Все знаменитые мистики, за исключением Якоба Беме, прожили долгую жизнь, а между тем развитию фатализма и мистицизма более всего благоприятствует юный возраст с присущим ему эгоцентризмом и малым жизненным опытом. Надо прожить немало лет, чтобы понять, что ничто в природе, за исключением разве что лунных циклов, не благоприятствует мистическому восприятию мира. Лишь юношеский максимализм в состоянии сотворить пространство, в котором якобы действуют мистические законы. Да, мистицизм в чистом виде бесплоден, в то время как рационализм продуктивен, но мы же не уничтожаем в саду все цветы, оставляя лишь плодовые деревья. Помимо всего прочего, с трудом верится в то, что великое произведение искусства может быть создано только рациональным усилием. В истории некоторых шедевров явственно ощущается мистическое начало. Возможно, ныне потому редки великие произведения, что мистицизм напрочь изгнан из общественного сознания. Современные мистики либо вливаются в систему, либо влачат жалкое существование в постоянном недоумении, отчего с ними не происходит то, к чему они, по их мнению, предназначены.
Смешно и нелепо думать, что главный враг мистицизма – наука.
Интуитивное познание мира вовсе не противоречит научному познанию, напротив, обогащает его. Истинный враг мистицизма – прагматизм. Его апологеты – специализированные люди создают технократическое царство, в котором господствует стереотипия. Ко всему прочему, перенаселенный мир не благоприятствует развитию мистицизма. Мистики и фаталисты менее других приспособлены к реальным условиям существования. В гонке на выживание они погибают первыми. Фатализм к тому же требует больших свободных пространств. Масса глушит фатализм, как сорняки подавляют цветы. Однако мир без мистиков и фаталистов что-то теряет. Что-то не очевидное, но весьма значительное. Романтизм – это мировосприятие фаталистов. Как только романтики перестают противостоять прагматикам, мир начинает напоминать один большой завод или, в лучшем случае, банк.
И что делать человеку, коли он не хочет жить в банке?