Современный кризис и технократия

Глобальный кризис. Большинство ученых сходится во мнении, что человечество вступает в период глобального кризиса, который грозит существованию всего человечества. Это многоаспектный кризис, составные части которого тесно взаимосвязаны, но каждая из таких частей являет свою отдельную угрозу: демографическую, экологическую, энергетическую, продовольственную, социальную, политическую, популяционно-генетическую (генетический груз человеческой популяции) и т.д. В одну кучу сваливаются все проблемы и разгребать их придется в XXIвеке. Уже ХХ век стал веком экспериментов, правда ничего кроме них не оставил. И это были только цветочки.

Решение проблем сегодня требует гигантских ресурсов и это может быть реализовано только через объединение усилий всех государств. ООН не обладает возможностью удерживать вошедшие в нее сильные страны от произвольных действий, а воли и желания сосредоточить ресурсы на решении общих глобальных проблем у них нет. И это зависит от специфики их государственных институтов и распределения внутренних ресурсов. Идея мондализма, или мировой империи, тоже упирается в интересы наиболее развитых стран и преследует выгоды так называемого “золотого миллиарда”. Так что в реальности эта идея еще более утопична, чем всемирная революция и коммунизм.

В принципе все упирается в самую прогрессивную на сегодняшний день форму государства – в либерально-демократическое общество. В нем утверждаются принципы народовластия (через посредство выборов), свободы и равенства граждан, которые в реальности оборачиваются господством буржуазии (как класса или олигархии). Соответственно имущественно-денежные ресурсы государства, капитал перераспределяется в ее пользу, ослабляя возможности самого государства. В XIXвеке это особенно стало сказываться на положении других слоев населения, появились мелкобуржуазные, коммунистические, социалистические и др. модели государства. Революции и эксперименты ХХ века (коммунистические и фашистские государства) в принципе показали неэффективность и неперспективность этих моделей. В ХХ же веке стали появляться концепции так называемого “посткапиталистического общества” и обоснования “третьего пути” развития между капитализмом и социализмом. Иллюзии этого последнего кажутся легко осуществимыми, но при ближайшем рассмотрении выясняется, что удержаться в этом промежутке между двумя крайностями возможно разве что при помощи диктатуры (НЭП в Росси, современный Китай). Но история существования диктатур говорит за их недолговечность. Идея же третьего пути на базе частной собственности, сочетании ее с “регулированием” экономики и социальным законодательством (пенсии, пособия по безработице и др.), изложенная Дж.М. Кейнсом и последователями, в том или ином варианте проводится в жизнь, но по существу не является третьим путем.

Концепции “посткапиталистического общества” множественны: постиндустриальное общество, информационное общество, постмодернистское общество, постэкономическое общество, постпротестантское, постмодернистское, постисторическое и т.д . и т.п. Теории строятся следующим образом: выявляется какая-то тенденция в какой-либо сфере деятельности человека в социальной, этической, технической, информационной и т.д., доводится до абсолютизации, иногда граничащей с абсурдом, и переносится на все общество в целом. Получается своеобразная модель развития и будущего некапиталистического общества из капиталистического, статус которого в настоящее время гарантирован его институтами. Это социальный заказ, утопия, ибо ни одна тенденция не может изменить этих институтов и ни одна ни чуть не приблизилась к своей цели, а уже грохнул общий экономический и финансовый кризис того самого общества, которое должно было благополучно эволюционировать в направлении “положительных” вышеобозначенных тенденций.


Главный астролог страны раскрыла секрет привлечения богатства и процветания для трех знаков зодиака, вы можете проверить себя Бесплатно ⇒ ⇒ ⇒ ЧИТАТЬ ПОДРОБНЕЕ….


