Все люди понимают жизнь. Понимают то, что называют жизнью. Но часто ограничивают это понятие тем, что окружает их в повседневной суете. Мы понимаем свою частную жизнь, принимаем на веру объяснения жизни от других людей, накапливаем опыт, кое-какие знания и обманываем себя уверенностью в знании жизни, – своей, своего окружения, своего культурного сообщества, своего государства, человечества.
Как всякое живое в природе, мы или боремся за удовлетворительные условия существования, или сопротивляемся такой активности. Ведь, в принципе, существует лишь две возможности изменения условий существования всякого живого: изменить условия жизни за счет ресурсов других живых существ или изменить их за счет ресурсов неживой природы.
Человечество находится в самом начале пути создания всеобщей этики живого. Хотя трудно представить себе расширение сферы сохранения живой природы всяких “зеленых” партий и течений до уровня сохранения живых, но болезнетворных микроорганизмов, например. Какой бы крамольной не показалась идея, но нужно признать, что реальное сохранение живой природы станет возможным тогда, когда человечество полностью откажется от поддержки своего существования за счет ресурсов живой природы. Разумеется, это не вопрос воли к самопожертвованию. Отказавшись от потребления живых ресурсов, мы обречем себя на смерть, но этим тоже убьем живое. Это выбор пути развития. Но уже сегодня видно, что это решаемая проблема.
Государство, как организация управления, имеет множество аналогов в живой природе. В живых не человеческих сообществах, где нет этики, а есть инстинкты поведения, есть такие структуры отношений, которые в человеческих сообществах называют семьей, стаей (племенем), организацией (государственным устройством). Те типы не человеческих живых сообществ, которые выжили до наших времен, весьма стабильны. В них неписаные правила, обусловленные инстинктами поведения, аналогичны сводам законов государств. Но есть интереснейшая особенность устройств не человеческих живых сообществ: их организационные структуры практически не зависят от проявлений персональной свободы воли. И, наоборот, всякая “индивидуальная свобода” или особенность поведения (что мы иногда называем яркой индивидуальностью в человеческом обществе) делает такую особь чуждой для ее сородичей, которые изгоняют ее или уничтожают. В этих сообществах индивид – ничто (незаменимых нет), организация (нормы поведения) – все.
Государственное устройство любого типа также полностью игнорирует индивидуальность. Не спешите спорить с этим утверждением, так как будет добавлено о том, что только человеческое общество, которое всегда противоположно государству, делает попытки (редко – более, чаще – менее удачные) создать механизмы защиты индивидуальных особенностей людей. Но пока существует организация для всех, то есть государство, успешно защитить человека от государства, от системы (любой) не удастся. Идеальный вариант – государство для каждого; известная, впрочем, идея, выраженная, например, в известном императиве Канта. Этика имеет индивидуальный характер действия, но формируется в результате взаимодействия индивидов как неписаная норма, призванная обеспечить стабильную защиту интересов всех членов сообщества, приверженцев одной из конкретных этик. Этика не моральна, но имеет неписаный характер естественного права для конкретного сообщества.
Не осознавая того, общество последовало закономерностям природы и создало организацию общества ни чем не хуже и не лучше, чем, скажем, у муравьев или у павианов. В этих и других сообществах не разумных существ, как бы они ни были организованы, нет цели, а есть лишь форма существования индивидов. Они действуют сообща потому, что для поддержания жизнедеятельности каждого недостаточно функциональных возможностей одного индивида. Нет цели в любой организации биологических сообществ, как и в любом государственном устройстве – целеполаганием занимаются люди общества.
Главный астролог страны раскрыла секрет привлечения богатства и процветания для трех знаков зодиака, вы можете проверить себя Бесплатно ⇒ ⇒ ⇒ ЧИТАТЬ ПОДРОБНЕЕ….
Когда общество через свои не государственные институты объявляет о создании государства: “коммунистического”, “капиталистического”, “социалистического”, “парламентского”, “монархического”…, – этим самым люди объявляют своим соседям по территории, что будут не вообще и во всем противодействовать своему государству, но будут противодействовать тем его функциям, которые мешают избранной ими (или навязанной им) ОБЩЕСТВЕННОЙ цели. Нужно подчеркнуть, что цель общества формируется не всем обществом и даже не частью общества, а индивидами, отдельными людьми. Цель не является нормой этики, она не функциональна как этика. Цель является идеей новой теоретической этики, которая может стать нормативной этикой, если станет действительной нормой, обеспечивающей жизнедеятельность всех индивидов в конкретном обществе.
