Все то время, что я посвятил страстным покровам Христа, начиная с работы над “Евангелием от Джимми” и кончая редактурой настоящего текста, включая и месяцы упорных поисков и расследований, давшие рождение фильму Ива Буассе, меня разрывали разнообразные чувства: неудержимое желание понять и нежелание быть использованным, воодушевление и сомнение. Иногда – восхищение, и очень часто – тревога.
Облачения, которые называют страстными покровами, и в особенности Туринская плащаница, возбуждают, как мне кажется, оккультные силы, порождающие вполне ясные намерения. Можно даже сказать, что “свет” Христа притягивает к его реликвиям определенное количество комаров. Возможно, это связано с самой природой реликвий, с их физиологическим содержанием. Придуманный мною клон Христа Джимми Вуд так выражал ужас по поводу своих корней:
Я рожден от негатива фотографии, я происхожу от погребального савана, предмета предельно нечистого, проклятой реликвии, которую всегда пытались скрывать, отрицая само ее существование, и которую, пожалуй, следовало бы вообще уничтожить. Меня вытянули из крови жертвы, я сделан из того, что осталось от Христа, того, что не воскресло, не вознеслось к Богу.
Если посмотреть под таким углом, окажется, что негативный отпечаток Христа на Туринской плащанице противоположен образу Девы Марии, отпечатавшемуся на глазах у свидетелей в Мехико на хитоне индейца-ацтека Хуана Диего 12 декабря 1531 года – ровно за год до того, как Туринская плащаница едва не погибла во время пожара в Шамбери, оставившего на ней неизгладимые следы. Я рассказываю историю этой Гвадалупской мадонны в “Явлении”, для меня она точный позитив плащаницы: всё, в чем они противоположны, находится в идеальной симметрии.