Капитализм. В ХVIII – ХХ  веках это была еще самая прогрессивная система. Всего за полтора столетия с 1750 по 1900 год капитализм и технический прогресс завоевали весь мир и способствовали созданию глобальной цивилизации. Но до этого ни капиталистический способ производства, ни технические новшества не были чем-то новым для государства. Что являет собой капитализм? К нему относят и государственную систему (институты государства), и способ производства, т.е. рыночные отношения, и политическую систему (либеральная демократия). В эмпирически описываемых системах государство принято представлять конгломератом уровней: общество (люди), институты государства, рынок и т.д., но подойдем к этому вопросу с точки зрения философии и более конкретно, исходя из концепции уровней или иерархии форм материи. При становлении этой иерархии следует учитывать, что она представлена не абстрактными формами или уровнями, а конкретными системами, каждая из которых состоит из своих собственных элементов. Элементы какой-либо исходной системы в процессе их интеграции образуют новые (вышележащие и более крупные) элементы, которые в своей совокупности образуют и новую вышележащую систему [4. С. 134 – 136]. Подходя с этим критерием к иерархическому становлению государства из человеческой популяции, получаем однозначный результат: общество, как система, представлено индивидами, но вот частями государства оказываются уже не индивиды, а их объединения в институты государства [4. С. 149 – 150]. Элементы в системе должны представлять собой нечто равное. Поэтому каждый институт государства должен обладать всеобщей властью, которая распространяется на все институты, ибо элемент системы без взаимного влияния на нее не есть ее элемент.

Особое положение у рынка, который в капиталистической системе хозяйства выходит из под контроля институтов государства и нередко выступает в роли диктующего свои условия. Но является ли рынок институтом государства? И как он возникает? В кратком выражении рынок есть экономическая система, основанная на обмене товарами между независимыми продавцами и покупателями. А еще короче: рынок посредник между производителем и потребителем. Но вот что интересно производство и потребление присуще не только людям интегрированным в государство. В догосударственном мироустройстве существовал натуральный обмен и различные эквиваленты товара: соль, ракушки каури, слитки драгоценных металлов и т.п. В этой догосударственной форме существования сообщества людей были ближе к общественным (социальным) группам животных. Именно у них (прайд, стая и т.п.) существовало примитивное производство (охота, постройка жилища, норы) и распределение, которое зачастую было иерархическое. Так, добычу после совместной охоты первым потребляет вожак, допуская вначале только детенышей, потом приближенных самок и лишь наевшись – остальных самцов. Потребности человека неизмеримо больше, чем у животных, поэтому производство и потребление не сводится только к пище или жилью. Тем не менее, качественно это один тот же процесс – животный, или не государственный, а общественный уровень (более низший и более фундаментальный, чем государство). Отсюда вывод: рынок не должен являться институтом государства, а должен находиться в подчиненном положении в отношении соответствующего института. Когда же искусственно выстраивается “смычка” власти и капитала, он начинает влиять на институты, а это своего рода социальная болезнь, раковая опухоль на теле государства да и самого общества. Нарушение естественного положения вещей может наблюдаться и у общественных животных, ведь если вожак стаи не подпускает к добыче даже детенышей, популяция вымирает, уступает место более сильным животным с “прогрессивными” отношениями в потреблении и распределении добытого продукта.

Рынок не должен выполнять роль института государства, это подчиненная ему структура. Она более фундаментальная, но подчиненная и формы, которые приобретает рынок, зависят от устройства государства, а не наоборот. Производство и потребление по природе своей цикличны.  Эту цикличность должен контролировать и при необходимости корректировать соответствующий институт государства, допускающий наряду с государственными предприятиями существование других форм хозяйственной деятельности. Именно отсутствие такого института или недостаточная его эффективность превращает присущие капиталистическому способу производства экономические кризисы в кризис самого государства, когда невероятно большие бюджетные деньги перекачиваются на восстановление, выход из кризиса и депрессии только одной формы хозяйствования. Наступление капиталистического кризиса нельзя назвать даже просчетом или ошибкой, хотя специального института, прогнозирующего тенденции развития капиталистического рынка и предупреждающего о последствиях не существует. Не надо быть гением, чтобы спрогнозировать, чем закончится очередное оживление и подъем капиталистической экономики, но конкуренция – этот мощный двигатель прогресса постоянно толкает производителей на риск и риску подвергают не только себя, но и целую отрасль производства и государство и человечество в целом. Азартные игры до добра не доводят – может кто-то и выиграет, но большинство проиграет. А игра была бы не такой уж плохой, если бы вовремя можно было остановить игроков, если бы помимо капиталистического хозяйства существовала и система государственного хозяйства, если бы помимо частных банков и полугосударственных существовала и достаточно мощная сеть государственных. Если бы.