Сформулированная однажды кем-либо из индивидов, идея новой этики (настолько точно, насколько статичными словесными формулами можно передать всю полноту динамичного чувственного осмысления) становится гипотезой. Мир переполнен такими гипотезами. Часть гипотез, авторы которых могут подкрепить некоторые их аспекты знаниями или логикой возможного их соответствия действительности, становятся теориями. Таких теорий значительно меньше, но все же слишком много для того, чтобы человечество могло их испытать на себе. Те теории, в которых авторы более всего опираются на действующую этику и в которых они же описывают пути устранения всего, что мешает действующей этике стать формальной нормой, законом, имеют много шансов стать объектом веры. Эта вера может стать идеологией и в дальнейшем политикой части людей. Эти люди могут прийти к власти и тогда идея, рожденная однажды в чьей-то голове, становится мерой, подавляющей иные идеи. Такая мера и есть государство – организация управления обществом. Пирамидальная организационная структура, в которой, как и в финансовых пирамидах, первые выигрывают, остальные несут потери.
В предыдущем абзаце нельзя было остановится подробнее на важном утверждении, не нарушив логический ритм рассуждения. Там сказано о том, “что мешает действующей этике стать формальной нормой”. То, что мешает – это естественные или законодательные ограничения доступа каждого конкретного человека к ресурсам, обеспечивающим его жизнедеятельность. Можно предположить, что неограниченная доступность к ресурсам, если мы мысленно представим себе такую возможность, может создать иную ситуацию во взаимоотношениях общества и государства. Общество не будет нуждаться в организации, которая будет принуждать общество следовать формальной норме, в надежде, что та, в свою очередь, в силу неограниченности ресурсов, будет иметь жизнеутверждающий смысл для индивидов в следовании идеалам действующей этики. Принуждение не имеет смысла, с точки зрения действующей этики, если все индивиды могут следовать своей цели, стремиться к осуществлению своих идей, не ограничивая других людей ни в чем и не захватывая их ресурсы для своих целей. Государство в этом случае обществу не нужно. Эта сказочная ситуация невозможна до тех пор, пока чувствующий разум будет в биологическом носителе – в человеческом теле. Этой строкой автор не начинает развивать фантастический проект роботизации вселенной, но лишь обращает внимание читателя на ограниченность биологических ресурсов, а потому и на зависимость индивида от взаимодействия с другими индивидами и от устройства норм этих отношений.
Мы имеем волю и желание – иметь ее ничем не ограниченной. Мы имеем по цели на каждого, множество идей, достаточное количество биологических нужд и ограниченные материальные возможности. Мы имеем представление о том, как бы мы хотели бы, чтобы все окружающие нас люди взаимодействовали с нами лучшим для нас образом.
Мы готовы создать сами себе все необходимое, чтобы не лишать этого других, но понимаем, что не можем сами сделать себе телевизор или даже гайку, если не сделаем станки, не добудем руду, которой нет, к тому же у нас под ногами, не сделаем металл и… и еще чего только не можем. Мы не можем уже просто обмениваться товарами собственного изготовления, как делали наши предки, так как мы хотим много такого, чего вообще в одиночку не произвести. Нам нужно договариваться. Нам нужно найти тех, кто придумает как это сделать, нужно найти тех, кто сумеет распределить наши силы в соответствии с нашими неравными возможностями, нам нужно создать средства обмена, нам нужно… государство. Нам нужен аппарат управления. Но не НАМИ, не обществом, а функциями, которыми мы овладеваем и ресурсами, которые мы выделяем из личных ресурсов на общественные нужды.
Пока наши потребности будут превышать наши возможности, обществу необходим аппарат управления, назначение которого – эффективно управлять общественными производительными силами для увеличения возможностей общества. Вообще-то такое понимание было осознано гораздо позднее, чем возникли государства и их правители. Независимо от того, как понимали и объясняли правители и мыслители истинную потребность в организации управления, она была продиктована сущностными потребностями общества в увеличении ресурсов для жизнедеятельности. Системы управления формировались в зависимости от дистанции между желаниями и действительными возможностями. Например: первая из известных нам демократий была сформирована на базе относительно незначительного различия между потребностями членов общества и материальными достижениями его же. Однако нужно заметить важнейшую деталь. При том, что уровень достижений (а именно этот уровень провоцирует рост потребностей) Древней Греции был невысок в современном понимании, основными производителями материальных ресурсов были не члены этого общества, а рабы. Потребности и мнения рабов в расчет не принимались, они были имуществом, человекороботами, если хотите. Томаззо Кампанелла (1568-1639) придумал Город Солнца – коммунистические идеологи считали его прообразом коммунистического общества. Но и там, почти незаметно для общества “всеобщего” равенства, но присутствовали те, кто созидал значительную долю материальных возможностей для жизнедеятельности общества “равных возможностей” – рабы.
