом, это все-таки мнение, а не знание? Потому, что данная закономерность в приложении, допустим к процессам, происходящим внутри атомного ядра, уже не отражает физическую реальность. То есть, мнение это маленький кусочек знания из которого не видно всей картины, а знание это то, что дает полную картину. Теория теплорода совершенно правильно описывала процесс теплопередачи от одного тела другому, но сейчас почему она для нас неприемлема? Эта теория не отражает физической сущности процесса теплопередачи. Из нее невозможно вывести такие, крайне важные для нас понятия, как теплоемкость и теплопроводность. История с теплородом показывает нам, что любой эмпирический закон это есть мнение, которое есть просто правильная цифра и полное заблуждение в вопросе сущности.

Когда читаешь Геродота, где он пишет, что на восток от Греции живут такие-то варвары, за ними такие-то и так далее, а в конце, дальше всех живут плешивые люди, понимаешь, как далеко мы ушли за две с половиной тысячи лет. Когда читаешь Сократа в пересказе Платона, то невольно ощущаешь, что как будто этих двух с половиной тысяч лет и не было, а затем понимаешь, что ты слушаешь современников, причем лучших из нас. Мудрость неподвластна времени. Сократ, как человек жил 24 века назад (470-399 до нашей эры), как философ он, безусловно, наш современник и будет современен всегда. Сократ разделил философию на две эпохи потому, что он первым дал философии не просто мысли или какие-то учения, он показал, что все ответы на все вопросы заключены в понятии знания, и он дал философии подходы: “вопрошание” и “это не есть”, тем самым он дал ей надежду и стал для нее Учителем.

Платон (427-348 до нашей эры) был учеником Сократа и, продолжая дело своего учителя, Платон сделал следующий шаг, он рассмотрел то, каким должно быть знание, которое сможет дать нам истину, а свою мысль он выразил так. Есть демиург, задумавший идеи и эйдосы, а когда он все задуманное реализовал, получился наш мир, в котором мы с вами живем. Демиург это мастер, ремесленник и как вы догадались у Платона это как бы Бог, Создатель. Идея, в буквальном переводе это зрительный образ, но Платон под этим словом подразумевал, в зависимости от ситуации, либо некую форму, если речь о вещи, либо замысел, если речь о явлении. Эйдос это тоже вид, образ, но уже как модель, образец. У Платона это эталон, слепком с которого являются реальные вещи, а это значит, что если идея это форма, то эйдос это внутреннее содержание, если идея это замысел, то эйдос это сущность. И далее Платон предлагает, так как способом бытия идеи является ее воплощенность во множестве предметов или явлений, то нам для познания необходимо двигаться от вещей и явлений через форму к внутреннему содержанию, или через замысел к сущности. Здесь я прошу вас обратить особое внимание на бытие идеи как ее воплощенности, это ключевой момент и неправильное понимание именно этого момента лишает возможности правильно понять все то, о чем говорил Платон. Бытие идеи как ее воплощенности, это значит, что идея это то, что есть умозрительное, придуманное нами. Платон не случайно использовал слово именно Демиург, а не Бог, и слово идея, а не божий замысел. В условиях, когда отсутствовало понятие абстрактного, Платон не мог поступить иначе, ведь как-то и с чего-то надо было начинать объяснение.

Платон, по существу, в такой религиозно-аллегорической форме показал суть абстрактного мышления и то, к какому знанию мы должны стремиться. Фактическое знание оно имеет перманентную ценность, так как вещи меняются, явления тоже сменяют друг друга, а идеи вечны и универсальны. Кроме этого Платон особо подчеркнул, что идея не является понятием, то есть она безотносительна к конкретным вещам и событиям. Идея это наше умопостроение, но при этом идея обусловлена реалиями этого мира, это сущность, не имеющая самостоятельного существования. Забегая вперед, для того, чтобы легче было понять, как идея может быть не понятием, приведу пример: Евклид дал гипотетическое понятие точки, и тем самым породил абстракцию, так вот сама точка это есть понятие, а идея заключается в том, что и как использовать в описании некой реалии. То есть идея Евклида в том, что он придал движение точке и получил линию, придав движение линии, он получил плоскость, придав движение плоскости, он получил пространство точек. Точка это понятие и движение это тоже понятие, а идея – в движении точки. То есть, идея это совокупность понятий, совокупность, имеющая объяснительные возможности.

Опять забегая вперед, здесь следует привести в пример антимонии Канта. Антимония это противоречие между положениями, где каждое из них имеет силу эмпирически выведенного закона. В математике есть конечные числа и иррациональные числа, которые невозможно выразить конечным числом знаков после запятой. Движение точки, как того, что не имеет частей, порождает не только наглядную линию, но и весь числовой ряд. Где положение точки на числовом ряду может дать оба вида чисел, что и дает начало всей математике. Истинность идеи тем и проверяется, что в ней должны быть объяснительные возможности для того, что логически не совместимо на первый взгляд.

Здесь следует отдельно пояснить, из чего исходил Платон и тогда нам станет ясно, почему он именно так выразил свою мысль и к чему, соответственно, он стремился. Опираясь на умение философствовать данное ему Сократом, и видя, что учитель был абсолютно прав в своем стремлении определить, что есть знание, как исходное для всего процесса познания, Платон начал с рассмотрения космологического учения древних. Древние определяли два вида причин, по необходимости и божественные. Такое разделение проистекало из самой сути учения – бог создал этот мир, задав изначальным стихиям размер, форму, начальные движения и через них все остальные свойства. Все стихии представлялись созданными на основе треугольника и самая простая, огонь, представлялась в виде равнобедренной пирамиды. Породив материю, бог, тем самым, породил и начал ход времени, и дальше, уже в пространстве и во времени начался заданный им ход событий. Все эти события проистекали уже в силу необходимости, в силу именно такого устройства материи. То есть, сами непосредственные причины событий несли в себе конструктивные причины, заданные богом. Платон понимая, что о божественных причинах можно предполагать все что угодно, и понимая правоту учителя, о том, что все необходимо подвергать проверке, исключил из своего учения аксиому о боге, заменив божественную причину идеей. То есть, Платон нам как бы показал, есть бог или его нет неважно, мир уже существует, наш интерес заключается в том, как его познать.

Ученики Платона, рассматривая то, каким образом следует производить это умопостроение, чтобы получить искомую идею, а через нее и истинное знание, породили три подхода. Выразителем первого подхода стал Аристотель (384 – 322 до нашей эры). Не видя как это сделать, в той трактовке идеи как ее дал Платон, Аристотель отказался трактовать идею как не понятие. Он это обосновал тем, что если идея это не понятие, то тогда она не имеет причинно-следственных связей в этом мире, а без них он не видел объяснительной возможности для идеи. Если идея это понятие тогда в чем различие? Аристотель это трактовал примерно так: за понятием стоит вещь или явление как факт, а идея это не только понятие, это еще и причина, а далее, он дает пять понятий, как причины всего.

Выразителем второго подхода стал Спевсипп. Для определения идей Платон использовал дихотомию, это разделение понятия на два более уточненных понятия. Например, в диалоге “Политик” Платон делит знание на практическое и познавательное. Дихотомию Платон использовал как метод, который в рассуждениях возможно и позволит увидеть идею, но скорее он видел в ней лишь помощь, а саму идею он предполагал как-либо увидеть в результате длительных рассуждений, то есть нужно просто догадаться. Платон не видел метода, который автоматически мог привести от эмпирических знаний к идее. Ученики Платона, пытаясь идти дальше, занялись именно поиском метода, но все они, в итоге, не смогли ни чего предложить для определения идей, в той трактовке в какой их дал Платон. Если Аристотель все свел к придумыванию понятия-причины, то Спевсипп, также отказавшись от идеи, пошел по пути совершенствования дихотомии в надежде, что указанием всех возможных связей за счет исчерпывающей классификации удастся определить сущность вещей и явлений. На что даже Аристотель заметил, что много отличий присуще вещам одного и того же вида, хотя эти отличия не касаются их сущности.

Выразителем третьего подхода стал Ксенократ. Используя дихотомию, Платон делил понятия и при этом исходное понятие является общим для вновь образованных понятий, поэтому оно относится к категории рода, а вновь образованные понятия относятся к категории вида. С логической точки зрения в такой ситуации род первичней вида. Ксенократ настаивая на том, что часть раньше целого по природе, приходит к выводу, что знание может дать только математическое или геометрическое описание, и он вводит понятие эйдетического числа и неделимых пространственных величин.

Как мы видим, задача, за которую взялись ученики Платона, не была ими решена и каждый из них, в итоге, пошел по пути разработки метода приводящего к своему пониманию, что есть знание. Путь Аристотеля насквозь спекулятивен и он породил схоластику с ее потрясающей способностью порождать глупости. Путь Спевсиппа породил горы описательных томов, из которых так и не удалось выжать ни одной сущности. Путь Ксенократа был забыт и был заново изобретен уже в 20 веке, вспомните понятие кванта – это и есть эйдетическое число Ксенократа. Дискуссии о наименьшей длине в теоретической физике это и есть его неделимая пространственная величина.

Платон, оставаясь честным до конца, не опустился до спекуляций и не стал, ни кому, ни чего навязывать, он только предостерегал своих учеников от тех ошибок, которые он видел. Как показала практика, с догадливостью было все время очень туго и ученые мужи взялись за то, что предложили его ученики. Аристотель особенно пришелся всем по вкусу, так как позволял ваять ни в чем, себе не отказывая, Спевсипп тоже многим дал кусок хлеба, а Ксенократ был забыт в силу того, что его мысли были слишком сложны для того времени. Но как только время пришло, и его метод был востребован. Так произошло потому, что наука всегда думает о методе, а знание, какое уж получится. Платон понимая, что метод определяет и то, каким будет знание и, понимая каким оно должно быть, и не видя метода, приводящего к нему автоматически, говорил лишь о том, что может помочь увидеть идею. Фактически Платон говорил об огромном каторжном труде, который для конкретного человека мог, закончится и ничем, возможно последователей идей Платона были тысячи, но мы не знаем их имен в силу этого, зато остальных имеем полный список. Труд этих остальных свелся к повышению точности измерения, которое банальное ремесло превратило в промышленность и дало нам огромное эмпирическое знание о свойствах вещей и расширило круг известных нам явлений. Но сущность всего этого осталась для нас загадкой, метод вскрывает нечто ранее невидимое, или как новое свойство, или как новое явление. Часто метод дает просто число, которое понимай как хочешь. Метод вскрывая, лишь дает новый взгляд, а вот сущность, ее нужно осознать, и прав был Платон, отказавшись от бога и введя Демиурга, только взгляд с его позиции может открыть путь к идее. На сегодня мы имеем два счастливых исключения – это геометрию Евклида и теорию Дарвина о естественном отборе, только их можно отнести к категории абстрактной теории прямо проистекающих из своих идей, все остальное это эмпирическое знание не несущее в себе ни какой идеи.

Если все то, что было после Платона охарактеризовать как сон мысли, то спустя две тысячи лет ее разбудил Рене Декарт. Он первым понял, что надо начинать все сначала и начал он с того, что отверг обычаи традиции, авторитеты и призвал брать ответственность на себя. Следующий шаг Декарта, он ставит вопрос о системности знания, то есть знание не должно быть совокупностью случайных догадок, а должно быть результатом метода. Не знаю, понимал ли Декарт, что он не первый и за что именно он взялся, но далее Декарт, по примеру Платона, обращается именно к мышлению и отбрасывает все, накопившиеся к тому времени, идеалистические глупости одной, ставшей знаменитой, фразой: “я мыслю, следовательно, я существую”. Проблема существования на сегодняшний день решается следующим образом: существование должно мыслиться так широко, чтобы оно охватывало все существующее, иначе мы будем иметь расхождение с реальностью. Это значит, что существует все, что мы можем помыслить и тем более все, что мы можем поименовать. Это, в свою очередь, значит, что вопрос о существовании или не существовании не корректен, возможен только вопрос о способе существования (как, когда, где, в чем, в виде чего).

В качестве исходного метода Декарт определил сомнение, но сомнение он рассматривал как яму, из которой необходимо выбраться, то есть это все тоже сократовское требование результативности. Далее Декарт обращается к опыту как основе всего нашего знания, но к опыту не в смысле научного эксперимента, а опыту как вербальному знанию. Ведь все наши знания начинаются с того, что нам дано нашим чувственным восприятием, а это и есть вербальное знание. То есть, если все наше знание имеет вербальное происхождение, тогда с неизбежностью возникает вопрос, как такое существо как человек может достичь истинного знания. И далее Декарт, в традициях своего времени, попытался доказать бытие Бога, как выразился Декарт: “Бог – не обманщик” а, следовательно, в его замысле, выражаясь современным языком, все закономерно. С доказательством бытия Бога у Декарта получилось не очень, но весь ход рассуждений привел его к понятию “врожденной идеи”, то есть он просто вернулся к Платону. Далее Декарт, предвосхищая философию Канта, показал, что объективность нашего рационального знания зависит от того, в какой мере мы учитываем в познании то, что сделано нашим разумом. То есть всегда надо четко различать, что проистекает от наших чувств, а что есть плод разума. Вслед за Платоном, Декарт возвращается к Сократу, но уже на другом уровне знания и он вводит допущение: “я знаю, что я знаю”. То есть он говорит об осознании знания, понимании того, как и из чего мысль синтезирует свой предмет знания. Если Платон предлагал просто попытаться догадаться, то Декарт, тоже не видя, метода дающего идею автоматически, попытался определить его, рассмотрев более внимательно процесс мышления. Как видите, через две тысячи лет все вернулось на круги свои.

Между Платоном и Декартом мысль спала потому, что это были тысячелетия крайней религиозности людей. Сначала шел процесс возникновения и становления множества монотеистических религий, а затем победившим в конкурентной борьбе еще предстояло стать тем, что мы сейчас называем мировые религии. В условиях, когда общественная мысль полностью поглощена религией, рождение широко и рационально мыслящей личности это редкое исключение. Мыслить в условиях, когда вокруг глухая стена непонимания, это все равно, что вести разговор с будущим, если хотите понять, что это такое, попробуйте написать письмо праправнуку. А что это, возможно, судите сами.

Аристотель (384-322 до нашей эры) – ум человека это возможность предметов без материи.

Эпикур (341-270 до нашей эры) – ощущения всегда истинны, ибо обусловлены объективной реальностью, ошибочным может быть истолкование ощущений.

Хрисип из Сол (278-208 до нашей эры) – логика имеет физические корни, всякое рассуждение оказывается возможным лишь благодаря наличию в мире причинности.

Эпиктет (1 век нашей эры) – если бы тебя усыновил царь, твое высокомерие не знало бы пределов. Почему же ты не гордишься сознанием, что ты сын божий?

Прокл (412-485) – все – во всем. Однако в каждом – особым образом. В сущем – и жизнь, и ум, в жизни – и бытие, и мышление, в уме – и бытие, и жизнь; но все существует в одном случае мыслительно, в другом жизненно и в третьем сущностно”.

Петр Абеляр (1079-1142) – логику интересует не истина вещей, а истина высказывания.

Уильям Оккам (1285-1349) – сущностей не следует умножать без необходимости.