Последние структурные изменения капиталистической системы и те размахи кризиса, к которому она привела, впечатляют своей бессмысленностью и количеством денежных ресурсов выброшенных на то, чтобы хоть как-то сгладить негативные последствия разрушений экономики. Однобокий нерегулируемый рынок, брошенный в стихию одной системы хозяйствования (без конкуренции с другими) ни к чему хорошему привести не мог. Рынки должны быть эффективными и не временно, а постоянно. Сегодня много говорится о постепенной эволюции государственных институтов с сохранением “величайшего завоевания человечества” – демократии (либерализм или неолиберализм). Однако самым большим мифом демократии является идея свободы: “чем ее больше, тем лучше”. Но абсолютная свобода такая же абстракция как идеальный газ или абсолютно черное тело. В реальности можно говорить только о степени свободы, ее направленности и о том, чем она измеряется. Чем больше свободы в одном плане, тем более она оказывается ограниченной в другом, чем свободнее одному человеку, тем теснее оказывается другому. В буржуазном государстве реальная свобода измеряется деньгами – нет свободы, если нет достаточного количества денег. Да и от чего можно быть свободным? От государства? Но чем больше от него свободы, тем в большей степени реализуются в обществе животные интенции. Николай Бердяев говорил, что в демократии “свобода есть право на неравенство”. Как ни парадоксально, но заповеди буржуазной демократии оправдывают и легализуют социальный каннибализм. Конкуренция не только сила, но и психология, эмоциональность. Эмоциональность же в принципе наследство животное. То, что доставляет удовольствие (еда, секс, жадность, наркотики и т.д.) при несдержанности (свободе) возводится в принцип и цель жизни, а в конечном итоге превращается у человека в патологию. Эмоции, например жадность, из мотива движущего прогресс может превратиться в тормозящий этот прогресс фактор. Так, нынешняя российская демократия количеством реальной несвободы (хотя бы той, которая возникает из-за отсутствия достаточного количества денег) на порядок превосходит ситуацию при коммунистическом режиме. И при всем этом нельзя забывать, что сам по себе капиталистический способ производства дал огромный толчок в науке и технике, поэтому полностью отказываться от этого способа производства нереально. По крайней мере должен появиться другой, конкурентноспособный.

Новый капитализм и его первый кризис. С конца ХХ века в капиталистическом рынке начинает усиливаться диспропорция, с одной стороны, между динамикой чисто финансовой сферы капитала (финансовый спекулятивный сектор, фондовая игра, высокорискованные и краткосрочные операции с ценными бумагами и т.п.) и с другой – объемами и структурой капиталов, циркулирующих в традиционных сегментах классической экономики (производство, услуги, инвестиции). Первая сфера непропорционально возрастает, автономизируется, отрывается от классических моделей хозрасченого баланса, где область чистых финансов всегда сохраняет коррелятивность с производством и динамикой спроса и предложения. Виртуальный капитал, циркулирующий в области фондовой игры оказывается во много раз больше объемов капитала, задействованного в кредитные и инвестиционные механизмы реального сектора экономики. Известный американский экономист Г.Б. Литвак называет новую экономику “турбокапитализмом”.

