Оптимист с грустными глазами

Сегодня расскажу кто такой Марк Григорьевич Рудинштейн. Человек фантастической судьбы, вместившей в себя и горе, ломающее большинство, но не сломавшее его; и славу – те «медные трубы», через которые в русских сказках молодцам было труднее всего проходить: это вам не боль огня и тягостное безмолвие и бесконечность воды – это испытание из самых тяжких… Он выдержал и его. Известнейший бизнесмен, создатель и хозяин «Золотого Овна» и «Минотавра», – сочинского кинофестиваля, ставшего уже международным, сохранивший некое братство людей кино, растерянных и ошеломленных ударившими по ним переменами… У нас нет кино? У нас есть кино! – пока у нас есть Рудинштейн. Он мыслит и говорит искренне. До отваги. Часто парадоксально. И, желая дать читателю возможность максимально войти в удивительный мир этой незаурядной личности, «О» решил «урезать» свои вопросы, «снять» стыки и переходы от одной темы к другой. Такой вот у нас сегодня жанр – обнаженные мысли вслух…

— Кино я полюбил с детства. Поступил в Щукинское училище, потом бросил: так сложились семейные обстоятельства — все уехали за границу. А время было, сами знаете, какое, 69-83 годы, и наличие зарубежных родственников не поощрялось… Я потерял сначала место администратора цирка, потом — Росконцерта. Но ужасно хотелось быть режиссером — и я пришел к этому с другой стороны. Теперь снимаюсь иногда в фильмах.

— Это ошибочное мнение, что наше кино держится мною. Просто я заполнил паузу, когда государство не имело возможности им заниматься. И не надо винить государство. Мы пережили такую страшную систему, что обвинять людей, которые ее сломали^ а теперь у них что-то не получается, рассуждать, кто из них вор, а кто — порядочный… Это закон был такой в стране: ни один человек не мог придти к власти честным путем, не задавив кого-нибудь по дороге… Но я бы хотел вести отсчет с 85 года, когда дали возможность жить без страха. Хотя бы без страха говорить…


Главный астролог страны раскрыла секрет привлечения богатства и процветания для трех знаков зодиака, вы можете проверить себя Бесплатно ⇒ ⇒ ⇒ ЧИТАТЬ ПОДРОБНЕЕ….


— Мне все равно, кто он был раньше: коммунист, КГБист — нас всех сломала система, все сподличали, смолчали. Правильно говорят: нам всем не хватает покаяния.

— Родину и родителей не выбирают. Хотя можно было бы родиться не там, где проходят эксперименты над человечеством. Я не готов никого осуждать. Ни уезжающих, ни увозящих из этой страны, ни обворовывающих ее. Эта страна дала столько поводов для мерзкого к себе отношения. Но я с уважением отношусь к себе и к тем людям, которые пытаются здесь что-то сделать, сохранить Родину.

— Для меня слово «Родина» — от слова «родинка». Это парадное, где ты распил бутылку вина, это женщина, с которой ты поцеловался, это Дерибасовская в Одессе, это Подольск под Москвой, это улица Горького в Москве. Хорошо сказал Адабашьян: «Почему, если я лечу во Францию за 2000 километров — я лечу за границу, а когда в Петропавловск-Камчатский за 9000 — это я лечу на Родину?». Родина — это что-то твое, личное. И вот с этим трудно расстаться. Поэтому я не уехал. Ни по каким иным, «классическим» причинам… А вот — привычка, сентиментальность. Теперь — так уже вообще об этом речь не идет, чтобы с этой Родиной ни случилось…

— Да фестивалем и прочим я занимаюсь больше ради себя, чем ради спасения отечественного кинематографа. Это создание микромира для того, чтобы не застрелиться.

— Я себя глажу по голове — может быть, это мистика, но за восемь лет существования этой красивой игры никто, к ней причастный, не уехал — ни актеры, ни писатели, ни композиторы, ни режиссеры…

— Государство скоро заберет у нас фестиваль, оно уже сейчас на меня давит. Они думали — ну, покуражится нувориш какой-то — и бросит… Ан нет.

— Янковского я сам предложил на свое место. Я шучу, но в этой шутке есть горькая правда: я считаю, что Президентом Российского фестиваля должен быть не Марк Григорьевич, а Олег Иванович. Понимаете, у меня было ощущение, как если бы в Уганде выбрали белого Президента. Вообще у меня есть чувство вины. Я никогда не стеснялся своей нации, всегда был евреем, всегда был Рудинштейном. Но чувство вины есть за то, что мы многое помогли здесь организовать — Революцию, например… Мне кажется, что, не драматизируя, надо тактично вывести страну из этого мракобесия. Олег Иванович для меня является символом русского актера. Ну, почему должен быть Рудинштейн – маленький пузатый еврей – Президентом Российского фестиваля? Я не занимаюсь самоедством, у меня, наоборот — здоровый комплекс Наполеона — я считаю, что удовлетворил свое тщеславие. Но у меня есть какая-то обостренность…

— Если бы я знал, в какую пучину погружаюсь, то не выбрал бы этот кино-путь. Разочарований в людях искусства: куда больше, чем очарований. Но это надо отбросить — и заниматься ими потому, что они талантливые люди. Только отучиться воспринимать как одно и то же их образы на экране — и их самих и жизни. За редким исключением, которое праздник души. Но я не могу назвать этих исключений, а то другие подумают, что они не исключения… Но все равно есть радость от их талантливых работ, которая в какой-то мере перекрывает горе от их душевной черствости, их себялюбия, их эгоизма и испорченности этой страной… Они прошли общий путь — борьбы за свое существование любыми путями. Им, как и стране, сейчас не хватает только одного — порядочности. Кстати, — это не я, а кто-то другой сказал, — что под понятием «демократия» он понимает только одно — не мешать жить другому. Но, наверное, это из области фантастики.