Следующий серьезный шаг делает Иммануил Кант (1724-1804). Сомнение Декарта необходимо, но само по себе оно не конструктивно и Кант обращается к критике. У Канта критика это метод, а предмет критики сам разум. Критический взгляд на разум необходим в связи с тем, что для познания необходимо знать, до какого предела (и есть ли он) мы можем идти в познании априорно. Априорное знание это знание, которое не может быть опровергнуто или доказано опытом потому, что это знание порождается только разумом и осознается оно только тогда, когда наше восприятие переосмысливается с помощью этого знания в новое понятие. Сказанное трудно для восприятия, тогда рассмотрим это на примере. Для примера возьмем понятие силы, но не общее понятие, а конкретное понятие силы порождаемой полями. Как мы знаем эти силы, по величине, обратно пропорциональны квадрату расстояния. Что мы можем заключить из этого факта чисто априорно? Если отталкивающая сила с увеличением расстояния уменьшает сама себя, а притягивающая сила, напротив, с уменьшением расстояния увеличивает себя, то мы неизбежно вынуждены заключить, что сила притяжения и сила отталкивания не могут быть всегда и во всем равны друг другу. Они равны в статичных условиях но, начав действовать с одинакового расстояния, за одно и тоже время они придадут частицам разный импульс. То есть, силам внутренне присуще неравенство. Когда мы чисто априорно, то есть, опираясь чисто на разум, определили, что имманентно силам, далее спрашивается, что это нам дало в плане знаний об окружающем нас мире? Рассматривая силы, которые изменяются по закону обратных квадратов с расстоянием, мы видим, что есть сила, которая всегда является силой притяжения. Отсюда мы можем дать новое определение гравитации, как величины превышения сил притяжения над силами отталкивания в электрически нейтральном веществе. Как вы видите, в данном примере мы сначала рассмотрели, что нам может дать известный факт с неизбежностью и тем самым мы получили имманентное, а затем мы рассмотрели, что мы можем переосмыслить, опираясь на априорно полученные знания. Вот это вновь переосмысленное и есть искомое новое знание, а знание, априорно полученное, оно было у нас всегда так, как оно имманентно самому разуму, оно всегда было там внутри, мы просто извлекли его по мере необходимости. Термин трансцендентальный Кант использовал не только в его первоначальном смысле (неотделимый от сущего, вытекающих из его сущности непосредственно и с необходимостью), а еще и в том смысле, что под трансцендентальным понимается обязательность имманентного в познании. То есть, трансцендентальный и имманентный это, по сути, одно и тоже, просто термин подчеркивает обязательность исходить только из имманентного и априори (до всякого опыта), с целью сделать опыт возможным. Пример, мы с вами рассмотрели и как вы понимаете, физики теперь имеют новое направление для экспериментов с гравитацией. Также понятно, что предметов для критического осмысления у нас предостаточно, Иммануил Кант будет актуален всегда.

Подводя первый итог, мы видим, что философия, родившись стихийно, как потребность в рациональном осмыслении окружающего нас мира, с Сократа, начинает кроме выработки собственного языка создавать свои подходы и первый из них это вопрошание, а вопрос это первый инструмент философии. Но вопрос надо еще уметь правильно поставить, а это явилось хорошим стимулом для дальнейшего развития логики. Изначально логика развивалась в формальном ключе, поэтому формальная логика и считается классической. Развитие логики показало нам истоки нашего знания и то, что только наличие закономерности в мире, его причинная обусловленность, делают мышление возможным (выше Хрисип из Сол). В свою очередь формализм логики показал, что логическая правильность суждения это всего лишь одно из обязательных условий, но абсолютно недостаточное для достижения истины (выше Петр Абеляр). Неудовлетворенность логикой заставила философов более внимательно взглянуть на сам язык и сам процесс мышления. Прежде всего, философы начали рассмотрение проблемы с понятия категории, понятия вообще и различных категорий в частности. У Аристотеля есть книга, которая так и называется “Категории”, а общий итог всех размышлений можно выразить так. Познавая этот мир, мы, все окружающее нас, как-то именуем, не только сами вещи, но и их свойства, качества, связи между ними и их отношения. Для облегчения понимания и общения между собой мы невольно стремимся, по мере накопления знаний, как-то классифицировать все это многообразие и разложить, образно говоря, все по полочкам. Допустим все мягкое, мы положили на одну полку, а все твердое на другую. Дальше встает вопрос, полочки как-то надо подписать, то есть дать им свои имена. Экстенсивное развитие языка, выражающееся в банальном именовании, с неизбежностью приводит к возникновению понятий что-то в себе аккумулирующих. Это связано с тем, что мы можем дать имя не только тому, что видят наши глаза, но и тому, что видит наш разум. Исследования лингвистов показали нам, что первоначально этот процесс шел исключительно на подсознательном уровне, и выражалось это в языке на морфологическом уровне. Например, все грибы и ягоды имели одинаковое окончание в своих названиях, а деревья другое, то есть окончание слова, сразу говорило о том, что к чему относится. С тех времен или по тому же принципу, в русском языке сейчас есть только, класс явлений с окончанием на “ние” и класс свойств с окончанием на “ость”. Развитие системы категорий было связано с тем, что морфологический подход сильно ограничен числом фонем, и потребности жизни порождали слова, как общее название для чего-либо. Следовательно, система категорий сразу складывалась, как объективное отражение существующих реалий и в дальнейшем развитие шло не только по ее расширению, но и по ее уточнению. Например, очень многое переместилось из категории реального, в категорию вымышленного и сейчас продолжает перемещаться. Кроме этого с развитием языка шло расширение области мыслимого, мышление становилось все более абстрактным и появившейся философии оставалось лишь осмысленно зафиксировать этот момент.

Осмысление категориальной структуры языка вскрыло огромную ее сложность, каждое понятие, в зависимости от того сколькими свойствами обладает именуемое им нечто, соответственно относится к такому же количеству категорий. Но с другой стороны, со всей очевидностью стало ясно, что язык, изначально, возникал и строился, просто повторяя реалии этого мира. Наш язык это калька нашего мира, именно нашего мира людей, и наш язык абсолютно точно отражает то, как мы видим и воспринимаем его (см. Витгенштейн Людвиг). Копирование мира языком выражается не только в наличии частей речи, категорий и различных правил, как структурной организации языка, но еще это выражается в том, что не все клеточки этой структуры являются заполненными. Например, мы не можем образовать от слова гость прилагательное “гостный” только гостевой или гостиный. Разница в том, что первая форма прилагательного говорит из чего данное сделано или состоит, а другие формы прилагательного говорят для чего или для кого это сделано. Структура языка дает возможность для любых построений, но используются только те, что отражают наши реалии, мы делаем не из гостей, а для гостей и это зафиксировано в структуре прилагательных. Дети уже в трехлетнем возрасте способны к адекватному поведению и это при полном отсутствии системных знаний, а так потому что, освоив минимум языка, ребенок черпает знания из самого языка, сама структура языка подсказывает ему, что и к чему.

Прояснение ситуации с языком и общее развитие биологии помогло понять сам механизм мышления. На биологическом уровне картина выглядит следующим образом. Рабочей структурой мозга являются нейроны, это клетки, имеющие до одной тысячи отростков, которыми они связываются друг с другом. Механизм запоминания основывается на способности нейрона строго конкретно переадресовывать приходящий сигнал. Например, если мы пронумеруем все связи нейрона, то если сигнал пришел, к примеру, на 5-й отросток, то всегда будет передаваться, допустим, на 47-й, а с 47-го всегда на 130-й и так далее. То есть, запоминание основано на способности нейронов, не только образовывать связи между собой, но и на одновременной способности организовывать внутри себя устойчивые каналы передачи сигналов строго адресно, а не как попало. Кроме этого адрес передачи приходящего сигнала может быть не единственным, и адресация может поменяться, если одновременно пришел сигнал еще откуда-то, но суть опять же заключается в том, что если это повторится, то сигналы пойдут точно по тем же адресам. При этом нетрудно понять, что один нейрон, при такой организации, обладает очень большой информативной емкостью, а несколько миллиардов нейронов нашего головного мозга, все вместе, способны принять столько, что такую цифру невозможно осознать.

Когда ребенок начинает осваивать язык, в это время нейроны начинают активно образовывать связи друг с другом, то есть они начинают повторять структуру языка, его словарный состав. Следовательно, на логическом уровне мышление это способность оперировать языком. Из этого, в свою очередь, следует, что понимание заключается в способности одно соотносить с другим и система категорий призвана помочь в этом. А из этого следует, что в бесконечном экстенсивном развитии языка нет ни какой необходимости, от нас, как мыслящих существ лишь требуется от слова к слову дойти до истины. Именно поэтому в философии познание трактуется как сведение неизвестного к чему-то уже известному, или к чему-то новому, что может быть нами понято.

Понимание механизма мышления позволяет нам теперь прекратить тысячелетние бесплодные споры и различные спекуляции на тему души и духа. Большую помощь в этом оказало развитие кибернетики, в основе которой, безусловно, лежит математика. Опираясь на современное понимание мышления, мы теперь можем заключить, что душа народа это его язык, а душа конкретного человека это та часть языка, которой человек способен оперировать. Это объясняет, почему при одной и той же человеческой сущности, все народы все-таки разные, а внутри каждого народа, при общих национальных чертах, каждый человек, безусловно, индивидуален. У нас одна биология, но разные языки, а они столь обширны, что каждый владеет только частью языка, что и образует спектр личностей всего человечества. Дух следует понимать как часть души составляющей ее систему ценностей. Когда у человека, в каком-то деле, опускаются руки, мы говорим, духу не хватило. Тем самым мы подразумеваем, что в системе ценностей данного человека, трудность затеи или ее рискованность не стоят ожидаемого результата. Интеллект человека это совокупное понятие, включающее в себя и дух, и душу и то, как хорошо человек умеет оперировать и языком и своими знаниями. То есть интеллект следует рассматривать как сумму умственных способностей человека. Природные задатки это большое подспорье, но в основном все зависит от системы ценностей, ведь если человек убедит себя, что он и так все знает или умеет, то тут ни какие таланты не помогут.

О подходах в познании

Термины метод или способ являются научными терминами. Любому методу присуща конкретность, поэтому и говорят, что метод имманентен своей задаче, он прямо из нее вытекает. Поэтому каждый научный раздел имеет свою методологию. Философия рассматривает все вопросы с точки зрения истинности или приемлемости, выводы философии носят общий характер и применимы в любом разделе нашего знания. А из этого следует, что называть выводы, полученные в философии методами неправильно, для этого существует более подходящий термин подход. Подход не имманентен конкретной задаче и не дает непосредственного решения. Предназначение подхода помочь в разработке методологии, в разработке и проверке теории, проверке правильности суждений, их обоснованности, или если хотите просто указывает путь, по которому следует двигаться. Вопрошание Сократа это есть общий подход, задаваться вопросами необходимо при решении любой проблемы. То есть, я сразу обращаю внимание, мы говорим не о методах, а о подходах, разницу вы поняли.

Выше мы рассмотрели, что априорно полученное знание имеет значение только в приложении к какой-то реалии. Само по себе априорное знание может быть и ошибочным, все зависит от глубины наших знаний. Кант по этому поводу справедливо заметил, что даже такие априорные суждения, как, а = а мы принимаем только потому, что они соответствуют опыту и нашему чувственному восприятию. Тогда спрашивается, а вообще, хоть что-то может быть критерием истинности? Первый пример возможности этого показал нам Евклид, он сделал то, что сейчас называется конструкт. Конструкт это гипотетически созданное понятие. Конструкт считается теоретическим, если не предполагается его соотносить с чем-то реальным, если это предполагается, то такой конструкт считается эмпирическим. Процесс соотнесения конструкта с реальностью называется онтологизацией, обратная процедура соотнесения реальности с конструктом называется идеализацией. Евклид дал понятие точки, точка это то, что не имеет частей, и тем самым он создал теоретический конструкт. Затем, придав движение точке, он получил линию, придав движение линии, он получил плоскость, придав движение плоскости, он получил пространство. Таким образом, Евклид получил пространство состоящие из точек, как эмпирический конструкт второго порядка. Далее следует все хорошо нам известное со школьной скамьи, Евклид при помощи теоретического конструкта первого порядка, на поле эмпирического конструкта второго порядка делает все необходимые построения, как эмпирические конструкты третьего порядка, а на их основе проводит все необходимые доказательства. Онтологизация конструктов третьего порядка позволяет нам на практике применять знания, данные нам геометрией Евклида.

Если первый подход был неосознанно впервые использован Евклидом, и осознанно описан уже в 20 веке, то следующий подход – концепт, это уже полностью детище 20 века. Концепт фиксирует наличие проблемы и, исходя из сути проблемы, рассматривает ситуацию в отсутствии чего-либо. Суть такого подхода заключается в попытке вскрыть нечто имманентное не являющееся очевидным на данный момент. Если нечто новое и имманентное все-таки вскрывается, то у нас появляется возможность для нового взгляда на суть проблемы вообще и на отсутствующее в частности. Для примера возьмем проблему попроще, не из области мышления или тем более этики, а из области физики, и рассмотрим, как строится концепт и как с его помощью получаются новые суждения. К двадцатому веку физика насмерть уперлась в пространственно-временные отношения, вот и рассмотрим простенький концепт, и назовем его “Смерть материи”. Из названия следует, что мы будем рассматривать пространство в отсутствии материи (выше космология древних). Поэтому представим пространство, в котором нет ничего, что мы считаем материальным, то есть тел и порождаемых ими полей. Что определенного мы можем сказать о таком пространстве? Такое пространство бесконечно, анизопропно, вечно и обладает структурой геометрии Евклида. В таком пространстве не происходит, ни каких событий, и, казалось бы, вот она сама определенность в чистом виде, но скажите, в таком пространстве, каков ход времени? А далее, мы вынуждены заключить, нет материи – нет времени, а из этого прямо следует – материя это и есть время. То есть, у нас получается, что время обладает физической сущностью, а ее абстрактность, для нас как меры, это результат того, что мы есть производное на другом уровне бытия. На изначальном уровне мы сотканы из времени в его физическом понимании, а на нашем уровне макротел, в силу того, что время не изоморфно, а структурировано, мы имеем не хаос, а закономерный ход событий, наличие закономерности дает нам возможность определить время как меру быстроты протекания физических процессов. Если бы мы сейчас ввели в пространство, ну допустим некий флюид, мы не получили бы абсолютно ничего, так как мы только бы усложнили ситуацию. То есть, концепт это всегда именно какое-то расчленение. Убирая нечто, из рассматриваемого, мы смотрим, что еще одновременно и автоматически исчезает вмести с ним. То есть, суть концепта основана на том, что, исчезая, любое нечто уносит с собой все ему внутренне присущее, от нас лишь требуется заметить это. Современная физика потому зашла в тупик, что она все время что-то придумывает. Достаточно вспомнить темную материю, отрицательную энергию, кипящий вакуум с виртуальными частицами, а, как известно, созидательное творчество не знает предела и дальше будет только хуже (чуднее). Любое добавление всегда порождает проблему обоснования, а проблема обоснования всегда подобна кому порождающему лавину. Если вы захотите опровергнуть данный концепт, сразу подскажу единственно возможный путь, вы должны будете опровергнуть логику. Поэтому если вы хотите проникнуть в суть вещей не думайте о том чего добавить, а думайте о том, что убрать. Мудрость, она подобна красоте и заключается в отсечении лишнего. Из рассматриваемого концепта мы можем вынести еще три суждения: природа не терпит неопределенности, поэтому и невозможно абсолютно пустое пространство; невозможность абсолютно пустого пространства говорит о вечности физического мира и о его несотворимости; физическое время не может быть изоморфно, определенность требует обязательного наличия структурирования. Каким оно может быть структурно, мы рассмотрим, когда будем учиться создавать теории.