Но там, где есть рабы, необходим аппарат принуждения к труду, аппарат добычи рабов и аппарат защиты от всяких покусителей (внешних и внутренних) на членов общества, которые могли бы насильно сделать их для себя теми же человекороботами. Это и есть государство в том принципиальном виде, в котором оно сохранилось до наших дней и в котором просуществует еще не одну сотню лет. Не хотелось бы давать повод для примитивных рассуждений о современном рабстве, где место рабов занимают наемные работники. Вынужденная ограниченность в ресурсах для жизнедеятельности вызывает сострадание, также как и не созданное талантом или упорным трудом богатство не вызывает уважения. Логика увеличения общественных ресурсов заключается не в том, чтобы разделить имеющиеся, а в том, чтобы создать новые. И тем больше можно создать новых ресурсов, чем больше ресурсов будет задействовано для этих целей (смотри – норму прибыли, концентрацию капитала и тому подобное). Но что делать, например, с богатством, которое досталось по наследству и плодит люмпен-аристократов, что делать с богатствами государственного аппарата, которые не используются для увеличения общественных возможностей в силу невежества, волюнтаризма, тупости или казнокрадства чиновников… Люмпенам нравится коммунистическая идея (идея неограниченных возможностей) не потому, что они понимают ее, а потому, что они пользуются или им хочется воспользоваться не ими созданными ресурсами. Нищие духом, независимо от их материального благосостояния, имеют одну этику.
С другой стороны, общество будоражит желание справедливого решения этических проблем: как быть с теми, кто еще не создает материальные блага (молодежь) или уже не создает (пенсионеры, инвалиды); как быть с теми, кто независимыми от воли обстоятельствами жизни не получил необходимые знания, навыки, профессиональную подготовку и создает меньше материальных благ, чем мог бы в других обстоятельствах жизни; как быть с теми, кто в силу генетических особенностей имеет худшие способности и тем самым создает меньше благ и так далее, и так далее. Удовлетворяющее всех решение этих проблем в идеале возможны только при огромном накоплении обществом “лишних” ресурсов. В противном случае за лицемерным термином о “перераспределении богатств” скрывается необходимость отнимать у других. А отнятое, конечно, как это всегда было, достанется, в конце концов, не тем, кто будет идейно убежденно разрушать, лить кровь, лишать воли. Отнимать к тому же необходимо на содержание государственного аппарата и его институтов. И отнимать, к тому же, общество всем скопом само у себя не может, для этого необходим аппарат (государство), отдельно особые люди, просветители “масс”, знатоки “истины” и никем не избранные судьи.
Справедливость – это этическая категория. Понимание справедливости присуще не человечеству в целом, не обществам, на которые разделено человечество, не, тем более, государству, но индивиду, человеку. Это понимание изменялось в истории. Договариваться о справедливости людям всегда было тяжело и, нередко, невозможно. Все судопроизводство, например, возникло из необходимости нахождения компромиса между разными пониманиями справедливости у каждого и действующей в обществе этикой. Вершить суд люди стали задолго до появления законов и государства (семья, племя). Столкновение желаний и действий происходит из-за ограниченности ресурсов для удовлетворения желаний и от желания воспользоваться или использования созданными кем-то или природными ресурсами. Каждый из нас может уйти от неприемлимого понимания справедливости ограниченной группы людей, в чье окружение мы попали но не уйти от нормативной справедливости, выраженной в законах, доминирующих этических нормах общества. Справедливыми люди считают те законы, те нормы, которые не ограничивают их право на создание собственных ресурсов и ограждают от покушений на созданные ими ресурсы. Понимая, что государственный аппарат и правители этого аппарата являются одними из существеннейших покусителей на созданные ими ресурсы жизнедеятельности, люди придумали ограничения для не справедливости: не государственный аппарат, а парламент создает законы, не государственный аппарат вершит суд, а судебная власть… Но, так или иначе, никогда в истории ни один из этих институтов не стал общественным. Все они и всегда были зависимы от государственного аппарата.