В центре фондовой игры оказываются компании, связанные с “высокими технологиями”, с информатизацией и логистикой информатизации. Огромное количество держателей акций (в США это 50% всех граждан) создает иллюзию процветания. В классической модели деньги – кровь экономики, в новой модели они оказались в избытке (и непосредственно и особенно в ценных бумагах), который можно использовать и для подъема экономики, для инвестиций, займов, кредитов под будущие прибыли. Так, именно на этот капитал давались займы банкам под ипотеку и инвестиции строительным компаниям под ту же ипотеку. Вся структура турбокапитала очень напоминала перевернутую пирамиду и риск того, что она зашатается был немалый, ибо разрыв между виртуальным и реальным капиталом не может увеличиваться бесконечно, а конкуренция не давала остановиться процессу. Вероятно немного пришлось бы еще подождать, но начался уже давно прогнозируемый классический кризис капиталистического перепроизводства – кризис в усиленно инвестируемой высокотехнологической отрасли, где технологические достижения опередили реальный спрос. Спекулятивные цены на ипотеку, как и следовало ожидать, уперлись в платежеспособность населения и разрушение пирамиды ничем уже нельзя было удержать. Печатанье физических денег – это первые предагональные вдохи. Правительства, связанные с турбокапитализмом начали перекачивать бюджетные деньги и накопления (деньги налогоплательщиков) в банковские структуры, с иллюзией поддержать ипотеку. Только США сразу выбросили в банковскую систему 700 миллиардов долларов, а результаты удручающие. Существовала бы сеть государственных банков, не пришлось бы огосударствливать финансовую систему, выкупая коммерческие банки. Запоздалые и неэффективные на данном этапе меры. А деньги могли бы найти более достойное применение и дать реальный экономический эффект, например, при инвестировании их в реализацию проектов получения новых источников энергии. В России в 1990г. государственные банки (Промстройбанк, Агропромбанк, Жилсоцбанк, Сберегательный банк) были преобразованы в акционерные коммерческие. Клюнув на инвестиции под ипотечные кредиты, они с головой потонули в ипотечном кризисе. Никакие миллиардные вливания оздоровить их, как и всю банковскую систему России, не могли. Некоторые обозреватели возникшего кризиса прямо указывают на то, что банковские вливания инициированы финансовой олигархией, компенсирующей денежные потери в рушайщейся финансовой пирамиде. Неудивительно, что мероприятия буржуазных правительств по выходу из финансового кризиса так похожи на тушение пожара бензином.

Да, новый капитализм оказывается не лучше старого. Без изменения государственных институтов кризис неминуем. Был бы институт, прогнозирующий и регулирующий рынок, была бы развернутая сеть государственных банков параллельно коммерческим и не из чего было бы возникнуть государственному кризису.

Технократия. История существования государств испробовала кажется все возможные их формы и не по одному разу и в разных комбинациях. По типу собственности: частная и общественная (государственная). По форме правления: автократия, олигархократия и демократия. Но современный этап развития общества с его глобальными проблемами требует нового и причем вполне определенного подхода. На заре философской мысли такую форму государства (в диалоге “Государство”) предлагал Платон. Его главная мысль состояла в том, что править должны ученые. Почти 2,5 тысячи лет спустя к этой идее вновь вернулись, дав ей название “технократия”.

В буквальном значении слово “технократия” означает власть ученых, построенная на принципах научно-технической рациональности – власть административная, законодательная и судебная. В технократической системе экономика управляется экономистами, социальная политика – политологами, система здравоохранения – специалистами-медиками, экология – экологами и т.д. В новое время возникло большое количество технократических концепций [2], однако идея технократии в них явно деформируется. За исключением работ А. Сен-Симона, в которых делается акцент на власти научно-промышленных специалистов, на правлении ими обществом, в последующих и современных разработках ученым отводится роль “участия в регулировании”, “участия в управлении” и т.д. Идея Платона видоизменяется: вместо власти и управления – “участие в управлении” и чаще всего в управлении какого-либо производства или процесса. Иногда считают технократическим непартийное правительство, созданное президентом на профессиональной основе (прецеденты в Финляндии и Италии). Ни к каким радикальным изменениям это не приводило (разве что к погашению очередного коррупционного скандала), ибо форма правления как была президентской так и осталась.