Мы рассмотрели три возможных подхода в решении проблем самого общего характера, для решения более узких задач могут быть и боле специализированные подходы. С точки зрения философии все частные задачи можно разделить по трудности их решения и каждому типу задач предложить свой подход в решении. Соответственно все задачи можно разделить следующим образом:

простые;
сложные;
не имеющие прямого решения;
бесконечно сложные;
не имеющие решения, в пределах той науки или того раздела, в котором они поставлены.

Практически всегда у людей задачки не решаются потому, что люди даже не подозревают, с какой задачей им на самом деле пришлось столкнуться и, соответственно, они не знают, как правильно их следует решать. Простые задачи это те задачи, для которых разработаны методы их решения, и для решения таких задач достаточно выучить уроки. Сложные задачи это, по сути, разработка метода решения некоего класса задач. А вот следующие классы задач это классы штучных задач, когда для каждой задачи надо разрабатывать свой метод решения, и еще, если в первых двух классах больше математики, то во вторых больше логики.

Решение задач третьего типа проистекает из известного положения, если нельзя, но сильно хочется, то немножко можно. Хорошим примером является задача по точному описанию гармонических колебаний совершаемых грузом, подвешенным на пружине. Прямое точное описание в принципе не возможно по той причине, что для гармонического колебания жесткость пружины должна быть такой, что ее описание это бесконечный ряд поправочных коэффициентов. Точное решение нашли, заменив один физический процесс другим. Вместо груза на пружине описали тень от шарика, вращающегося по окружности с постоянной угловой скоростью. Этот пример говорит о том, что если не возможно прямое решение, то при желании можно поискать косвенное. То есть, описание какой-то никчемной глупости, в качестве побочного эффекта может дать, как раз то, что нужно.

К задачам четвертого типа относятся те случаи, когда число взаимосвязей или вариантов действительно бесконечно велико. Поясню на примере. Во время второй мировой войны инженеры германского авиапрома пытались наладить производство советского самолета По-2. У них были захваченные машины, по которым были сделаны тщательные чертежи всех деталей. Но неожиданно они столкнулись с проблемой, собранные ими самолеты бегали по полю и не взлетали. Причина неудачи заключалась в том, что необходимая жесткость конструкции, от которой зависели летные качества машины, добивалась не за счет прочности деталей, а за счет строго определенного порядка и способа сборки тонких деталей самолета. А собрать машину состоящую, примерно из пяти тысяч деталей, можно бесконечно большим числом способов. То есть, для того, чтобы иметь возможность повторить чей-то результат, необходимо иметь не только чертежи, но так же необходимо знать и понимать идеи, заложенные в данную конструкцию (спасибо Платону). Для решения таких задач есть только один способ, необходимо повторить путь создателя на идейном уровне. Например, матушка природа сотворила живую клетку и на ее основе миллионы различных живых существ. Так вот, биологи могут смотреть в микроскоп до скончания веков, и все равно ничего не поймут. Это связано с тем, что при решении бесконечно сложных задач необходимо не только созерцать, но еще и рассуждать. При этом рассуждать нужно только с позиции создателя (Демиурга, опять спасибо Платону), иначе ни как.

Допустим, мы с вами, как Демиурги, знаем все свойства веществ на химическом и физическом уровне и решили сотворить человека по своему образу и подобию. Для этого нам, прежде всего, необходимо разработать способ записи и чтения информации, а саму информацию, в виде исчерпывающих инструкций по производству всех необходимых строительных материалов, где-то и как-то хранить. Так как человек у нас будет самособирающейся системой, и собираться он будет, начиная с одной клетки, следовательно, абсолютно вся информация должна быть сразу заложена в эту клетку. Самосборка возможна, только в том случае, если мы наладим в клетке производство веществ строго в том порядке, который позволит хаотично движущимся молекулам с неизбежностью самим образовывать нужные нам структуры. Так как в исходной клетке хранится информация обо всех веществах, какие нам понадобятся во всех клетках всех тканей, то мы должны разработать механизм распределения информации между двумя клетками в момент деления. То есть, начиная с деления первой клетки в обеих половинках должны быть свои пакеты исчерпывающих инструкций по поводу того, кто будет кем. Кроме этого мы должны разработать механизм, который будет всегда следить за тем, делиться или нет в будущем каждой из вновь образованных клеток. Теперь соотнесем это с воззрениями современной биологии. Хранилища информации называются хромосомами, механизм чтения и производства веществ называется митохондрией. Гены это наши инструкции по производству стройматериалов, а вот два самых важных механизма биологами до сих пор не определены именно потому, что они просто не знают, что собственно следует искать. Не всегда знание можно добыть опытным путем, иногда это возможно сделать, только при помощи рассуждения (то есть, ученые тоже должны быть хоть чуточку философами).

Задачи пятого типа это те задачи, решение которых ищут, как принято говорить, на стыке наук. В какой-то области возникла некая потребность и по мере исследований выясняется, что часть ответов надо искать где-то у соседей. Причем, чем за более сложные задачи мы беремся, тем чаще приходится сталкиваться с задачами этого типа. При решении подобных задач проблемы могут возникнуть из-за того, что в смежной области не решены какие-то проблемы или допущены какие-то ошибки. Причем, ошибки на фундаментальном уровне могут препятствовать развитию множества отраслей, хотя решение некой проблемы все время может маячить перед глазами. Способность не видеть простое и очевидное порождается всем авторитетом науки, как сказал один персонаж в старом добром советском фильме: “наш государь император, он конечно дурак, но как внушал”. Для примера рассмотрим ситуацию в космонавтике. За пол века со всей очевидностью стало ясно, что использование реактивного способа движения это слишком дорого, сложно и рискованно. И это только на околоземной орбите, о Марсе мы еще мечтаем, а вот о полетах к другим звездам мечтать уже не приходится, расчеты показывают, что потребуется масса ракеты сравнимая с массой Земли. Понимая это, специалисты говорят, что мы полетим к другим звездам, только если у нас будет иной физический принцип движения. Спрашивается в чем проблема? А проблема в том, что физика, на фундаментальном уровне запрещает все кроме простого, сколько отдашь столько и получишь. Помня о том, что наш физический мир кроме своей физической стороны имеет еще и геометрическую сторону, попробуем помочь родному Роскосмосу.

Для начала рассмотрим процесс движения реальной машины. Бензин сгорает в двигателе, который тепловую энергию преобразует в механическую. Трансмиссия передает крутящий момент колесам, которые, являясь движителем, используют дорогу как точку опоры. Стронувшись с места, машина набирает скорость и здесь спрашивается, машина набирает скорость потому, что есть точка опоры или потому, что есть дисбаланс сил? Ответ очевиден, точка опоры есть всегда, а автомобиль начинает двигаться только тогда, когда есть дисбаланс сил, следовательно, наличие дисбаланса сил первично и обязательно для всего процесса движения, а точка опоры нужна только для движителя. Из этого, в свою очередь, следует, что для движения нам нужно найти такие физические процессы, которые дадут нам дисбаланс сил без использования точки опоры. Что это возможно, примером может служить гравитация, мы падаем как раз тогда, когда теряем точку опоры, а не когда ее имеем. Выше мы рассматривали, что за гравитацией скрывается борьба двух сил, а сама гравитация является результатом того, что силам присуще неравенство, которое и порождает дисбаланс сил. При этом следует обратить внимание на то, что силы порождающие гравитацию являются всегда взаимосвязанными физическими процессами. Следовательно, нам необходимо найти два взаимосвязанных физических процесса, где один физический процесс все время превалирует над другим.

Спрашивается, где взять два взаимосвязанных, да еще не симметричных процесса? Для начала поищем два взаимосвязанных процесса, а потом подумаем, как их сделать не симметричными. Два взаимосвязанных процесса мы можем получить, когда нечто рассекаем на две части, допустим, плоский предмет рассекает воздух. У плоского предмета есть две стороны и когда он рассекает воздух, то образуются два взаимосвязанных потока, один обтекает плоский предмет сверху другой снизу. Взаимосвязанность потоков обуславливается тем, что они порождены одним телом и воздействуют на одно и тоже тело только с разных сторон. Теперь как сделать процессы обтекания не симметричными, ответ опять очевиден, наше плоское тело должно иметь не симметричный профиль и мы с вами пришли к тому, что называется крыло и, что все время маячит у нас перед глазами.

Если провести прямую линию от передней кромки крыла до задней, то мы разделим профиль крыла на две не симметричные части. Двигаясь в воздушной среде, крыло своей передней кромкой рассекает воздух и тем самым порождает два потока обтекающих крыло сверху и снизу. Не симметричность профиля крыла является причиной того, что образуются потоки не равноценные друг другу. Получается ситуация, когда два неравных потока воздействуют на неравные друг другу части крыла, и все это вместе является причиной порождающей очень большой дисбаланс сил. У реальных самолетов, если лететь на одной высоте и на минимальной скорости, тяга двигателей, в среднем, в десять раз меньше порождаемой на крыле подъемной силы. Спрашивается, откуда берутся девять десятых? Ответ опять же очевиден, неоткуда. Так устроен наш мир, в данном случае, физика диктует свое на микро уровне, а геометрия на макро уровне. Сопротивление крыла зависит от площади крыла, если на него смотреть спереди (толщина профиля крыла, умноженная на размах крыла), а подъемная сила зависит от площади крыла, если смотреть на него сверху. Именно поэтому крыло всегда делают тонким, но широким и с большим размахом. Аналогом крыла является вертолетный винт, разница лишь в том, что поступательное движение заменено вращательным. У лопасти вертолетного винта, как и у крыла самолета, подъемная сила тоже на девять десятых образуется за счет разряжения над лопастью, а одна десятая за счет отбрасывания воздуха вниз. Следовательно, если мы поместим вертолетный винт во внутрь космического корабля, то в сравнении с вертолетом мы потеряем только десять процентов тяги, но девять десятых останутся. То есть, вращая вертолетный винт в герметично замкнутом пространстве космического корабля, мы все равно будем иметь дисбаланс сил, крыло самолета не может быть уравновешенной системой. Процессы обтекания крыла, изначально являются не симметричными процессами, это задано конструкцией крыла. Понятно, что винтов может быть столько, сколько нужно, и все они могут быть соосными. Преимущества очевидны, винт может вращать электродвигатель, электроэнергию вырабатывать атомный реактор, и нам не понадобится топливо в астрономических размерах. Кроме этого, такой движитель позволит весь полет выполнять с ускорением, что избавит нас от невесомости.

Что такое теория?

Теория это, прежде всего, обобщающее описание определенного круга явлений. Если теория не имеет обоснований и просто описывает явления, добиваясь обобщения за счет классификации, ввода уточняющих понятий, создания различных схем описаний, установления различных эмпирических законов, то такая теория называется теорией явлений. Создание такой теории оправдано на первом этапе, когда идет накопление фактического материала, примером может быть квантовая физика. Не желательно строить такую теорию в случае, когда круг явлений невелик и вся теория сводится к созданию математического аппарата для поштучного обслуживания каждого явления, примером может быть теория Птолемея. Математический аппарат, придуманный Птолемеем, позволяет делать неплохие расчеты для семи небесных тел, но о самой сути небесной механики он ни дает, ни малейшего намека. Теория, имеющая конструкт и, соответственно, имеющая обоснование является абстрактной теорией. Геометрию Евклида мы рассматривали выше, еще примером может быть теория Дарвина о естественном отборе. Чарльз Дарвин дал понятие естественного отбора, как череды выбраковок по несоответствию определенным требованиям. Такая череда выбраковок является эмпирическим конструктом в его теории, и он (конструкт) показывает нам механизм, в результате действия которого внутри вида начинают преобладать особи, обладающие нужными качествами для дальнейшего выживания всего вида.

Общие требования ко всем теориям, они не должны иметь ошибок и внутренних противоречий. Теории явлений не подлежат рассмотрению по той простой причине, что в этом нет смысла, ведь они полуфабрикаты по определению. Они принимаются к сведению просто как первоначальная база данных, далее все равно необходимо делать следующий шаг, и строить абстрактную теорию, вот там и будет предмет для разговора. При анализе абстрактной теории, когда мы убедились в отсутствии ошибок и внутренних противоречий нельзя ставить вопрос о ложности или истинности рассматриваемой теории. Абстрактная теория всегда истинна в пределах принятых в ней идеализаций. Первый вопрос, требующий рассмотрения – это как полно теория описывает свой круг явлений? Понятно, что если есть явления, выпадающие за поле теории, то такую теорию нельзя признать удовлетворительной и тем более, истинной. Если с этим нет проблем, то следующий вопрос, насколько такая теория удобна для нашего восприятия? Если теория в своем построении часто опирается на имманентное, то такую теорию легче осознать, ведь внутренне присущее воспринимается нами как естественное. Например, геометрия Евклида исходит из того, что трехмерность и отсутствие кривизны имманентны пространству. Геометрии с иной мерностью и различной кривизной невозможно представить и поэтому они рассматриваются лишь как голые абстракции лишенные всякой онтологизации. Теория Дарвина исходит из того, что стремление выжить имманентно самой биологии вида. Можно упомянуть, как очень желательное это простоту и наглядность, именно в силу этого геометрия Евклида и теория Дарвина излагаются всем уже в школе, а не только на специализированных факультетах. Если теория слишком сложна, то следует ожидать появление другой теории, которая изложит тоже самое более простым и наглядным образом, лаконичность теории еще называют красотой теории. Как вывод, истина в красоте.

Прежде чем попытаться самим построить теорию, для начала рассмотрим, как следует пользоваться уже готовой теорией. В определении теории написано, что она строится для круга явлений и, следовательно, нельзя строить теории для единичных фактов. Например, палеонтологов мучает вопрос, почему исчезли динозавры, и все начинают выдвигать различные гипотезы. Например, нашли огромный кратер, понятно, что это результат столкновения Земли с крупным телом, и начинают пытаться свести между собой два эти факта, хотя прекрасно знают, что процесс вымирания динозавров тянулся миллионы лет. Это является результатом непонимания того, что сущность безотносительна ко времени. Она описывает не только те явления, которые мы наблюдаем сейчас, но она так же описывает то, что было раньше и то, что будет в будущем в данной области явлений. Теория Дарвина объясняет не только то, как эволюционируют виды, но и то почему виды вымирают. Не надо придумывать гипотезы на поле уже существующей теории, это просто безграмотно. Наука это теории, ими и надо пользоваться. Поэтому мы сначала рассмотрим, как следует правильно пользоваться готовой теорией, а потом возьмемся за свою.