Довериться некоторым в устройстве справедливости для всех люди могут только при общественном контроле над этим аппаратом и при безусловном влиянии общества на формирование и смену этого аппарата. Чтобы контролировать и оценивать работу аппарата обществу нужны правила (законы) для этого аппарата и правила, с помощью которых общество безусловно будет влиять на него. Необходимы законы для регулирования деятельности государственного аппарата, контроля за его деятельностью и безусловного влияния на весь его состав, но не только на часть этого аппарата. Это первоочередные законы для общества, которое хочет доверить отдельным гражданам осуществление социальной справедливости. Гражданин общества не может зависеть от воли или понимания обстоятельств его жизни чиновником. Поэтому законы, описывающие правила деятельности и ответственности государственного аппарата – это единственная ненасильственная мера влияния общества на государство. Главный принцип этих законов – солидарная ответственность всех начальников чиновника за проступки чиновника.
История законодательства показывает, что законы регулировали отношения граждан в обществе, а не общества и государства. Аппарат всегда стоял над обществом и люди аппарата, в той или иной степени, были вне общества. Законы создавались государством для общества, а не наоборот. Идея парламентаризма, подхваченная Советской властью, но ни в чем не более совершенная, – это идея усиления влияния общества над аппаратом управления. Она несовершенна в принципе, но это лучше, чем доверить избранным по наследству или праву собственности управление природными и общественными ресурсы (монархи, корпоративные правители, в числе которых были аристократии феодалов, церквей, партий). Несовершенство этой идеи в том, что все равно не каждый член общества принимает участие в управлении и имеет влияние на разработку законов, но подчиняться управлению и законам необходимо каждому. КПСС назначала “лучших” для Советов и за них в религиозном экстазе послушно голосовали все. Другие партии в других государствах также назначают “лучших” и общество несколько расширило возможности влияния. Кстати, назначение “лучших” представителей народа – идея древняя и многократно использованная до и после Советского Союза. От них никогда не ждали проявления собственной воли или следования воле отдельных граждан. “Лучшие” определялись по принципам той власти (или претендентов на власть), при которой происходили “выборы” или выборы. Большие или меньшие отклонения от заданности выбора свидетельствуют, с одной стороны, о большем или меньшем контроле над государственным аппаратом, а, с другой стороны, свидетельствуют о воле к самоопределению той части граждан, которые пришли к избирательным урнам. Эта часть граждан во всех государствах невелика. Наверное, имеется часть граждан, которые, имея такую волю к выбору, имеют все же и основания не верить в возможность ее осуществления теми людьми, которые им предложены для выбора. И еще у части граждан воля к самоопределению не сформирована по причинам большой зависимость уровня сознания от их частного окружения, вследствие недостаточного коммуникативного взаимодействия с разными слоями населения, невежества, недостатка знаний, опыта коммуникаций в обществе.
Разумеется, можно придумать системы (и технически это возможно), при которых общество будет избирать тех, кто разрабатывает законы, но принимать законы будет волеизъявлением каждого и вне мнения власти. Это, безусловно, было бы еще одним шагом к большему самоуправлению, чем все нынешние системы. Но ни одна власть, ни одна партия с этим не согласится. Будет найдено тысячи причин – от экономических, до организационных, чтобы не допустить этого. Это же касается и выборов исполнительной и судебных властей. Ведь обществом управляют не выбранные граждане – это невозможно, а, назначенные одним выбранным, – чиновники. Их управление тем более ущемляет граждан, чем более они управляют ресурсами людей и природными ресурсами. Эти типы управления известны – это все типы диктатур, от единовластных до корпоративных, это власть олигархий, это власть религиозных функционеров и это любая другая власть, которая управляет людьми, а не условиями, более свободного самоопределение людей. Интересная деталь: эффективность любого коллективного производства тем выше, чем выше централизация управления, и тем выше, чем больше главный управитель руководит людьми, не функциями, которые они исполняют. Ощущение же качества жизни у людей тем выше, чем меньше власти над ними и чем меньше ими управляют как безличными функциями, а больше они могут управлять своей деятельностью, своей жизнью. Не было бы удивительным узнать, что древние египтяне жили с равным ощущением качества жизни, как и граждане Германии 30-х годов, граждане СССР и многих других бывших и существующих государств.