В 1992 г. на Международной конференции ООН в Рио-де-Жанейро была сформулирована концепция устойчивого развития человеческой цивилизации. Дело в том, что вхождение человеческой цивилизации в глобальный многоаспектный кризис, складывающийся из демографической, продовольственной, энергетической, экологической, гуманитарной, социально-экономической, политической и других составляющих, несет в себе угрозу самому существованию человечества на планете. Феномен этот исторически нов. В связи с этим должна быть принята всеми такая модель развития человечества, в центре которой помещаются люди и их право на здоровую и плодотворную жизнь. Было предположено, что устойчивое развитие человечества возможно при следующих условиях: а) произойдет смена нынешних технологий более чистыми и менее энерго- и ресурсоемкими, б) постепенно невозобновляемое сырье заменится возобновляемым, в) снизятся темпы прироста численности человечества, г) увеличится производительность труда (что приведет к повышению качества жизни), д) возрастет надгосударственное регулирование и управление (через ООН и ее организации), а также государственное руководство и управление, которые обеспечат реализацию перечисленных выше целей и условий на основе смещения центра тяжести от частных (в основном, эгоистических) интересов к общественным[3].

Большинству образованных людей во всех странах мира тем не менее понятно, что поставленных задач недостаточно, способы достижения самых принципиальных из них не ясны, а решения организации ООН зависят от небольшого количества самых развитых государств – от их доброй воли или эгоистических интересов. Короче, представленная концепция скорее утопия, а в лучшем случае благое пожелание. Но на той же конференции прозвучала еще одна идея, вызвавшая довольно широкий резонанс. Излагая свои технократические взгляды, известный писатель Станислав Лем сказал: “Необходимость выбора между цивилизацией, как глобальным правлением знатоков-экспертов и цивилизацией, как правлением политических лидеров, демагогически обещающих все, а на деле не способных дать почти ничего, – будет все более острой. … Ведь общая тенденция, заметная буквально повсюду, в том числе и в США, такова, что возрастающей сложности государственных, социальных, технических, наконец, глобальных проблем, сопутствует явное снижение уровня компетенции правящих”. После конференции эту идею высказывают и академики [1]. За последнее столетие произошло настолько существенное усложнение задач управления государством, что стало невозможным принятие правильных решений лидером или группой таковых, и использование ими специалистов-консультантов проблемы не решает. И все же правят. Прав был Лем, когда еще ранее заявлял: “Миром правит идиотизм”.

Без радикального изменения институтов государства технократическая республика существовать не может. Но что являют собой институты государства? Не существует четкого определения этих образований, но можно дать примерно следующее описание. Это определенные системы учреждений, созданные для удовлетворения важнейших потребностей общества. Каждый институт это конкретная власть всеобщая для государства и строго профессиональная в своих задачах.  Институт носитель власти, но уже Аристотель понимал специфику института и предлагал существующую власть делить на три более специализированные власти, т.е. на три института: законодательный, исполнительный и судебный. Впоследствии идея разделения властей была увязана с теорией “естественного права”, а с утверждением капиталистического строя принцип разделения властей был провозглашен основным принципом конституционализма. В некоторых государствах к трем властям добавляются учредительная, контрольная и избирательная власти. Но в технократическом государстве необходимы новые институты власти и радикальное изменение старых.