Итак, динозавры исчезли, следующее явление, после них на этой планете стали властвовать плацентарные. Принципиальное различие между ними, одни откладывают яйца, другие живородящие. Зададимся вопросом, что могло породить в эволюции тенденцию перехода от кладки яиц, к живорождению? Для того чтобы начался процесс сокращения срока развития эмбриона в яйце, а яйцо развивалось как можно дольше внутриутробно, необходимо чтобы включился естественный отбор именно по этому признаку. Из теории Дарвина мы знаем, что естественный отбор производит некая угроза. Это может быть хищник, изменение среды. Следовательно, естественный отбор в этом направлении мог включиться при появлении хищника специализирующегося на поедании яиц. И сейчас в природе есть змеи специализирующиеся на этом. Змеи яйцееды, или их предки с лапками, вполне могли устроить динозаврам конец света. Отсюда вырисовывается следующий сценарий, яйцо как идеальный продукт питания никак не могло не привлекать ни чьего внимания, и появление хотя бы одного вида специализирующегося на охоте за яйцами было неизбежно. Яйца никогда не лежат на видном месте, их всегда прячут, а так как за ними не надо гоняться, но зато до них довольно трудно добраться, то для этого конечности только помеха. Успешная эволюция яйцеедов создала тенденцию уменьшения сроков развития зародыша в яйце, а в пределе это породило живорождение. Эволюция мелких яйцеедов шла быстрее, чем могла идти эволюция огромных динозавров, по этому они и вымерли, не успев приспособиться к новым обстоятельствам. Другие мелкие пресмыкающиеся, в силу своих размеров, смогли выдержать темп гонки эволюции заданный яйцеедами и стали живородящими. Это кстати объясняет появление перелетных птиц, до крайне северных регионов трудно долететь, там холодно, мало корма, зато нет змей.

Для проверки правильности применения теории Дарвина следует собрать новый фактический материал. Прежде всего, следует внимательнее рассмотреть историю эволюции змей. Кроме того, у яйцеедов есть один характерный признак, это специальная кость в глотке, которая является внутренним отростком позвоночника и предназначена для разрезания яйца, когда оно движется по пищеводу. Следовательно, надо искать кости всех мелких пресмыкающихся с этим признаком и относящиеся к началу заката эры динозавров. Новый фактический материал даст пищу для размышлений, но мыслить и далее следует только в пределах теории, только она может дать правильное объяснение в пределах своего класса явлений.

Выше рассматривалось, что нерешенные вопросы в одной области могут сказываться в другой, это касается, в том числе и философии. Появление схоластики явилось результатом отсутствия знаний о материальной стороне мира. Различные флюиды и эфиры это результат домыслов, подобное наблюдается, и по сей день. Это проявляется в попытках и дальше развивать теории явлений. Например, теория относительности при расчетах движения звезд в галактике дает ошибку на порядок, в сравнении с реальным движением звезд. Попытки примерить теорию с реальностью путем введения дополнительных сущностей (выше мы рассматривали этот момент, темная материя, отрицательная энергия), это схоластика в чистом виде. От этого остерегал еще Уильям Оккам. Когда теория явлений выполнила свою систематизирующую функцию, попытки развивать ее дальше это пустая трата времени и сил. Поэтому мы сразу начнем, строит абстрактную теорию, а предварительно уточним основные понятия необходимые при построении теории.

Явление – это реальность, в том виде, как она воспринимается нами в любой для нас доступной форме восприятия.
Сущность – это абстракция, которую мы можем выделить, как нечто общее для определенного круга явлений и не зависящая от способа, условий и формы восприятия.
Закон – это математическое выражение: сущности, определенного круга явлений, принципа, постулата, аксиомы, в любой форме принятой в математике.
Принцип – это положение, принятое на веру, из которого прямо следует какой-либо запрет или запреты, порождающие определенный и ограниченный круг следствий.
Аксиома – это положение, принятое на веру в силу ее простоты и очевидности, как основа для доказательства.
Постулат – это положение, принятое на веру, определяющее какое-либо отношение, и порождающее новое понятие.

Прежде всего, обратите внимание на то, что три последних понятия являются положениями, принятыми на веру. При этом только аксиома принимается бездоказательно в силу простоты и очевидности, а вот принцип и постулат имеют иные причины появления в теории. Принцип вводится тогда, когда теория находится в процессе разработки. При этом принцип отражает некую сущность, а так как любая сущность, объясняя, заодно говорит о том, чего не может быть, то по этому и в определении принципа сказано, что из него прямо следует запрет. Разница между принципом и сущностью заключается в том, что сущность это общее для круга явлений, границы которого хорошо видны, а к помощи принципа прибегают тогда, когда есть неясность, где явления начинаются и где заканчиваются. То есть, принцип это сущность, выданная авансом, в надежде на то, что, опираясь на нее, в дальнейших исследованиях, удастся окончательно определить границы всего круга явлений и показать, что заявленный принцип действительно отражает сущность всего круга явлений. После этого принцип перейдет в разряд просто сущности, которая, по определению, не является положением, принятым на веру. А это значит, пока в теории есть хоть один принцип, ее нельзя предъявлять как готовый продукт.

Все выше сказанное о принципе не относится к принципу причинности, ибо это святое. Здесь дело в следующем, принцип причинности является исходной посылкой всего рационального знания. Он показывает нам, где проходит граница между рациональным и всем остальным. Кроме того, на мой взгляд, принцип причинности обладает той простотой и очевидностью, на основании которой мы можем его рассматривать как аксиому. То, что это принцип, так сложилось исторически, если сказать аксиома причинности, люди могут просто не понять о чем речь. Фактически же, это базовая аксиома, с которой, гласно или негласно, начинаются абсолютно все рациональные рассуждения. Если рассуждение не исходит из принципа причинности, его нельзя признать рациональным. Как не печально, но современная теоретическая физика отказалась от принципа причинности и сейчас опирается на принцип неопределенности и, следовательно, если смотреть правде в глаза, теперь не является рациональным знанием. Это не громкое заявление, это просто констатация факта. Прямое следование из принципа причинности исторически было определено, как рациональное и это прямое следование сразу было определено как главный отличительный признак рационального от всего остального. Сам принцип причинности ясно и четко был сформулирован еще Демокритом, поэтому если для нас рациональное это то, что понимали люди до нас на протяжении двух с половиной тысяч лет, то современная теоретическая физика не является рациональным знанием. Это можно назвать как нечто новое или современное или еще как-нибудь, но только не наукой. Научное знание по определению это есть рациональное знание. Нельзя историческое и строго определенное понятие переносить на нечто иное, пусть даже имеющее происхождение от науки. В данном случае мы просто обязаны констатировать, что до такого-то места это научное знание, а с этого места, будьте любезны сами, определиться со своим названием. Современное делание вида, что ни чего не произошло, это есть убийство науки как таковой, отказ от исходного принципа это путь к вседозволенности. Принцип причинности, для науки всегда был четким ориентиром и всегда ясно показывал границы науки. То, что опирается на принцип неопределенности, границ не имеет, это путь в никуда.

Из только что, выше сказанного, следует понимать, что принятый принцип может и не отражать сущность и, следовательно, направление исследований указанное таким принципом это дорога в никуда. Признаком того, что в теории именно такая ситуация, являются долгие и не приносящие ни каких ощутимых результатов исследования. Рекомендация понятна и очевидна, пересмотрите принцип, еще лучше рассмотрите все возможные варианты, как можно сформулировать принцип, какие пути поиска следуют из них, и ищите сразу во всех направлениях. Но самый лучший вариант, не гадать, а попробовать заново проанализировать все исходные посылки теории, то есть, применить всю процедуру поиска ошибок в полном объеме.

Постулат это штука еще более опасная, чем принцип. Он всегда кажется, чем-то простым и безобидным. Ну, ввели новые отношения чего-то с чем-то, ну вывели какое-то новое понятие, или показали из чего, на самом деле, следует уже известное понятие, спрашивается, что в этом может быть опасного. А опасность в следующем, при не корректном применении сложной философской категории можно создать глухой понятийный тупик. То есть, при внешней логичности действий можно породить такое понятие, что жизни не хватит понять, что получилось. Примером может служить ситуация в теоретической физике, сложившаяся после постулирования отношения пространства и времени. Уже скоро век, как физики пытаются понять, что такое пространственно-временной континуум и, что делать дальше. Если Вы не хотите загубить свою теорию на века, то всегда сначала думайте не о том, как ввести принцип или постулат, а о том, как без них обойтись.

Если обратиться к философскому пониманию категории отношение, то при кажущейся разности трактовок все они определяют отношение как указание связи чего-то с чем-то. При этом подчеркивается, что без этой связи не будет обоих понятий. Именно этим отличаются понятия связь и отношение. Например, невозможно понять, что есть раб без понятия господин и наоборот. То есть, оба понятия, невозможны без установления определенных отношений. В формулировке постулата написано, что он порождает новое понятие. В примере с рабом и господином порождается понятие конкретного, для данного случая, социального положения, как для раба, так и для господина. В примере с постулированием отношения между пространством и временем вводится утверждение, что ни пространство, ни время не могут существовать раздельно, они невозможны друг без друга. Очень здравая мысль. При правильном понимании следует заключить, что невозможность пространства и времени друг без друга, порождает понятие физического движения. Ведь физическое движение возможно только одновременно и в пространстве и во времени. Что такое пространственно-временной континуум, действительно трудно понять. Судя по написанию через тире и в форме прилагательного, физики по видимому имеют в виду, что теперь нет ни пространства, ни времени, а есть нечто одно, у которого пространство и время лишь разные свойства. Этот новый объект они и назвали континуум. То есть, неправильное понимание философской категории отношение привело к тому, что вместо того чтобы указанием отношения уточнить оба понятия и показать, что при этом порождается, физики превратили самостоятельные понятия в свойства вновь придуманного объекта.

Использование аксиом в качестве дополнительных точек опоры ни чем не запрещено, только не следует, при этом, забывать, что Вы опираетесь на положения, принятые на веру. Понятно, что чем меньше недоказанных положений, тем лучше. Но самая страшная и самая катастрофичная по своим последствиям ошибка с аксиомами заключается в том, что нельзя из теории убирать аксиомы. Убирание аксиомы равнозначно принятию аксиомы с противоположным смыслом. То есть, если все суждения говорят Вам, что нужна эта “надцатая” аксиома, пусть будет, иначе будет противоположная. Именно это случилось с геометрией, когда усомнились в аксиоме о параллельности прямых. В итоге, получили множество геометрий, в которых теперь есть аксиома о не параллельности прямых и естественно, что о наличии такой аксиомы, в их геометриях, создатели даже не подозревали. Выше я показывал, что аксиомы Евклида на самом деле являются свойствами его теории пространства, убрав одну, как они думали аксиому, они получили множество пространств с уже иными свойствами. Понятно, что реальности соответствует какая-то одна геометрия, физики выбрали не евклидову геометрию и, в итоге, получили теорию относительности. То есть, стоило тронуть только одну аксиому, и получили множество новых наук, не имеющих с реальностью ничего общего, другие, исходя из них, строят такие же далекие от реальности теории, и проблемы в науке начинают плодиться быстрее, чем растет снежный ком. Эта ошибка является следствием непонимания того, что аксиому нельзя подвергать сомнению, она как недоказуема, точно также, и не опровергаема, иначе это будет либо теорема, либо будет показана ложность суждения. Правильность принятия аксиомы оценивается по результатам теории, в которую она входит, а катастрофичность заключается в том, что множество наук и теорий, не имеющих отношения к реальности, меняют наш язык, нашу понятийность, вот что самое страшное. Теперь, для того, чтобы вернуться к реальности, нам потребуется не только построить новые теории, но так же нам придется наводить порядок в языке. С одной стороны нам потребуются новые понятия, а с другой стороны, множество старых понятий перейдет в разряд историзмов, как философский камень и теплород. Видя нагромождение множества эмпирических теорий на одном физическом поле, мы теперь и займемся построением абстрактной физической теории, как началу, из которого будет проистекать все остальное физическое знание.

Итак, мы на практике

Для создания абстрактной теории нам понадобится конструкт, и желательно иметь концепт, что бы мы могли оттолкнуться от чего-то внутренне присущего. Но самое главное нужна идея, из которой родится наш конструкт. Так как нет метода, автоматически приводящего от эмпирического знания к идее, поэтому давайте мы с вами попробуем проявить догадливость, ничего другого у нас все равно нет. Ну, с чего начать рассуждение в такой ситуации? Если мы решили проявить догадливость, то тогда логично начать с рассмотрения, что это такое и, соответственно, что от нас собственно требуется, тогда может быть и станет видно, как нам следует идти к искомой идее. Само понятие догадки, оно, в общем-то, просто, догадаться это значит увидеть нечто, что первоначально не было очевидно. Увидеть это значит переосмыслить имеющиеся знания, то есть это то же самое, что и познание (поэтому познание можно трактовать и как новое видение). А это значит, что нам не следует ничего придумывать, а следует обратиться к чему-то хорошо известному и хорошо себя зарекомендовавшему. Так как мы взялись за физическую теорию, то здесь естественно вспомнить геометрию Евклида уже описывающую этот мир, но только его геометрическую сторону. Так как философское рассуждение нам настоятельно рекомендует строить знание взаимно обусловленным, а это возможно только если одно проистекает из другого, то мы так и поступим и за основу физической теории возьмем геометрию Евклида. Так сделаем именно потому, что геометрия Евклида уже частично описывает окружающий мир, и это описание устраивает нас более двух тысяч лет.

Кроме этого, следует сразу обратить внимание на следующее, если мы создаем абстрактную теорию, то исходное положение принятое нами будет источником всего знания, в области данной теории. Говоря в обратную сторону, мы имеем, все знание абстрактной теории имеет единое происхождение и здесь следует обратить внимание на понятие единого. Для этого посмотрим выводы Парменида из одноименного диалога Платона, и после точки с запятой рассмотрим как это возможно. Дословная выписка и в авторском порядке имеет следующий вид:

единое не находится нигде: ни в себе самом, ни в другом; такое возможно, только если единое есть совокупность того, что не имеет частей, а другое есть совокупность единиц единого, а единое множественно.
единое не может быть иным или тождественным ни самому себе, ни иному; это значит, что иное есть совокупность единиц единого, где каждая единица имеет свое перманентное состояние.
единое, не может быть ни подобным, ни неподобным, ни себе самому, ни иному; это значит, что каждая единица единого должна всегда пребывать в состоянии изменения.
не будучи причастно ни одной мере, ни многим, и будучи вовсе непричастно тождественному, единое, очевидно, никогда не будет равным, ни себе, ни другому, а также не будет больше или меньше себя или иного; такое возможно только в том случае если будет связь между размером и движением.
единое не причастно времени и не существует, ни в каком времени; такое возможно только в том случае если единое само есть время.
существующее единое есть, надо полагать, одновременно и единое, и многое, и целое, и части, и ограниченное, и количественно бесконечное; такое возможно только в том случае если единое есть бесконечная совокупность однородных единиц, представляющих собой целое состоящее из частей.
единое, по-видимому, оказывается причастно и какой-нибудь фигуре, прямолинейной ли, круглой или смешанной; это значит, что единое имеет пространственную форму.
единое необходимо должно находиться и в себе самом, и в ином; здесь как во втором пункте.
единое должно всегда и двигаться, и покоиться; такое возможно только в том случае если единое изменяет свой размер, не меняя место свого положения.
единое будет равно самому себе и другому; тоже как в пункте два.
другие вещи моложе единого, а единое старше других вещей; такое возможно, если единое вечно, а каждая вещь есть создание из совокупности единиц единого.
единое было, есть и будет; оно становилось, становится, и будет становиться; это говорит о вечности бытия единого.
возможно, значит, его познание, и мнение о нем, и чувственное его восприятие, коль скоро и мы сами сейчас все это с ним проделываем;если мы состоим в итоге из него.
и есть для него имя и слово, и оно именуется и о нем высказывается; согласно пункту пять – имя ему время.
и все, что относится к другому, относится и к единому; как составной части.
если единое не существует, то ничего не существует; мы существуем, это факт, значит, единое существует и мироздание в основе едино.