Человечество “придумало” средства самоуправления. Это не идеи, пусть самые “светлые” и прекрасные. Это не примеры и образцы. Это не теоретические модели, в которые втискивают толпы. Источником самоуправления являются ресурсы жизнедеятельности, которые принадлежат гражданину и которыми он может всецело управлять и распоряжаться. Это здоровье, свобода волеизъявления, универсальные средства обмена для удовлетворения личных нужд, за оплату которыми он может приобретать в собственность товары и услуги для удовлетворения личных нужд и для воспроизводства здоровья, свободы волеизъявления и универсальных средств обмена. В эпоху СССР средства обмена (деньги, талоны, даже записи покупок) имели такое же назначение. Все приобретенное, равно как и права на приобретение становилось частной собственностью (эта крамольная истина в СССР называлась “личной собственностью”, чтобы затемнить противоречие жизни и теории). Эта частная собственность, несмотря на законодательный запрет на занятие частнопредпринимательской деятельностью, становилась объектом купли-продажи и получения прибавочной стоимости. Более развитым объектом частного предпринимательства в СССР были услуги, платой за которые могли быть деньги или “подарки”, но чаще – ответные услуги. Так что народы страны Советов, и особенно государственного и партийного аппаратов, были хорошо тренированы в занятии частнопредпринимательской деятельностью. Вся проблема в том, ЧТО называли такой деятельностью и что скрывали за “бескорыстным одолжением”. Главным частным предпринимателем, монополией во всех отраслях народного хозяйства и абсолютным капиталистом было государство.
Справедливость для современного общества состоит, однако не в том, чтобы бороться против частнопредпринимательской деятельности граждан, а в том, чтобы бороться с присвоением прав на созданные кем-то ресурсы, на чужую собственность. Такие права по-прежнему присваивает себе государственный аппарат, например тем, что сам устанавливает свою численность, определяет “свою” часть бюджета на содержание себя и устанавливает себе особую роль разрешительного и запретительного органа для членов общества. Так есть и так будет, их не остановить пока существует государство. Конечно же, приватизировав частную собственность, то есть, распределив государственную собственность среди граждан общества, можно значительно снизить влияние государственного аппарата на общество. Но еще большего влияния общества на государственный аппарат можно достичь, открыв гражданам пути к самостоятельному и свободному выбору занятий. Открыть так, чтобы этот выбор не зависел от чиновника в разрешительных системах, от чиновника через систему налогообложения, от чиновника через бесчисленные инструкции и постановления этих же чиновников. Есть проблемы, разумеется. Например, чья собственность земля, воздух, водоемы и другие природные ресурсы страны. Термин – всенародная собственность – лжив. В международном правовом отношении эта собственность закреплена за государством. Гражданин может купить ее у государства, но своего права на часть ее не имеет. Природные ресурсы также нуждаются в управлении, их нужно защищать, сохранять, рационально расходовать и, по возможности, воспроизводить. Как бы само собой разумеется, что это дело государственного аппарата и ему карты в руки ….нельзя давать. Опыт всех стран показал низкую эффективность и порой пагубность этого пути. Отдать природные ресурсы в руки граждан без всяких условий – это также не залог успеха, учитывая, что граждане гражданам рознь, действовать будут по-всякому. Но природные ресурсы имеют свойство влиять на все человечество, а не только на тех, кто ими пользуется. Оставить государству, то есть в управлении чиновников – того хуже. Необходимы стандарты природопользования и законы, регулирующие исполнение и ответственность за некачественное исполнение этих стандартов. Есть проблемы во взаимоотношениях с другими государствами. Не обществами, нужно подчеркнуть, а государствами. Непростая задача – установление необходимого и достаточного налогообложения, но не по расчету необходимости ресурсов для государственного аппарата, а по достаточности для жизнедеятельности граждан. Есть проблема в изменении цели карательных органов – налоговых, прокуратуры, милиции. Они должны защищать не государство – это дело армии, а общество от государства и граждан от любых посягательств на их права и собственность. Есть и много других проблем.
Государство необходимо обществу на существующем этапе развития. Необходимо настолько долго, пока каждый человек, независимо от его способностей и возможностей не сможет неограниченно пользоваться неограниченными ресурсами. Обществу все же необходимо такое государство, которое не будет противодействовать каждому из граждан неограниченно накапливать ресурсы. Каждому гражданину необходимо такое государство, которое не будет препятствовать осуществлению жизнедеятельности или ограничивать ее, если гражданин использует для этого принадлежащие ему ресурсы. Обществу необходимо такое государство, которое не будет диктовать гражданам условия распоряжения ресурсами, как личными, прочими частными, так и общественными. Обществу необходимо такое государство, которое никогда и ни при каких условиях не станет и не сможет стать собственником общественных ресурсов.