Между тем критерию законодательной всеобщей власти соответствуют и некоторые узкопрофессиональные институты, например, медицины (здоровья), экологии, образования, обороны, внутренних дел, финансов и другие (необходим, например, институт СМИ и соответствующие ему НИИ, а потребность в хозяйственном руководстве крупных городов может удовлетворить государственный институт управления). Если институты будут наделены властью (законодательной, исполнительной и судебной), то их положения не нуждаются в утверждении президентом, парламентом или министерством, конечно при условии, что они будут научно обоснованы и приняты советом этих институтов. Сеть профильных государственных НИИ и других учреждений, объединяемых по профессиональному признаку в соответствующий институт государства, во главе с выбранным на конкурсной основе и на определенный срок руководством – вот самая адекватная структурная единица технократического государства. Высшим органом власти в технократическом государстве становится “Совет институтов государства”, существующий для предотвращения и разрешения межинститутских конфликтов. Это тоже выборный на конкурсной основе и большинством голосов орган. Принципы формирования руководящих органов институтов государства: выборы и профессионализм, который обязательно должен быть подтвержден научными работами претендентов в Советы каждого института. Профессионалы оценивают профессионалов – кандидатов в руководство, их работу до выборов и их результаты руководства после выборов (кандидата можно отозвать и исправить его ошибку). Из Совета министров выходит ряд министерств на правах отдельных институтов государства. В нем остаются министерства, деятельность которых не подходит под критерий всеобщей необходимости и распоряжения которых касаются отдельных отраслей хозяйства. Именно в этой инстанции должны существовать НИИ, регулирующие пропорции форм хозяйства (многоукладность) на внутреннем рынке. Сам Совет министров в качестве института государства должен входить в Совет институтов государства.

Президентское правление уже давно изжило себя, как изжили себя всенародные выборы, которые в технократической республике переносятся во внутрь институтов. С исчезновением всенародных выборов исчезнут главные пороки буржуазной республики: некомпетентность и коррумпированность власти, социальные противоречия, исчезнут механизмы связи власти и капитала (но нельзя отказываться от самой “машины” капиталистического производства – она еще довольно мощная). Социальные болезни государства не от капитала, а от сращения его с властью. Коммунизм и полная свобода капитала канут в прошлое. Политические партии отомрут, ибо защищать интересы различных социальных групп должно нормальное (здоровое) государство без каких-либо политических перекосов. Технократическая республика будет заинтересована в решении глобальных проблем как своих собственных, внутренних. Для профессионалов не нужен мондализм – достаточно согласования действий. Дифференциация и специализация власти требует достаточно большого людского резерва поэтому экономически более эффективными будут более крупные государства, что должно привести к сокращению их количества.

Согласно Естественному праву, человек обязан быть социально защищен государством. Конечно, люди в государстве не могут быть равны, но ребенок, приходящий в этот мир, не должен быть обманутым. Это безнравственно с человеческих позиций и не существует даже в животном сообществе. Питание, жилье, одежда, и можно добавить информация (обучение, опыт, образование) – это не абстрактно выдуманный минимум, это то, с чем человеческое стадо пришло в государство и что не должно быть отобрано у человека государством. Причем, в новом типе государства должно быть обязательным, бесплатным всеобщее высшее образование. Можно быть и богатым и бедным, но есть разумные пределы и тому и другому, пределы, за которыми стоит уже патология и заниматься ею должна медицина. Каждому по способностям и более или менее объективно оцениваются они именно в научной среде. Спасение человечества сегодня зависит от ученых, профессионалов. Но есть ли мирный путь к новому типу государства или снова революция, но теперь уже под лозунгом “интеллигенты всех стран объединяйтесь!”?

Ссылки

  1. Добрецов Н.Л. Дрейф Сибири // Советская Россия. № 102. – 1996.
  2. Кокошин А.А. Технократия, технократы и неотехнократы. – М., 2009.
  3. Разумовский О.С. Бихевиоральные системы. – Новосибирск, 1993.
  4. Семенов В.В. Вперед, к Платону! Все пороки антисубстанциализма. – Пущино, 2008.