Исходя из первого пункта, в качестве теоретического конструкта первого порядка возьмем точку Евклида (как то, что не имеет частей), в качестве эмпирического конструкта второго порядка возьмем его пространство. А далее, при помощи первого конструкта на поле второго мы создадим свой эмпирический конструкт третьего порядка. Поэтому пространство у нас с вами будет обладать геометрией Евклида, и мы всегда будем рассматривать его как безучастное вместилище, обладающее только одним свойством протяженностью. Для создания конструкта нам нужна идея, а ее то у нас пока и нет, тогда давайте проявим догадливость тем, что обратимся к идее Евклида. Его идея, выше это рассматривалось, заключается в том, что он придал движение точке. Для чего он это сделал, чтобы получить линию и в итоге пространство точек. Его конструкты третьего прядка это фиксированные и неподвижные конструкции, из которых мы видим пропорции и отношения. У нас задача иная, нам надо описать мир в его движении, причем мы видим, что чем глубже мы заглядываем в материю, тем с меньшим числом сущностей нам приходится иметь дело. С другой стороны, рассматривая концепт “Смерть материи”, мы пришли к выводу, что время и материя имманентны друг другу, то есть это, по сути, одно и тоже. В тоже время, взгляд внутрь материи показывает нам материю в виде очень маленьких, в сравнении с нами, точечных объектов которые взаимодействуют между собой на расстоянии. Именно поэтому мы делим материю на вещество и поля. Поля порождаются частицами, и не взаимодействуя между собой, действуют только на другие частицы, при этом порожденное частицей поле охватывает все окружающее пространство и уходит в бесконечность.

У нас с вами сейчас следующая ситуация, геометрия Евклида множественностью своих конструкций показывает нам все возможные отношения в пространстве, а все многообразие физического мира у нас в итоге сводится к понятию времени, которое мы должны идеализировать к какому-то конструкту. Из этого следует, что у нас, в отличие от геометрии Евклида должна быть одна конструкция как конструкт третьего порядка и из этой конструкции должно проистекать все многообразие физического мира. Не слабое требование, тогда опять вернемся к идее Евклида. Он придал движение точке в одном направление, придать движение в любом другом направление бессмысленно, так как в бесконечно большом пространстве нет выделенного направления. Но мы можем придать движение точке сразу во всех направлениях, а это даст нам расширяющуюся сферу. Пусть это и будет нашей идеей. Обратите внимание на пункты 3, 7 и 9, наша идея в точности соответствует требованиям единого и, следовательно, понятие единого теперь есть исходное положение нашей теории.

Учитывая имеющиеся реальности, создадим наш конструкт как сферу, которая обладает внутренним движением, причем это движение нам надо задать так, чтобы это был вечный процесс, ведь материя вечна. Поэтому положим, что точки сферы начав вечное и ни чем не ограниченное расширение, начиная с некоторого размера, порождают сферу, которая начинает сжиматься. На этот процесс можно взглянуть иначе, сфера совершает колебания в пределах некоего размера и каждый раз, достигнув своего предела, порождает неограниченно расширяющуюся сферу.

Такая конструкция порождает вопрос размера и скорости расширения. Выше мы рассматривали, что введение чего-либо всегда порождает проблему обоснования, а согласно четвертому пункту просто обусловим одно другим. То есть, установим, что частица имеет максимальный размер, когда скорость внутренних колебаний равна скорости расширения сферы уходящей в бесконечность. Если частица уменьшается в размере, то ее скорость внутреннего колебания уменьшается пропорционально этому так, чтобы частица излучала сферы всегда в том же режиме. То есть, у нас получается, что все частицы при любом размере излучают всегда одно и тоже количество сфер за одно и тоже время. Так же сразу уточним, что наши сферы расширяются в бесконечность всегда центрально-симметрично относительно той точки пространства, в которой они были порождены и делают это все и всегда с одинаковой скоростью относительно своих центров (согласно пункту 9). Это самый простой и естественный вариант из всех возможных, так мы и будем поступать всегда, а такое обусловливание делает расширяющиеся сферы хранителями места и относительного движения частицы в момент излучения. Теперь обратите внимание, обусловив между собой, размер и скорость мы, тем самым, фактически задали масштаб пространства и ход времени. Максимальный размер становится естественной единицей измерения расстояния, а время между последовательными рождениями сфер становится естественной единицей времени в нашем обычном понимании времени как меры длительности.

Для того чтобы закончить наш конструкт, нам необходимо теперь описать процесс взаимодействия частиц. В данной теории, принятый нами конструкт третьего порядка подразумевается как время в его физическом понимании, поэтому примем следующую идеализацию, наша сфера это граница между прошлым и будущим относительно направления движения. То есть, когда сфера меняет направление движения, она меняет и свой знак на противоположный. Следовательно, в зависимости от того, где прошлое, а где будущее, в стадии расширения, возможны два варианта частиц, при этом одна является вывернутым на изнанку аналогом другой. Не будем гадать где – что, а просто обозначим, как принято в физике частицы знаками плюс и минус. При принятой нами идеализации расширяющиеся сферы следует рассматривать как элементарные кванты поля, которым придадим знаки, как и их частицам соответственно. Следовательно, поле частицы это совокупность всех квантов уходящих в бесконечность. В данной конструкции каждый квант поля является безучастным элементом, на который ничто и никогда не оказывает никакого воздействия. Иначе говоря, они не чувствительны ни к чему, следовательно, взаимодействие должно выражаться в виде чувствительности частиц на кванты поля. В тоже время вполне очевидно, что чувствительность может выражаться только одним способом, частица должна делать переход в другую инерциальную систему отсчета. Выражаясь проще, можно сказать частица должна получить некое движение относительно прежнего положения. Когда частица сжимается в точку, она как бы убегает сразу от всех, следовательно, основное взаимодействие происходит на стадии расширения. У нас получается, что частица половину времени как бы исчезает из этого мира, но все-таки, что происходит во вторую? Согласно всему обусловленному получается, что квант поля, проходя сквозь расширяющуюся частицу должен изменить скорость ее расширения. Зная, как взаимодействуют частицы, примем, что квант того же знака увеличивает скорость ее расширение, а квант с противоположным знаком замедляет скорость расширения. Как выше мы обусловили, изменение скорости расширения ведет к изменению размера частицы. Проходя сквозь частицу, квант поля, изменяя скорость расширения той части частицы, которую он успел охватить, будет деформировать сферу частицы, следовательно, частица для сохранения своей сферичности должна начать движение как целое. При этом если скорость замедляется, то неохваченная часть сферы должна двигаться навстречу кванту поля, при увеличении скорости расширения картина будет обратной. То есть, у нас получается, что изменение скорости расширения и стремление сохранить сферичность порождают движение частицы как целого. Кроме этого мы видим, что притяжение ведет к уменьшению размера, а отталкивание к увеличению размера частицы. Здесь возникает вопрос, какое значение имеет размер частицы, кроме скорости ее расширения? Если рассматривать воздействия квантов поля на частицы, которые очень сильно отличаются по размеру, то нетрудно заметить, что чем меньше частица, тем на меньшую величину она сдвинется при каждом акте взаимодействия. То есть, меньшую частицу для придания ей той же скорости, как и у большей, следует большее число раз подтолкнуть, следовательно, размером частицы определяется ее инертность, а это и есть масса частицы.

Рассматривая данный конструкт необходимо обратить внимание на следующее. Мы сразу исходим из вечности бытия и как следствие отсутствия акта сотворения, то есть мироздание как бесконечно большой объем пространства, наполненный материей, был всегда. Данный конструкт рассматривает бытие элементарной частицы не как акт сотворении мира, а как бытие вечно существующей частицы, то есть мы не творим, мы просто описываем. Понимая это, что мы видим сразу? Мы имеем два вида элементарных частиц, свойства которых зеркальны друг относительно друга, каждый вид частиц порождает присущий ему вид поля. Частицы и порождаемые ими поля имеют как внутренне присущее им движение в их системах координат, так и относительное движение всех относительно всех. То есть, поле любой частицы имеет некое общее движение как целое и одновременно с этим каждый квант поля имеет свое относительное движение как целое относительно всех других квантов своей же частицы. Действие частиц одного знака приводит к взаимному отталкиванию частиц с увеличением их размера и удалению друг от друга. Взаимодействие частиц разных знаков приводит к притяжению с уменьшением их в размере. По мере уменьшения частиц, уменьшается их внутренняя скорость и постепенно сфера частицы становится доступной для квантов поля не только в стадии расширения, но и в стадии сжатия, ведь кванты поля всегда расширяются с максимальной скоростью. И здесь начинается постоянное изменение действия на противоположное, ведь согласно принятой обусловленности направление действие зависит от знака частицы и знака кванта. Знак кванта неизменен, а вот знак частицы меняется при изменении направления движения, кроме этого знак действия зависит от того, квант проходит частицу снаружи или изнутри. Сфера у нас граница между прошлым и будущим, и направление действия определяется именно этим, а когда квант поля прошел середину частицы, он начинает проходить ее изнутри и для него частица изнутри выглядит противоположным образом, чем снаружи.

Интересным является вопрос, что произойдет, если две частицы на стадии расширения начнут проходить друг сквозь друга из-за очень большой встречной скорости? Площади поверхности сфер, в таком случае, равны, и действие должно быть полным, то есть по линии столкновения частицы должны вывернуть друг друга на изнанку. В перпендикулярном направлении частицы будут расширяться как обычно, в результате на месте каждой частицы образуется по три сферы, причем у крайних останется тот же знак, что и у исходной частицы, а центральная часть примет противоположный знак. В итоге получается та же частица, плюс пара новых частиц разного знака. В природе мы видим, что при столкновении частиц на скорости близкой к скорости света происходит рождение электронно-позитронных пар частиц.

Предельно простая схема частицы, как сферы совершающей колебания и у которой скорость колебаний зависит от ее размера, прекрасно объясняет инертность частиц и то, что величина заряда частицы ни как не зависит от ее массы. Но она ни как не объясняет равенство инертной и гравитационной масс. Согласие по этому вопросу мы можем достичь, только если положим, что небольшие воздействия частица стремится устранить, вернувшись к прежнему размеру, а при сильных воздействиях, у частицы возникает дополнительный промежуточный размер порождения новых сфер. При этом на стадии сжатия порождается сфера противоположного знака, а в стадии расширения своего знака. То есть, за один ход туда и обратно рождается три сферы, при этом две сферы компенсируют друг друга с точки зрения заряда, но при этом обеспечивают равенство инертной и гравитационной масс. Из такой схемы следует, что масса частицы при сильном воздействии будет меняться не плавно, а скачками увеличиваться в 3, 5, 7 и далее раз, а это объясняет квантовые скачки в мире элементарных частиц.

Рассмотрение взаимодействия кванта поля и частицы приводит к очень сложным дифференциальным уравнениям, ведь в них необходимо учитывать меняющиеся радиусы, изменение направления колебания частицы, момент перехода прохождения снаружи на прохождение изнутри и все это с учетом изменения как внутренней, так и относительной скоростей частицы. Так как у нас разговор все-таки о философии, то с уравнениями пусть напрягаются, математики с физиками, это их работа. А мы кратко рассмотрим, как объясняет только что построенная нами теория окружающий нас мир и, исходя из этого, рассмотрим, что такое учение и в конце попробуем написать свое.

Если взять из физического справочника размер электрона и разделить его на скорость света то мы получим частоту, с которой каждая элементарная частица излучает кванты поля, по величине это 10 в 23 степени квантов поля в секунду. Два вида элементарных частиц это очевидно электрон и позитрон, их аннигиляция дает нам нейтрон, а его распад протон и электрон. Так как свою скорость как целое имеют не только частицы, но и порождаемые ими поля, то нетрудно догадаться, что они будут накладываться друг на друга, самым невообразимым образом и их концентрация от точки к точке все время будет меняться. Неоднородность полей это, по-видимому, и есть то, что мы называем фотоном, то есть фотон это не волна и не частица, а дырочка от бублика. Как дырочка от бублика не представляет ничего материального, а есть производное от формы бублика, так же и фотон, не есть нечто материальное, а есть производное от формы полей. Относительные движения полей прекрасно объясняют такие явления как дифракция, интерференция и поляризация света. Зависимость скорости света от скорости частиц объясняет, почему вокруг звезд мы видим гало, причем, чем выше частота, тем больше гало. Частицы с большей скоростью и порождают излучение с большей частотой, а пока свет доходит до нас, центры квантов поля далеко уходят за пределы звезд и нам начинает казаться, будто светится само пространство. Квазары, это по видимому, обыкновенные галактики, но находящиеся на таком расстоянии, на каком их скорость удаления от нас, в силу разбегания галактик, привела к такому сильному смещению спектра в красную сторону, что частота расширяющихся сфер от каждой частицы равная 10²³ герц, перешла для нас в рентгеновский диапазон. И мы с вами стали видеть не отдельные неоднородности, а сразу весь поток, отсюда и та кажущаяся чудовищность излучения. Проверить это предположение, на мой взгляд, не сложно, достаточно записать приходящее излучение, а затем проанализировать его именно как обычное излучение, только сильно растянутое во времени. Я думаю, тогда мы увидим те же спектры, что мы видим в ближайшем космическом окружении. При нашем взгляде в микромир видимая случайность это только кажимость, причина которой в том, что на элементарном уровне мир дискретен, а в его основе колебательный процесс, где взаимодействие может начаться на любой стадии и, соответственно, каждый раз давать свой результат. Изменение направления действия в зависимости от направления внутреннего движения частицы и того, откуда проходит квант поля частицу, объясняет возможность образования частицами устойчивых структур, из которых и образуется наш макромир, при этом отпадает необходимость делить силы на слабые и сильные. Величина сил зависит от масштаба и вероятности стечения определенных обстоятельств. Протон во столько раз меньше электрона, во сколько раз он массивней его. Образование электронно-позитронных пар частиц при соответствующей энергии столкновения говорит о том, что если в недрах звезды температура достигнет такой величины, то это породит термоядерный взрыв всей звезды, что мы и наблюдаем как взрыв сверхновой. Это, в свою очередь, значит, что такие объекты как черная дыра просто невозможны, самой природой предусмотрен ограничительный механизм.

Убегание центров квантов поля за пределы звезды дает нам возможность видеть гало, но этот процесс убегания вечен и, следовательно, каждая звезда порождает вокруг себя поток, в котором кванты поля удаляются от звезды как целое. То есть, каждая звезда порождает не просто поле, а поле, имеющее движение от нее. При этом, гравитация убывает прямо пропорционально квадрату расстояния, как и сила породивших ее полей, но скорость убегания полей от звезды всегда остается неизменной, следовательно, с некоторого расстояния импульс несомый полями превысит гравитацию и, тем самым, породит эффект обратный гравитации. Это значит, что есть предел для гравитационно-связанных систем и с некоторого расстояния звезды или звездные системы с неизбежностью начнут отталкивать друг друга. Что мы и видим как разбегание галактик друг от друга с ускорением. В итоге мы видим, что в каждом масштабе, всегда, притяжение с определенного расстояния сменяется на отталкивание. Нуклоны имеют сильную связь в ядре, но с определенного расстояния они также сильно начинают друг друга отталкивать. Та же картина на уровне атома, на уровне межатомных взаимодействий и, в конце, на уровне гравитации в астрономическом масштабе.