Зависят ли перечисленные условия от экономической формации общества? И да, и нет. Да, потому что от этого зависит, прежде всего, и в главном возможность каждого гражданина, независимо от мнений других граждан и, тем более, государства, производить, накапливать и использовать собственные ресурсы. Нет, потому что свобода воли граждан изменяет экономические формации так, как это необходимо гражданам для осуществления этой свободы.
Зависят ли перечисленные условия от экономической ориентации людей государственного аппарата? Несомненно. Государственный аппарат не есть общество и только в малой части избираем обществом. От того, кто они – “представители власти”, зависит какая часть лично произведенных ресурсов граждан будет отнято в казну государства. От этого зависит и то, как они будут распоряжаться казной, то есть общественными ресурсами – в интересах общества или в интересах государства.
И, наконец, необходимо ли обществу “социалистическое” государство или, наоборот, – социально свободное общество?
Итак, какие же идеи отвечают чаяниям людей иметь возможность созидать ресурсы для своей жизнедеятельности и для жизни тех, кто этого не может делать или делает в недостаточном для жизни количестве – социалистические, капиталистические, монархические…? Трудность ответа на этот вопрос заключается в том, что природа такие модели людям не предлагает – люди сами изобретают как сами модели, так и их названия. Многие модели, которые люди называют одним и тем же именем, неважно, – капиталистические, социалистические или другие, имеют под одним именем множество вариаций. Вообще нужно понимать, что многие термины философии, идеологии претерпевают со временем содержательные изменения, так как многие из них понятийно определяют не явления, а процессы. Например, это подчеркивалось автором в отношении термина – пролетариат. Трудность ответа также заключается в том, что все эти названия имеют гипнотическое влияние в силу исторического опыта. Пропаганда, невежество и большое количество одноименных моделей сделали многое для создания стереотипов или примитивного толкования этих названий. Любое название, которое предложил бы автор, не послужило бы ответом, который бы точно раскрывал существо дела. Ответ на этот вопрос в существе восприятия человеком своей жизни. Есть подтверждение тому, что раб, например, может быть вполне счастлив своей жизнью. Когда он перестает довольствоваться своим положением, когда он начинает тяготиться своим положением, он становится воистину рабом, то есть членом общества, который осознал свою несвободу. Называя себя гражданином, но, не отстаивая свои права, не проявляя свободу воли или притесняя свободу воли других граждан, человек довольствуется своей рабской покорностью сложившимся обстоятельствам – он раб.
Человечество достигло такого уровня развития, когда может, в большинстве своем, уже не убивать людей ради их лучшего будущего, не лишать свободы за провозглашение идей, не звереть от голода и лишений. И дело не только в том, что накоплены значительные материальные и гуманитарные ресурсы, которые обозначили путь к осознанию себя каждым человеком – личностью в истории. Люди начинают осознавать, что их человеческое может свободно проявлять себя только в обществе, в человечестве, а не в государстве. Роль личности в истории, так горячо любимая “теоретиками” КПСС, представлялась ими как особая роль особых личностей на фоне обезличенных “масс”. Западные демократии впали в другую противоположность, пестуя крайний индивидуализм. Пост”социалистические” государства тоже постепенно осваивают этот путь. И та и другая крайность в интересах государства, но крайность, совершенно противоречащая интересам общества.
Общество – не масса людишек, а биологическое, вернее – заданное природой, единение личностей в необходимую им для жизни социальную коммуникацию с другими личностями. И роль отдельных личностей в истории потому замечательна, потому что незамечены роли других людей и еще большему числу людей не было возможности ярко, заметно, исторически значимо осуществить свои способности. Роль личности во всей предыдущей истории человечества – это роль человека, поднявшегося на значительную ступень в иерархии государства (или ролью делают имя человека, символ). Общество (как впрочем и государство) заинтересовано повысить влияние всех своих личностей (а государство – своих, но отдельных) на историю. Индивидуализм совершенно не приветствуется в командной работе государственного аппарата, но осуществлять власть аппарата над индивидуализированным, разобщенным обществом легче. Уводить проблемы из сферы противоречия интересов государства и общества в сферу противоречия гражданина и государства выгодно для государства, которое всегда и во всех формациях живет по принципу “разделяй и властвуй”. Но человечество вплотную приблизилось к осознанию роли общества личностей.