— Я не отношусь к тем людям, которые считают, что у нас было замечательное кино. У нас сегодня замечательное кино. А этого никто не видит, и создается легенда, что нет отечественного кинематографа. Я вынужден по работе отсматривать все, что снимается: это для меня пытка. Слава Богу, что зритель не видит 50 процентов того, что наснимали. А из оставшихся 50—10 процентов — это кино очень высокого класса. А больше нигде и никогда не бывает.

— Раньше? Я бы спонсировал «Неоконченную пьесу для механического пианино» и «Монолог». Еще раньше? «Летят журавли»…

— Мы привыкли считать, что кино должно учить. А оно сегодня — отображает. А посему, когда мы говорим: что же так много чернухи! — хочется спросить, а что на улицах? Когда вышел фильм «Иди и смотри» — мы тоже зажмуривали глаза от ужаса. Но, однако, никто не сказал, что это плохое кино.

Это искусство! Трагическое…

— Мы имеем группу бесталантных людей, где-то нашедших спонсоров и понаснимавших нечто. Но не большее дерьмо, чем то американское, что мы смотрим. А куда вы денетесь? Нажмете кнопку телевизора — и услышите писклявый голос дублерши…

— Овен я почти типичный. «Характер сильный, натура властная». Но эту необходимость властности я до сих пор переживаю. Я жил в стране, где еврей не мог быть руководителем. Максимум — вторым лицом. Я и был генератором идей. А отвечало за все — первое лицо. И когда в 87 году навалилось директорство… Сначала я думал, что поиграюсь — и брошу. Но власть засасывает. И характер портится. Когда надо решать чью-то судьбу — это самое ужасное.

— Овеновской агрессивности нет никакой. Что касается «отсутствия такта»

— то это скорее отсутствие хорошего воспитания. Я только сейчас знакомлюсь с тем, что надо было знать еще в школе. Я наконец-то начинаю слушать ту музыку, которую не слушал. И узнавать, что, кроме Пушкина, есть еще поэты. Я на 5 дней каждый месяц куда-нибудь исчезаю, чтобы просто почитать.

—  «Дар дипломатии» отсутствует. А общаться с актерами без этого дара — трудно. Первое время меня спасала любовь к ним. Для меня две профессии были загадкой — физики и актеры. Физики потому, что я никогда не понимал формулу Эйнштейна. А актеры потому, что я всегда им завидовал. Их тайне. Но сейчас ее для меня нет. И любовь приходится заменять дипломатией.

— Кто мне дал право судить: что хорошо, что плохо, что талантливо, что бездарно? И как сказать — а должность требует — это плохой сценарий? Откуда у меня может быть вкус? Вот мы сняли «Короткое дыхание любви», я думал — хороший материал, а оказалось

— пошлость. Правда, мы сняли «Циники», «Катафалк», «Собачий пир». Но это не решает вопроса к себе. Вот у Михалкова — вкус, он воспитан в дворянской семье. А я откуда? Папа мещанин, еврей — там, в Одессе. Коммунист еще, к счастью. Дома книги – и то были определенного направления. Мне не хватает просто словарного запаса!

— Очень люблю собак. И по восточному гороскопу – я Собака. И, когда в Подольске жили в подвале, у нас кормилась куча собак. Когда открылся первый фестиваль, я купил маленького абрикосового пуделя. Он стал талисманом, и каждый год мы открываем сочинский фестиваль выносом этого пуделя.

— Овен — «пессимист»? Ну, это не про меня. Я, наверно, такой оптимист, что страшно самому за себя. Но я «оптимист с грустными глазами» — как говорят. Грустные глаза — это от пережитого. Ведь я еще и тюрьму прошел. Как говорил Ленин: «Какой большевик не прошел тюрьмы?», а Ганди считал, что человек обязан пройти через тюрьму. Я сидел в той самой камере, где потом сидел Лукьянов…

— Я упрям. Как баран. Тот «Золотой Овен», которого вручают, тоже мы придумали. Сначала версия была такая: мы в Рождественскую ночь делаем этот праздник, а в такую же ночь Иисус проснулся среди овец. А потом вспомнили, что я тоже Овен.

— Я почему думаю, что уйду скоро из этого дела? Не потому, что хочу. Просто меня вытеснят. Комитет по кинематографии спит и видит наш международный фестиваль во сне.

— Я считаю, что все наши министерства разных культур надо объединить в один департамент. Меньше будет начальников и взяток.

— А я опять какое-нибудь дело придумаю. То, что мне не будет чужим. Нельзя заниматься чужим делом. Самое страшное в нашей стране — дилетантство.

— В свое время компания очень хорошо заработала на прокате отечественного кино. На одном «Супермене» в 90-м году — 36 миллионов! Тогда это были огромные деньги. Сейчас, конечно, нам трудно. Но есть имидж, есть люди, которые верят в наше дело. Мы не говорим, в отличие от министра нашего

— «Дайте денег на кино». А просим — «Отложите денег. Мы вернем». Вот почему я был вхож к премьер-министру, а министра туда на порог не пускали…

— Счастье — это когда работа и хобби совпадают. Вот как у меня..