О чем говорит данная теория с точки зрения философии или, иначе говоря, какой опыт мы можем вынести, рассматривая такую теорию? Мы начали с того, что взяли за аксиому время как физическую сущность в виде расширяющейся сферы, и далее в виде положений описали ее свойства. Такой подход делает знание взаимообусловленным и взаимно проистекающим. Что знание должно быть именно таким понимали даже древние, древние в понимании Платона. Выше я кратко привел их космологию, подробно вы можете прочитать в диалоге Платона “Тимей”. Древние в основу материи положили треугольник, а время возникло одновременно с материей. То есть уже тогда, многие тысячи лет назад люди понимали, что без материи, время не мыслимо и начала бытия можно объяснять только из абстрактной геометрической сущности. Удивительное заключается в том, что тысячелетия спустя это крайне сложно донести до сознания современных ученых. Современный ученый, видя разбегание галактик, просто вводит в свою теорию антигравитацию как темную или отрицательную энергию. То есть, нечто увиденное он именует, а выше мы рассматривали, что простое именование, не есть определение сущности. Сущность вскрывается показыванием всей полноты взаимосвязей, а для этого нужна взаимообусловленность. У древних теория получилась такой потому, что круг известных им явлений был крайне мал. Поэтому им потребовалась аксиома о боге и треугольник они взяли как самую простую фигуру, ведь в их глазах мир был плоским. А вот методологически они были безупречны, про современных ученых можно сказать только одно, что вижу о том и пою. То есть, современное научное знание описательно довольно точно, а сущностно нелепо.

Здесь, в конце, следует уточнить, данная теория не является плодом философии, это физическая теория. Сама философия бесплодна, ее предназначение помочь родиться знанию – это является ее результатом. Новое знание должно быть следствием предыдущего знания и проистекать из самого себя. Философия указывает лишь путь, выше мы рассматривали, что подход не есть метод и не дает автоматического решения. Данное вторжение чисто учебного плана в силу крайней исторической запущенности вопроса. Предназначение данного вторжения, наглядно показать, как зависит знание от выбранного подхода. Фактически, мы с вами здесь, просто внесли изменения в теорию древних, опираясь на наше более широкое видение круга явлений. Я также хочу объяснить, почему я использую слово “древний” по отношению к упомянутой космологии. Дело в том, что сейчас невозможно достоверно указать чье-либо авторство, а со слов Платона, ее происхождение уходит далеко в прошлое и куда-то в Египет. Сейчас можно только предположить, что с приобретением разумности и способности строить абстракции, люди всегда пытались осознать окружающий их мир. При этом неизбежно возникает вопрос о началах и первый естественный ответ, это предположение о том, что это сделал кто-то более могущественный, чем человек. Скорее всего, именно так люди пришли к понятию бога, а дальше все пошло по пути отгадывания божьего замысла в соответствии с имеющимися знаниями.

О терминах и понятиях

Создание теории и раскрытие сущности резко меняет наше понимание реальности в данной области явлений, и это неизбежно приводит к порождению новых понятий, появлению новых терминов. Для того чтобы ввести новое понятие необходимо дать его определение. Определения принято делить на остенсивные и вербальные. Разница между ними трактуется следующим образом, остенсивные определения даются на базе чувственных восприятий, с помощью примеров, а вербальные через указание на уже известные, и в данном случае, определяющие понятия. Остенсивные определения дают значение понятий, то есть то, что они обозначают, а вербальные определения указывают на отличительные признаки, то есть на смысл.

Попробуем понять, почему есть такое деление и что, на самом деле, за ним скрывается? Прежде всего, рассмотрим, почему кроме понятия слово, нам еще потребовалось понятие понятия? Слово мы понимаем не только как минимальную часть предложения, состоящую из букв, это только с одной стороны. С другой стороны, слово это часть совокупности, то есть слов, из которых состоит язык. В свою очередь язык имеет структуру, а в ней определены правила склонения, согласования и словообразования. Когда у нас возникает потребность использовать слово не только в традиционно принятом или первоначальном для него значении, но еще и в каком-то ином, вот тогда и требуется дать новое значение слова. То есть, каждое конкретное понятие отражает свое значение слова, а понятие вообще отражает факт того, что у одного и того же слова может быть много разных значений. Первичные значения слов даются нам чувственным восприятием, а все последующие понятия даются путем введения новых связей с другими словами.

Для примера рассмотрим, как слово положение становилось новыми понятиями. Само слово, образовано от глагола, лежать и, следовательно, первоначальный смысл слова отражает физическую реальность. То есть, слово положение, прежде всего, имеет связь со словами: линия, ряд, плоскость, площадь, объем, пространство. Мы говорим: положение на линии, в ряду, на площади, в пространстве, на одежде, в комнате. Абстрагируясь от физической реальности, мы вводим новую связь для слова положение и связываем его с понятием социум. Так возникает новое понятие социальное положение, другие связи порождают такие понятия, как юридическое положение, военное, политическое и различные другие. В философии слово положение связывается с понятиями: договора, предложения, условия, правила. И соответственно, в философии, положение понимается как любая обусловленность, которую предлагают рассматривать именно так-то и так-то. При желании отделиться и не путаться в понятиях, конкретным понятиям дают свое имя, так в философии появилось не новое понятие, а имя понятия, дефиниция. То есть, термин это есть имя какого-то конкретного понятия относящегося к какому-то конкретному разделу знания. Понимать термин это, значит, знать именем какого конкретного понятия он является и к какому разделу нашего знания он относится.

Опуская ребенка в ванну, мы даем ему возможность понять, что такое вода, после этого он понимает, что обозначает это слово. Позже он узнает, что вода это жидкость, то есть он получает указание на отличительный признак. Следовательно, одно и тоже понятие может одновременно иметь остенсивные и вербальные ссылки. А это значит, что понятие может одновременно и означать и указывать. В свою очередь из этого следует, что делить сами определения нельзя, следует делить только ссылки.

Столкнувшись с любым термином, мы всегда можем, при помощи соответствующей литературы узнать именем какого понятия и из какой области он является. Трудность в восприятии термина зависит от длины и степени разветвленности всех путей, на которые указывают ссылки. И здесь мы подходим к пониманию того, что есть мышление. Прежде всего, это процесс, процесс поиска решения. Поиск решения сводится к анализу связей и через них к поиску тех слов или терминов, которые укажут на конкретные действия. Анализ становится тем легче, чем в большей степени этому способствует устройство языка. Чем проще и логичнее способ образование связей между словами, тем легче развивать мысль. В свою очередь это значит, что для осознания бытия во всех своих бесконечных проявлениях нам не требуется бесконечно большое количество слов и терминов. Можно просто увеличивать или изменять связи между имеющимися словами. Процесс познания, в своем подавляющем большинстве, это именно процесс разрастания и перераспределения внутренних связей в языке. Именно по этому наши дети, освоив язык, в дошкольном возрасте знают несравненно больше, чем знали их сверстники в прошлые века, и это при равном словарном запасе. Ребенок к каждому этапу своего развития может запомнить только определенное количество слов. Современные дети знают больше потому, что наш язык стал структурно проще, логичнее, а количество связей увеличилось. Первая тысяча слов, которые первыми осваивает ребенок, стала иметь большую информативную емкость, за счет образования новых связей и оптимизации старых.

Тоже понятие воды было в языке всегда. Наши предки всегда знали о воде многое, в том числе и то, что избыток воды порождает болота, недостаток степи, полное отсутствие пустыни, но только в 19 веке появилась связь между словом вода и конкретной химической формулой. Чуть позже появилась связь с понятием угла, это произошло тогда, когда определили, под каким углом располагаются атомы в молекуле воды. Хотя до этого времени понятия угла и воды сосуществовали в языке тысячелетия и ни как не соотносились между собой, но познание физической реальности этого мира и их свело между собой.

Показателем того, что определение неудачно и не раскрывает сути термина, является тавтология, то есть, попытка определить термин через себя же. Для примера, можно и сейчас встретить что-нибудь типа: “Форма есть всегда форма какого-то содержания”. Тавтология неизбежно проявляется тогда, когда пытаются дать одно определение для всех понятий порожденных путем увеличения связей от одного слова. Если бы я попытался дать единое определение всем понятиям положения, получилось бы то же самое. Философия не зря требует конкретности, попытки свести несводимое, ни к чему не приводят. Поэтому если понадобится дать определение понятия формы, сначала следует спросить себя, какая форма нужна, в связи с чем, она понадобилась? Исходя из этого, и следует строить определение, но при этом рядом со словом форма должно стоять уточняющее прилагательное, то есть, какая это форма, форма чего.

Но, к сожалению, не всегда бывает все так просто, довольно часто определение, данное от ближайшего подобного понятия, является лишь переложением одного и того же смысла только теперь применительно к слову другой части речи и при этом, естественно, никак не раскрывается истинная суть термина. Поясню на примере, и заодно рассмотрим, что такое сложные взаимосвязи. Цивилизация это все то, что порождено народом, страной или группой стран за определенный исторический период. Можно даже говорить о цивилизации человечества вообще, то есть, понятие цивилизации довольно обширно и само понятие всегда либо уточняется, либо молчаливо предполагается из темы текста. Понятие цивилизованности, на первый взгляд следует трактовать, как принадлежность к определенной цивилизации, воспитанности на ее ценностях. На самом деле цивилизованность это способность избегать крайности. Такая разительность в определении, казалось бы, очень близких терминов, связана с тем, что понятие цивилизации имеет очень много различных связей с другими, и тоже не простыми понятиями. А, кроме того, цивилизация порождает и таких людей, что о цивилизованности не может быть и речи, то есть такое определение явно ложно. Для того чтобы правильно дать определение необходимо учесть все связи и в определение внести только то, что присуще всем взаимосвязанным понятиям. А теперь рассмотрим, как получилось именно такое определение. Понятие цивилизации связано с понятиями культуры, добра, прогресса. Кроме этого, понятие цивилизации находится в отношении с понятием варварства. Культура это степень ответственности перед понятием добра. Добро это все действия направленные на обеспечение вечного бытия человечества, шаг в сторону это зло. Прогресс это когда изменение приводит к повышению уровня культуры, иначе это регресс. Все приведенные понятия требуют или определяют уровень действия, а антипод цивилизации, варварство это состояние когда все доведено до крайности. Отсюда и следует, проявить цивилизованность это, значит, избежать крайности, то есть, действием подтвердить уровень культуры, преданность идеи добра и тем самым обеспечить прогресс. Именно по этому первый вопрос, на который необходимо ответить при создании определения, это на сколько обширны связи и насколько сложны определяющие понятия, а также не следует забывать антонимы. Дать правильно определение это именно учесть все, и это все выразить самым общим и самым главным, а для этого, обязательно необходимо показать принадлежность понятия к категории. Выше мы рассматривали, что без категорий невозможно мышление и тем более правильное понимание. Если Вы теперь взгляните на приведенные выше примеры, то обратите внимание: культура это степень, добро это действие, прогресс это изменение, цивилизованность это способность, явление это реальность, сущность это абстракция, аксиома это положение.

От слова к слову (после Канта)

Упомянув Канта, я специально обратился к натурфилософии это связано с тем, что дальше все очень сложно и без некоторой тренировки с наглядностями все будет очень проблематично с пониманием. Кроме этого вот такое забегание вперед оно подобно общему панорамному взгляду, когда видел всю картину легче рассматривать детали. По этому поводу еще Лукреций заметил, что мир, скорее всего, познаваем, но при современном состоянии науки нельзя дать определенный ответ (1 век нашей эры). То есть, философское суждение требует наличия хотя бы начальных знаний, из ничего и получается ничего. Это объясняет, почему философия зародилась намного позже науки. Евклид (330-277 до нашей эры) пишет, что в своих трудах он использовал работы древних. Мы самого Евклида относим к древним, теперь попробуйте представить древних в его понимании. До нас дошло упоминание о египетском жреце, который систематизировал труды всех своих предшественников и у него, описание истории уходило на 40 тысяч лет в прошлое. При пожаре александрийской библиотеки, по-видимому, произошел самый страшный разрыв времен. Когда читаешь данные геологов о том, что пирамиды в Гизе не могли быть построены раньше 12 тысяч лет назад и позже 18 тысяч лет назад, невольно приходишь к выводу, что в науке все мнят себя Гуру. В итоге это приводит к тому, что в науке нет нормальной смены теорий, а идет процесс подгонки и латания дыр. Видимая чехарда в философии это только внешняя кажимость для непосвященного, на самом деле в философии идет здоровый процесс смены одних учений другими соразмерно накоплению новых знаний. Выше мы рассмотрели, как начиналась современная нам философия, теперь рассмотрим, каким образом сложилось современное ее состояние, и каково оно на сегодняшний день.

После Канта естественным образом возникло направление его последователей работавших вплоть до начала 20 века. Герман Коген (1842-1918) перестраивая кантовское учение начал с того, что отказался от каких-либо предпосылок существующих вне познания и, тем самым, он превратил чистую мысль с ее априорными принципами в единственный источник познания. При этом познание, как череда познавательных актов приобретает характер синтеза протекающего по априорным законам самого мышления. Дальнейший анализ показал, что при таком беспредпосылочном подходе процесс познания становится бесконечным, а истинность, возможна только в соотнесении с чем-то безусловным. Это та же самая кантовская проблема “вещи-в-себе”, поэтому и не был дан ответ на вопрос, что же может быть безусловным. Из этого следует, что само по себе априорное знание бессмысленно, смысл ему может придать только онтологизация, выше мы рассматривали пример. То есть, без соотнесения с реальностью любая абстракция мертва, как круглый квадрат. В итоге, критика чистого разума, как априорного мышления, показала нам, сколь замечательными возможностями обладает наш разум, если умело им пользоваться, но вопрос истинности теперь уперся в кантовскую “вещь-в-себе”, а ведь это все та же идея Платона.

Параллельно с кантианством складывался модерн (современный), как очень разношерстное образование общей чертой для которого было свободное моделирование мира. Плюральное отношение к онтологии выразилось в трактовке проблемы “вещь-в-себе”, как псевдопроблемы, что поставило крест на метафизике как таковой. Интенция на инновацию вылилась в такие течения, как антитрадиционализм и в крайней форме радикализма в революционный марксизм. Отказ от гуманизма в его классическом понимании породил социальный конструктивизм с его идеей о “сверхчеловеке” (Ницше). Дурно понятый плюрализм, как абсолютная свобода (результат забвения всего предыдущего опыта человечества) породил позитивизм в виде примитивного эмпиризма, который провозгласил опыт единственным источником знания. Модерн в очередной раз наглядно показал, что в смутные времена прогрессу приходится сосуществовать с регрессом. Создание Чарльзом Дарвином на этом фоне своей абстрактной теории эволюции видов, это, безусловно, научный подвиг, и если вы и в наше время встретите очередные нападки на него, не удивляйтесь, позитивизм исключительно живуч в силу своей примитивности. Становление теории Дарвина очень хорошо показывает, что иметь теорию это только пол дела, надо еще уметь ею пользоваться. Абстрактная теория имеет множество следствий и, соответственно, множество объяснительных возможностей. Один человек не способен даже просто окинуть все одним взором, поэтому по поводу теории имеет заблуждение, в том числе, и автор. Дарвин, например, считал, что если будет показано, что хоть один вид произвел хоть что-то полезное для другого вида, то это будет конец его теории. Хотя анализ показал, что симбиоз следует из его теории автоматически и с неизбежностью. Это говорит о том, что Дарвин создавал свою теорию, опираясь на идею борьбы, и упустил из виду идею сотрудничества, это вообще характерно для всего 19 века (борьба, кругом борьба). А современный анализ нам однозначно говорит о том, что создание теории это всего лишь первый шаг на пути познания. Фундаментальное знание оно лишь вскрывает сущность механизма всего процесса протекающего в рассматриваемой области, а сущность конкретного явления еще надо показать. То есть, после создания теории, следует процесс дачи объяснений – вскрытия сущности конкретных явлений. Это значит, что процесс развития конкретной науки можно разделить на два периода и, соответственно, конкретная наука имеет два состояния. Первый период это до теоретический, когда отсутствует фундаментальное знание, наука занята сбором эмпирического материла и разработкой абстрактной теории. Второй период это период познания возможностей теории и раскрытие сущности всех явлений. Выше мы рассматривали, как теория Дарвина объясняет процесс вымирания видов, и мы увидели, что виды вымирают, когда не могут выдержать темп эволюции заданный другим видом, а не когда падают метеориты. Отсутствие культуры общения ученых с философией привело к тому, что – даже имея теорию, ученые просто не понимают, что дальше с ней следует делать, вот отсюда и проистекает их любовь к домыслам.

Георг Гегель (1770-1831) начинал в качестве последователя критической философии Канта и Фихте, но затем в статье “Феноменология духа” он обратился к идеализму, причем начал разрабатывать его абсолютную форму, как учение об абсолютном знании. Феноменология это до-теоретическое исследование сущности мышления, как идеи познания, заключающейся в вычленении смысла специфических связей, в которых выражается объективность познания как беспредпосылочность. Феноменология предполагает, что в каждом отдельном акте сознания предмет дан не частично, а как определенная целостность, которая сохраняет свою идентичность в потоке различных познавательных актов. Отсюда следует, что единичный акт сознания принципиально невозможен, каждое восприятие предполагает огромный потенциальный слой априорного синтеза. Феноменология пытается дать ответ на вопрос, как происходит акт осознания общего, идеи, эйдоса, смысла. В предисловии Гегель показал, что истина имеет исторический характер, и процесс осознания человеком подобен тому, как это проходило у всего человечества. Далее по тексту Гегель подробно рассматривает мышление и все с ним связанное. Трудность восприятия текста написанного Гегелем заключается в том, что автор педантично оговаривает все, до мельчайшей подробности и так в каждом предложении. Типичная ошибка трудоголика не признающего человеческую догадливость. Мы с вами будем исходить из общего вывода Гегеля о том, что каждый человек потенциально гений, ему нужно это только осознать, к чему и приступим.

Дух это есть то, что он сам знает о себе. То есть у Гегеля это общая категория, включающая в себя: сознание, чувственное созерцание, восприятие, рассудок, самосознание, вожделение, признающее самосознание, всеобщее самосознание, разум и так далее. Возникновение духа осуществляется в виде его становления для себя, как обособление и определение себя. Это порождает личное “я”, вместе с приобретаемыми знаниями это дает сознание. Так как знания мы начинаем приобретать на основе чувственного восприятия, то и сознание имеет три ступени становления, чувственного, воспринимающего и рассудочного сознания. Сознание явления или предмета как явления, и его различие в ряду сущностей есть рассудок. Знание о предмете и знание, что он мой порождает непосредственное самосознание, так как в этом случае знание о предмете подразумевает знание, о себе. Непосредственное самосознание это сознание, которое имеет предметом личное “я”, и поэтому оно свободно для нас, но не для самого себя. Взгляд на самосознание порождает абстрактное самосознание и освобождает его для себя самого. Здесь происходит разделение сознания и самосознания, и между ними порождается противоречие, связанное с тем, что для самосознания “я” есть внутреннее, а для абстрактного самосознания “я” уже есть нечто внешнее, и в итоге мы получаем определение другого “я”. То есть, развивая свои абстрактные способности, мы от анализа своего внутреннего мира переходим к анализу себя со стороны, и тем самым мы из субъекта превращаемся в объект. Возникшее противоречие снимается совмещением взглядов изнутри и снаружи путем отождествления двух “я”, что приводит нас к всеобщему самосознанию. Следовательно, разум есть тождество субъективности понятия с объективностью и всеобщностью разума. Также разум есть истина в смысле знания, а знающая истина есть дух.

В самом начале статьи Гегель заявил, что абсолютная истина – есть абсолютный дух, а в конце пришел к выводу, что дух это знающая истина. Доведя его вывод до абсолютного, мы получим, что абсолютная истина это абсолютно все знающий дух. То, что сделал Гегель очень интересно и полезно знать, но он не смог дать ясный ответ на первый вопрос идеализма, где путь к идее (позже мы вернемся к этому). По-видимому, понимая это, он отказался от заявленных планов и в последующих работах фактически молчаливо завуалировал этот вопрос, занявшись логикой и дальнейшим развитием идеализма. Выше мы рассматривали, что такое абсолютное знание и здесь обратите внимание, что там не говорится о том, какое оно абсолютное знание, а указывается каким критериям оно должно соответствовать. Это значит, что сомнение будет с нами всегда, но это и к лучшему, бог и дьявол одинаково всемогущи, но первый наделен всей полнотой и, следовательно, в том числе и сомнением, а второй лишенный его оказывается способным творить лишь зло. Сомнение это наш проводник в вечность, как основа сущности нашей морали, ведь только человек имеющий сомнение может проявить жалость и пойти на жертву. Само сомнение, в сущности, есть результат обширного видения, человек с узким взглядом потому и лишен сомнения, что у него перед глазами всегда один вариант, поэтому он и работает как автомат. Человек, в высоком смысле этого слова это существо ищущее, а не просто делающее.

Рудольф Герман Лотце (1817-1881) в отличие от Гегеля, продолжил развивать идеализм на основе реализма. В введении к своей работе “Метафизика” Лотце показал, что не может быть какого-то абсолютного метода или подхода в познании, который принципиально чем-то отличался бы от общих подходов и методов обыкновенного познания. Далее он показал несостоятельность утверждения о том, что понятия могут, примирится со своей противоположностью в неком высшем единстве. Это он обосновал так, чем более общим и отвлеченным является понятие, тем больше ему есть противоположностей, следовательно, тем больше произвола для спекуляций, а отсюда следует невозможность имманентного, то есть, не следует искать нечто внутренне присущее в противоположном, оно потому и противоположно, что не свойственно рассматриваемому. А ведь, сколько копий было сломано на этой почве и все из-за того, что не видели простого и очевидного. Развивая свой взгляд на бытие, Лотце обосновывает механистический взгляд на природу, как основу мировоззрения, а само мировоззрение обосновывает как идеальное. И далее он справедливо делает вывод о том, что между этими двумя взглядами надо видеть не борьбу, а соответствие и взаимосвязь.

Александр Койранский (во Франции Койре) (1892-1964) рассматривая развитие науки, показал, что знание не может быть объяснено из вне, то есть, через социально-экономические, культурные или исторические причины. Афины никак не объясняют Платона, Флоренция Галилея, российский уклад Лобачевского и, следовательно, познание в динамике может быть объяснено только из самого себя. Койранский на примерах показал, как из религиозных рассуждений Ньютоном и мистико-астрологических Кеплером, были выведены их теории. Затем он показал, что первоначально все начинается с того, что возникают новые устойчивые идеальные структуры, как категории языка. Эти структуры определяют наше видение мира и, соответственно, позволяют или не позволяют возникнуть тем или иным теориям. Так как философия на всем своем протяжении всегда оказывала непосредственное влияние на категориальное развитие языка то, этим самым, Койранский показал все убожество позитивизма, пытающегося разъединить науку и философию, как ни в чем не связанные друг с другом. Изменение категориальных структур, как выразился Койранский, приводит к кардинальной интеллектуальной ломке вызывающей изменение метафизических систем, а те, в свою очередь, вызывают к жизни научные революции. При этом происходит прерывание преемственности, требующее перестройки всего миропонимания в целом. Затем предметом исследования Койранского становится история развития метафизики и первый вывод, необходимо пересмотреть соотношение теории и эмпирии. Анализ показал, что наука нового времени имеет в качестве единственных объектов оперирования идеализированные абстрактные объекты, которых нет в реальном мире и которые нельзя получить из опыта. Абстрактная теория строится априори и предшествует факту, опыт бесполезен, мы до всякого опыта знаем – что ищем, а выше мы рассмотрели, как это делается практически. При этом экспериментальные средства являются воплощением теории и призваны подтвердить ее или опровергнуть.

После второй мировой войны начал складываться постмодернизм, который конституировал себя от модерна заявлением о том, что модерн сгорел в печах Освенцима, и это правильно, вот только позитивизм оказался не горючим. Постмодернизм решил кардинально пересмотреть мораль, а вот подходы в познании менять не стал. Хотя понятно, что при старых подходах любая их новая мораль приведет все к тем же печам. Это – наивная надежда на изворотливость ума, в прошлый раз не получилось, в этот раз точно получиться. Это есть результат непонимания того, что нам нужна не изворотливость, а прозорливость, читай мудрость. Идеализм имеет очень большую внутреннюю трудность которая заключается в том, что стоит только увлечься какой-нибудь одной идеей, как вы тут же ступаете на ложный путь. Так происходит потому, что увлеченность одной идеей это есть отрицание мудрости. Мудрость по определению предполагает видение любой проблемы во всей ее сложности, то есть, любая идея не должна быть голой, она обязательно должна иметь оболочку в виде других идей. Например, марксизм провозгласил центральной идею справедливости (причем рассмотрел количественную сторону, не беря во внимание качественную составляющую), но он не соотнес ее с такими идеями, как идея добра, сострадания, человеческого участия, идеей многогранности человеческих потребностей и так далее. В итоге мы получили море крови и бездну страданий при неэффективной экономике. Любая идея всегда в чем-то является плодотворной и поэтому нельзя сказать, что все было напрасно, но сейчас мы видим, что однобокий подход, следствием всегда имеет ситуацию, когда издержки, с точки зрения нашей системы ценностей, неприемлемо высоки в сравнении с достигнутыми результатами. То есть, когда мы начинаем рассматривать идею во всей сложности, ее взаимосвязей с другими идеями мы сразу начинаем видеть более рациональные пути. Но это хорошо видно задним числом, а пока увлеченность отдельными идеями продолжает процветать тотально, и в обществе, и в науке, и к сожалению в философии. Мы никак не можем расстаться с детством, взрослость и мудрость одного индивидуума ничто на фоне массовой наивной детской веры в силу отдельных идей. Человечество повзрослеет только тогда, когда каждый человек будет четко и ясно осознавать, что одна идея без связи со всем остальным это ничто и ни о чем.

На сегодняшний день

В самом начале, рассматривая, как возникла философия, мы фактически там рассмотрели вопрос, что такое философия, теперь пришло время рассмотреть вопрос, какой она стала на сегодня. Изначально, она рациональна и, следовательно, реалистична, начиная с Платона, философия, безусловно, идеалистична и здесь следует внимательно разобраться, что есть что. Реализм это точка зрения (или как мировоззрение, или как философское направление), основанная на том, что объективно и независимо друг от друга существуют феномен и мысль о нем. Причем, здесь необходимо подчеркнуть – любая мысль. Мир эйдосов Платона дал начало реализму как концепции и поэтому мы сейчас говорим концептуальный реализм, тем самым, уточняя наше современное знание. Идеализм, заданный Платоном как мир идей есть мир абстракций. Например, число есть чистая абстракция и, следовательно, математика идеалистична по происхождению. Выше мы с вами строили абстрактную теорию на основе конструкта – это есть идеализм в практическом воплощении. А использованный нами концепт – это есть реализм тоже в практическом воплощении. И обратите внимание, мы закончили описание конструкта тем, что дальше следует очень много работы для математики. Идеализм всегда в итоге сводится к математике. Как вы понимаете реализм и идеализм нельзя разделять, возникновение различных течений, типа “иррациональный идеализм”, связано с непониманием самих основ философии, которое в свою очередь проистекает из вульгарного понимания плюрализма. Такие течения как объективный и субъективный идеализм это просто различные области исследований, но это не разные варианты идеализма. То есть, естественно присущий философии идеализм можно отличить по тому, насколько он реалистичен. Кроме выше сказанного философия, безусловно, метафизична и попытки модерна облегчить себе жизнь, подобны страусу, прячущему голову в песке. Но метафизичность философии это ее самое проблематичное поле. Традиционные ошибки метафизики это, то попытка проанализировать систему ценностей с точки зрения истинности, то попытка проанализировать физический мир с точки зрения системы ценностей. Это происходит от непонимания, что бытие двулико, с одной стороны это физический мир, с другой это духовный мир, а вместе они в понятии бытия соотносятся, как познанный мир, во всем многообразии наших способностей познавать. Поэтому не корректно ставить предельно общие вопросы типа: в чем сущность бытия, или в чем смысл бытия? Надо раздельно отвечать на то, что есть и на то, что желательно. На предельно общие вопросы ответом может быть только череда ответов на все вопросы составляющие это предельно общее, а дальше все это можно понимать с той точки зрения, которая наиболее ценна для каждого конкретного индивидуума. То есть, когда проблема вмещает в себя множество сущностей, ее понимание зависит от нашей системы ценностей.

Потребность в обоснованности и, соответственно, в истинности знаний естественным образом обратило взоры философии к мышлению. Анализ мышления показал, что оно не является простым и исходным понятием, это процесс. Следовательно, раз понятие не является простым, то это значит, что оно должно иметь свой атомный уровень, коим и был указан язык. Образно язык можно представить как многоэтажную пирамиду, в основании которой слова и понятия, данные нам тем самым чувственным восприятием. Этажом выше термины и понятия, отражающие нашу прикладную деятельность, еще выше термины и понятия фундаментальных частей наук, и на самом верху, термины и понятия философии. Чем ниже этаж, тем сильнее там бурлит жизнь, связи меняются, растут и разрастаются. Жизнь и развитие языка сказывается, прежде всего, там. Чем выше этаж, тем выше степень абстрактности понятий и тем в меньшей степени они подвержены изменениям. При этом связи пронизывают всю пирамиду во всех направлениях, в том числе и сверху донизу. Философские категории и понятия это самые абстрактные понятия, отражающие весь опыт человечества в самом сконцентрированном виде, все цепочки связей, так или иначе, замыкаются на них. Поэтому только они могут быть устойчивыми ориентирами в понимании других терминов и понятий.

По вопросу обоснованности и истинности наших знаний, в итоге, современная философия пришла к выводу, что истинность в принципе не может проистекать из логики или каких-то базисных конструкций, она не может быть следствием каких-то идей. Истинность может быть обеспечена только совокупностью всех наших знаний. То есть, весь ход развития философии как нашего знания о процессе познания в конечном итоге привел нас к тому, что понятие истины заключено в понятии мудрости. Мудрость с необходимостью предполагает рассмотрение любой проблемы во всей ее сложности, и не допускает ни каких упущений, чем и гарантирует истинность результата. А для этого необходимо знание, причем не просто полное, а взаимно проистекающее, взаимно обусловленное. Накопление знаний фиксируется письменно в виде текстов, накопление письменных текстов ведет к тому, что понятия постепенно, от текста к тексту, обогащаются и уточняются. В языке это выражается в разрастании и усложнении связей между понятиями. Причем, усложнение связей сказывается не только на самих исходных понятиях но и на всех смысловых оттенках которые допустимы в рамках структурной организации языка. В силу этого мы можем говорить о разрешающей способности языка, этот мир можно видеть не только глазами, но и разумом. Подтверждением этому являются слепые от рождения люди, которые так же разумны как и все остальные, а это говорит о том, что наши чувства это лишь инструменты, а сам интеллект формируется исключительно на основе языка, при этом сама материальная основа не имеет ни какого значения. Это значит, что если мы на технической основе создадим кибернетическую машину способную, так же как и мы оперировать языком, мы вместе с языком передадим машине все, что присуще нам, включая способность любить и ненавидеть, боль души и все наши печали и радости. Наша биология сказывается только на физиологическом уровне, на психическом уровне сказываются лишь ее дефекты, когда все нормально работает, мы о своей биологии даже не задумываемся, мы просто живем в мире своих мыслей. Свой индивидуальный ход мысли у каждого человека определяется его индивидуальным опытом, который выражается в ограниченности знаний и все это накладывается на конкретные личные интересы в каждой конкретной ситуации. Но всегда он протекает именно от слова к слову, конкретный переход именно к этому слову определяется тем, что в первую очередь ассоциируется у человека в данной ситуации с тем словом от которого осуществляется переход. Невозможность точного перевода с одного языка на другой говорит нам о том, что кроме формальных понятий, которые есть в каждом языке и с развитием науки достаточно унифицированы, есть еще спектр смысловых тонкостей, который определяется особенностью структурной организации языка. Вот эти структурные различия и приводят к тому, что сказанное сначала надо формализовать, и только после этого переводить на формальный аналог, а любая попытка выразить неформальное средствами другой структурной организации весьма спекулятивна, и поэтому всегда спорна.

По мере развития философии и возникновения различных учений, особенно тех, которые становились “измами”, постепенно нарастала борьба за умы людей. Эта борьба всегда шла простым и незатейливым способом примерно, опять же, как в старом добром советском фильме: “э… бабка не ходи туда, ходи сюда, а то снег башка попадет, совсем мертвый будешь”. Не будем пока поминать споры давно ушедшей старены, а на сегодняшний день молодому поколению очень настоятельно рекомендуют материализм. Материализм это воззрение, которое видит все действительное, либо как субстанцию материи, либо как то, в основе чего лежит материя. Подсовывая материализм, очень любят противопоставлять его идеализму, абсолютно не понимая, что это тоже, что сравнивать – что лучше физика или математика. Во-первых, они разные, а во-вторых, нам нужна и физика и математика. То же самое в случае с материализмом и идеализмом, они тоже разные и тоже они нам нужны оба эти “изма”. Материализм и идеализм это два взгляда на одно и тоже, только под разными ракурсами. В массовом сознании укоренилась мысль, будто предметом материализма является материя, это заблуждение проистекает, опять же, все по той же причине – незнания и непонимания основ философии. Материя является предметом для физики, предметом материализма является бытие с материальной точки зрения, предметом идеализма тоже является бытие, но с точки зрения нашего мышления. Материализм оперирует эйдосами, идеализм оперирует идеями. Помните, выше – в самом начале, первый подход, предложенный Сократом, любая проблема должна рассматриваться под всеми возможными ракурсами. То есть, Сократ, понимая, что есть мудрость, сразу определил, что нам нужно все видеть и все увиденное осмыслить. Осмыслить это значит все соотнести со всем, то есть, надо не противопоставлять, а надо соотносить и сводить одно с другим. Каждый взгляд это дополнительный мазок в нашей картине мира, а все споры о том, что лучше это пустой звон. Сократ не был первым философом, но именно он показал, в чем и где основа философии. Платон вслед за ним показал, каким должно быть наше знание и тем самым от основ определенных Сократом задал вектор развития философии. Рудольф Лотце, понимая основы философии, говорил именно об этом, о необходимости соотносить, а не противопоставлять. На фоне позитивизма, отрицающего философию как таковую, поборники того или иного направления кажутся ну просто святыми. Вот только читать надо внимательно и вдумчиво, и не надо ни когда, ни на чем зацикливаться, мир полон идей и все они взаимосвязаны. Из понимания того, что любой “изм” это лишь ракурс в нашем взгляде на мир и из понимания того, что нам нужно видеть этот мир со всех ракурсов, следует, надо быть не апологетом того или этого, а надо быть философом, понимающим и то и это.

Но самая хитрая игра начинается тогда, когда на волне каких-то новых научных веяний часть философов начинают усиленно исследовать то проблемное поле философии, которое оказывается в фокусе этих самых новых веяний. Ничего плохого в самом этом факте нет, но до тех пор, пока не начинаются заявления о крайней и первостепенной важности именно этого в сравнении со всем остальным. Мудрость это рассмотрение во всей полноте, а это значит, что мудрость отрицает не только возможность мелочи, но она так же отрицает возможность главного. В философии нет мелочей и в философии все важно. Усиленное рытье под одобрительные отзывы ученых с неизбежностью порождает ажиотаж, а далее, также с неизбежностью начинает складываться своя когорта апологетов. Апологетика это самое уродливое явление в науке и философии, заключающееся в неспособности выйти за пределы самими очерченного круга. Причем, если отцы основатели еще что-то понимают и кое-какие опасности видят, то последующие поколения уже ни чем, не прошибаемы.

Так случилось с эпистемологией (буквально – учение о знании), когда одно из ее проблемных полей, субъектно-объектные отношения, объявили собственно теорией познания и назвали гносеологией. Формально возражений нет и быть не может, но только до того, пока не начали гносеологию трактовать как теорию, рассматривающую все остальные теории познания, это уже наглость, а не философия. Эта история началась с подхода Аристотеля, а в раннем средневековье был изобретен универсальный способ, объяснять все и вся, путем введения дополнительных сущностей. Пример был взят с религии где, введя всего одну сущность – бога, дали объяснение всему остальному. Попытку соединения науки, религии и философии назвали схоластикой. При этом религия трактовала все с позиции единого абсолюта, а схоластика пыталась дать объяснение множеству явлений, через введение новых абстрактных сущностей. Все делалось чисто рассудочным способом, но делалось это крайне спекулятивным образом. Например, свет рассматривали как колебания некоего эфира, тепло как наличие теплорода и так далее. К 17 веку, несостоятельность схоластики стала очевидна большинству, и это породило совершенно иных мыслителей, а предостережение Уильяма Оккама (без необходимости не следует утверждать многое) возвели в принцип под названием бритва Оккама (сущностей не следует умножать без необходимости). К концу 19 века физика проникла в область микро мира и, с удивлением обнаружила, что частицы материи ведут себя то, как частица, то, как волна, а многие явления описываются формулами теории вероятностей. Это противоречило всему предыдущему опыту физики и в области микро мира ее механистические взгляды просто не работали. Здесь встал вопрос как это все понимать и, соответственно, что делать? И субъектно-объектные отношения пришлись как нельзя кстати.

Здесь дело в следующем, когда не хватает догадливости ее можно заменить математикой. Например, Птолемей не мог догадаться, как работает небесная механика, и решил задачу чисто математически, без связи с реальностью. Заслуга Коперника именно в том, что он дал решение, сообразующееся с реальностью, а решение, сообразующееся с реальностью, позволяет делать расчеты с любой точки пространства, а не только с поверхности Земли. Чисто математическое решение всегда требует чего-то абсолютного, математике нужна точка отсчета, математика не может дать конкретное число без связи с чем-либо, у Птолемея это была неподвижная Земля, как центр мироздания. Физики возвели в абсолют скорость света как то, относительно чего рассчитывается все остальное. Но при попытке соотнести расчеты с реальностью вскрываются внутренние противоречия и их можно избежать (чисто теоретически) только в том случае, если все рассматривать исключительно и только с позиции субъектно-объектных отношений. То есть, со стороны науки поступил заказ, спрос родил предложение, и понятно, что к обоюдному удовлетворению.

Пытливый читатель спросит, а почему именно субъектно-объектные отношения здесь оказались так кстати? Дело в том, что в субъектно-объектных отношениях рассматривается только то, что видит субъект, все остальное за рамками этих отношений. Так вот, эпистемология, она рассматривает все со всех возможных ракурсов, как и учил Сократ, и если выйти за пределы субъектно-объектных отношений, это называется абстрагироваться от них, то у вас появляется возможность взглянуть на творение физиков под любым ракурсом и вся глупость становится очевидной. Гегель не зря писал о том, что разум человека может осознать не только свое я, и то, что это я видит, но разум человека может увидеть и собственное я со стороны. То есть, степень абстрактности для человека не является принципиальным препятствием, мы можем абстрагироваться как угодно далеко и расширять свой горизонт видения до бесконечности. Субъектно-объектные отношения, тем и привлекли физиков, что это строго один взгляд. Здесь уместно вспомнить притчу, как трое слепых исследовали слона. Первому достался хобот и он пришел к выводу, что слон подобен змее. Второй наткнулся на ногу и пришел к выводу, что слон подобен столбу. Третий, пощупав хвост, решил, что он как веревка. Одинокий взгляд ничего не показывает, он напротив, только скрывает истину.

Именно во спасение от всеразрушающей истины понадобилось объявить гносеологию солью всего, а все что могло нарушить такую чудную картину, подверглось обструкции. И именно в силу этого реализм вдруг стал наивным и причислился к одному из разделов схоластики, хотя именно он поставил крест на ней. Переворачивание с ног на голову привело к тому, что договорились до того, что уже эпистемология занимает центральное место в гносеологии, как говорится, все – приплыли (на самом деле, гносеология в эпистемологии занимает очень скромное место). Выше я показывал, что отказ от принципа причинности это выход за пределы науки, там же ставился вопрос о названии. Кто-то считает, что появившийся термин естествознание и отражает факт отхода от науки, но этот термин абсолютно нейтрален и ни как не показывает сути происшедшего, а вот схоластика и то, что происходит сейчас по сути одно и тоже. Не зря ученые мужи толпами пошли в церковь, а батюшки их с радостью приняли как родных чад.

В самом начале мы рассмотрели, каким должно быть знание, а под конец, у нас так и остался без ответа вопрос, что есть знание? Попробуем на него ответить, исходя из знаний сегодняшнего дня. Для нас сейчас требуется дать ответ на вопрос, что есть нечто исходя из этого нечто. Первоначально кажется немыслимым исходить неизвестно из чего для объяснения этого самого неизвестно чего. Но выше мы рассмотрели, что знание проистекает из самого себя, знание способно рождать новое знание. То есть, из факта происхождения одного из другого следует взаимообусловленность. Это значит, что на бытие следует смотреть как на истину расколотую, на мириады осколков и от нас требуется, взяв образы каждого осколка правильно сложить их в одну общую объемную картину, в которой мы увидим сразу все многообразие бытия. Из этого следует знание трактовать как то, что, описывая свою область, естественным образом соотносится со всем окружающим, и так от одного конкретного знания к другому и во всех направлениях. С другой стороны мы рассматривали, что бытие несет в себе множество идей, из которых естественным образом проистекает знание и, следовательно, в этом случае, знание следует трактовать как онтологизацию идеи. С третьей стороны, мы рассмотрели, что возможность логики обусловлена наличием причинно-следственных связей и идея у нас существует, в замен божественной причины. Следовательно, знание следует трактовать как соотнесенность между устройством (внутренним содержанием), и действием (протеканием процесса). С четвертой стороны, мы рассмотрели, что априорно полученное знание нуждается в онтологизацие, а к идее нет логического пути. Это значит, что наше знание кроме естественного вербального происхождения, неизбежно должно иметь еще и аксиоматическое происхождение. С пятой стороны, понятие знания поддается дихотомии, оно сразу делится на знание прикладное и теоретическое, а это говорит о том, что знание, изначально, по своей природе, крайне разнообразно и один вид знания существенно отличается от другого. С шестой стороны, даже при существенном различие между всеми видами знания, между ними нет сущностного различия, это значит, что во всех видах знания есть нечто общее и имманентное. Общность и имманентность это признаки наличия идеи и если мы внимательно посмотрим на все шесть ракурсов нашего видения, то нетрудно заметить, что только взаимообусловленность естественна во всех случаях. Выше я именно по этому и писал, что истина может быть обеспечена только всей совокупностью наших знаний. Как вывод, мы можем заключить, что идея знания заключена в его взаимообусловленности. Именно из взаимообусловленности проистекает способность знания рождать новое знание. Это значит, что правильное мнение с объяснением и даже чувственное восприятие могут быть знанием, но только в том случае если между ними и абстрактной теорией есть непрерывная логическая связь. А из этого следует, что наше чувственное восприятие зависит от наших знаний. Современный, нормально образованный человек при виде молнии получает эстетическое удовольствие, любуясь красивым природным явлением, а древние то же самое воспринимали со страхом, как гнев богов.

Если сравнивать философию с деревом, то наш обзор подобен движению от корней к вершине и все время по центральному стволу. Изредка упоминалось, вот здесь есть такая ветка, а здесь такой старый и замшелый сучок. Я сознательно старался, как можно меньше отвлекаться по сторонам, ведь философия также обширна, как все наше знание и каждый конкретный раздел это на любителя. Здесь я, прежде всего, хотел показать, что вопросы познания это начало всего и это то с чего должно начинаться всякое суждение. То есть, это не самое важное, это просто первое с чего следует начинать. Столкнувшись с чем-то неизвестным, мы всегда должны, прежде всех суждений, задаться вопросами: как это следует воспринимать и понимать, какова степень сложности задачи и, следовательно, каким путем пойдут наши рассуждения. Вот только после этого можно будет переходить к конкретике метода, образно говоря, действие мысли всегда должно превышать противодействие задачи, иначе не будет движения.

И в заключении, что такое учение?

Учение это описание мира, бытия, всего сущего, сделанное философом на основании его миропонимания, мироощущения и мировоззрения. Учение не обязательно должно быть всеохватывающим, оно может описывать и какое-то отдельное проблемное поле, например, есть учение о категориях и многие другие. Делается это имеющимися методами философии и на основании имеющихся знаний. Вы можете встретить множество учений, каждое из них отражает дух, и возможности своего времени и, конечно, несет на себе печать личности автора. Вы сами можете написать учение, которое отразит Ваше понимание вещей и, естественно, оно будет написано в форме, удобной для вашего понимания. Кто-то любит, чтобы все было разложено по порядку ну, например, как ярлыки на рабочем столе, все строчками и столбиками и все подписано. Кто-то любит рисовать схемы и, чтобы обязательно стрелочки все указывали, а пока попробуем просуммировать все, что выше рассматривалось простым и старым способом, словами. Если мы до конца будем отстаивать причинность, как присущее всему и всегда, то удобно использовать понятие уровня, оно удобно тем, что предполагает любую возможность взаимосвязей в пределах уровня, но переход между уровнями только через соседние, и никак иначе.

В самом низу, на изначальном уровне мы имеем пространство, как бесконечное и безучастное вместилище, и время, как физический процесс. Закономерность его протекания является причиной того, что возможно взаимовлияние и это порождает следующий уровень бытия, уровень материи. Вещество, с предыдущего уровня, получает ряд свойств, благодаря которым оно может образовывать различные структуры, что порождает наш уровень, физический макромир. Мы, как макротела, на основании физической реальности создали свой понятийный аппарат, и тем самым породили следующий уровень, наш духовный мир. Взаимодействие и взаимовлияние наших душ порождает следующий уровень бытия, наш социальный мир.

Вот вам пример учения в один абзац. Учение это именно описание, а оно не обязательно должно быть длиною в трактат. И последнее, мне остается только поблагодарить всех читателей, за проделанный совместно со мной труд (см. концепт “Смерть автора”).